Сергей Лукницкий - Киллеров просят не беспокоиться
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
СУББОТНЯЯ НЕЗАВИСИМОСТЬ
1
-- Ты телефон родителей скажи, -- начала Женечка, приняв за паренька человека, уже два года женатого и даже отца.
Следовательша говорила таким сочувственным тоном, что Ленька сник.
-- Нет родителей, только брат, позовите его, пожалуйста.
-- Говори телефон и адрес. Мне тоже нужно с ним побеседовать.
-- А когда меня отпустят? -- как-то уж по-детски спросил задержанный.
Женечка посмотрела на парня: он дрожал то ли от нервного перенапряжения, то ли от начинавшейся ломки.
-- Тебе в скором времени будет предъявлено обвинение: покупка и транспортировка наркотиков. Очень серьезное обвинение. Я не имею права тебя запугивать, да и не хочу, но так просто по этой статье не отпускают. Даже если ты будешь помогать следствию.
В глазах парня сверкнуло ожесточение, обида, лицо его изменилось, окаменело. Он выпрямился и исподлобья взглянул на следователя.
-- Судите, что я могу сделать.
-- Можешь пригласить адвоката, -- сухо ответила Женечка.
-- На какие шиши?.. -- и продекламировал:
Получив гонорар неумеренный,
Говорил наш присяжный поверенный...
-- Ты помягче разговаривай, -- обиделась Женечка, не обратив внимание на классику, -- мы вроде с тобой нормально начали, не я же заставляла тебя наркотиками баловаться. Кстати, давно тебя твой продавец снабжает?
-- Нет. Совсем недавно. Мне друзья на рынке показали его, свели. У него немного дешевле, а иногда и в долг дает.
-- Еще бы, нужно же ему тебя на привязи держать.
-- Я его не знаю.
Женечке хотелось поскорее перейти к обозначенным необходимым вопросам, но разговор тек как-то сам собою.
-- А почему ты выбрал этот наркотик, ВС-231, он же самый дорогой, зачем тебе все это?
Ленька очень удивился, даже улыбнулся:
-- Вы че? Какой ВЦ? Я обыкновенный героин покупал, всего лишь два раза, да вы же мне не верите...
-- Ты купил синтетический наркотик ВС-231, вот показания эксперта, как же так вышло?
-- Этого не может быть, я ему заплатил, как обычно, он что же, угробить меня хотел? -- до Ленечки стала медленно доходить информация.
Женечка не сочла нужным говорить ему о своей версии: продавец наверняка знал о слежке, может быть, даже был предупрежден. То-то гражданин Юлдашев не выходит больше на точку, отсиживается в Коньково, где снимает квартиру. Делает вылазки на рынок, но никак себя не проявляет. Вот и скинул парню имеющуюся у него дозу, почуяв неладное. Выходит, настоящего покупателя они спугнули. А за порошок этот с Леньки еще спросят, лучше уж пусть в застенке сидит, тем более -- тут безопасней, да и идти ему, похоже, некуда.
Они расстались очень скоро, первая беседа утомила обоих, но оставила какую-то зародившуюся привязанность между ними, словно Ленька увидел в Женечке единственный свет и надежду.
Выйдя в соседнее помещение, где был телефон, Женя позвонила.
-- Александр Алексеевич, -- сказала она голосом нимфы, и когда господин Обозов наконец заинтересовался, продолжила, -- это говорит некто неизвестная вам Железнова из ФСБ. Вы меня не знаете, хотя мы встречались с вами вчера во время задержания некоего юноши. Вы тогда оказались случайным свидетелем контактов МВД и ФСБ. У вас, я помню, был вид скептика, вероятно, потому, что будучи еще недавно оперативником, вы сами никогда не ошибались в таких случаях. Так вот, дружище, -- по-мюллеровски продолжила Женечка, ободренная обескураженным молчанием Обозова, -- мы будем предъявлять этому самому пареньку обвинение, давайте-ка в порядке сорок девятой бесплатно, а? Поприсутствуете? Или мне обратиться к Гасану Борисовичу официально?..
Обозов сразу согласился. Правда, пробормотал что-то вроде: "Не просто поприсутствую, но проконтролирую применение действующего законодательства органами..."
Его уже никто не слушал.
Из Бутырки Женечка поехала на площадь Ильича, по указанному Ленькой адресу брата, предварительно созвонившись. Дома оказалась вторая жена Саши, которая отвечала по телефону таким ласковым лепечущим голосом, что Женечка почувствовала неловкость. В трубке слышались детские голоса.
-- Саша на работе, вы нас извините за беспорядок, -- высокая полная женщина с черными мохнатыми ресницами провела Женечку на кухню.
Старый хрущевский дом, квартира мизерная, кухня -- шесть метров, заставлена мебелью, увешана полками, под кухонным столом -- стиральная машина, некуда ноги деть, потолок, оклеенный некогда белой пленкой, пожелтел от сигаретного дыма. Из-за двери в комнату выглянула маленькая девочка, похожая на утенка.
-- Проходите, пожалуйста, -- напевным голосом продолжила хозяйка, -садитесь вот сюда, ой, Ксения, вечно ты свои вещи разбрасываешь, извините, ничего с ними не успеваю. Ну, как там Леня?
-- Вы знали, что он колется?
-- Знала, -- Нина потупилась, -- он и у меня тут кололся. Ой, может, это не надо говорить. Но я не могла его выгнать, ему жить негде. Он и Сашу втянул одно время, но мы Сашу закодировали. Поехали специально в медцентр. Нам сказали, что сразу и от алкоголизма, и от наркотиков -- нельзя. Пришлось от алкоголизма раскодироваться.
-- А Леня? Леонид? -- поправилась Женечка.
-- А на Леню у нас денег не хватило, Саша тогда тоже не работал, нас практически содержала моя мама, у меня еще старший сын от первого брака, вы понимаете?
-- Нина, я вижу, у вас нормальная семья. Прошу вас, не допускайте никаких опасных ситуаций, если от Лени или Лене будут звонить, искать его через вас, прошу вас, сообщите нам. Мне или следователю Нестерову. Телефоны я вам напишу.
-- А можно ему передать вещи? -- спросила Нина. -- У него ведь никого нет, кроме меня.
-- А брат, жена? -- напомнила Женечка.
-- Да кому он нужен! -- Нина махнула рукой. -- Если моя мама денег не даст, так и мне передачу не на что будет собирать.
Женечка закусила нижнюю губу и умолкла. Невеселая ситуация. Маленькая Ксюша давно сидела на ее коленях, внимательно слушая, о чем разговаривают взрослые, и каждые две минуты предлагала маме выбросить окурки в мусорное ведро. Нина смолила уже третью сигарету. На столе стоял кофе трех видов.
Утро застало Александра Алексеевича Обозова -- защитника обездоленных, помощника президента Гильдии российских адвокатов, в приподнятом настроении. Он, принимая дело Леонида Веселого к своему производству абсолютно бесплатно (душа человеческая важнее какой-нибудь там приставки к компьютеру), гордился собой. Ему уже виделись заголовки центральных газет: "Бескорыстие защитника", "Так поступил бы каждый", "Отказался от гонорара" и другие. Размышляя о том, что славу мы делаем себе сами, Александр Обозов оказался в приемной главного редактора журнала "Адвокат".
Редактор, по обыкновению занятый разговором по телефону, был одет в полувоенный колониальный костюм, но без знаков отличия и без автомата "УЗИ" под полами камуфляжной куртки. Отсутствием автомата и воспользовался адвокат Обозов, вошел в кабинет и сообщив главному о своем альтруистическом акте -безвозмездном принятии к своему производству дела наркомана. Его тирада завершилась неоригинально: он хочет видеть в журнале большую статью об имеющимся налицо героизме.
Редактор, хотя и был без оружия, Обозову почему-то отказал. Тогда Обозов, не мудрствуя лукаво, отправился на четвертый этаж в "Вестник адвокатов" к господину другому редактору, с которым также имел продолжительную беседу о героизме вообще и конкретно своем -- в частности. Но в кабинете редактора в этот момент находился Володя Зимоненко, с которым редактор в течение часа решал весьма серьезную задачу, а именно: как правильно написать в "Вестнике": Бричпортский или Бриджпортский университет. Поняв, что ему не пробиться сквозь мощный интеллект полемизирующих сторон, Александр в тоске отправился в бухгалтерию. Черный, испепеляющий, словно взгляд Багиры, взгляд главного бухгалтера обжег Обозова с ног до головы..
.
...На следующий день из Бутырки был отпущен человек, попавшийся на покупке какой-то бурды, поначалу принятой милицией за героин. Записка, которую он передал Нине, гласила:
"Саша! Мне очень нужен героин. От меня придет человек, который передаст вам эту записку. Позвони по этому телефону барыге. Скажи, что я его не сдал. Поэтому он должен мне дозу. Когда выйду я, с ним обязательно расплачусь. Отдай все человеку, он переправит. Меня тут паханы на эту дозу поставили, вроде как за первородный грех. Остальное напишу в письме. Целуй своих. Твой брат Леня".
Нина надела свою единственную нарядную юбку, туфли, правда, старые, мягкие, очень подходящие для ее испорченных второй беременностью ног, села в свой старый "москвич" и поехала, нет, понеслась на встречу с Женечкой. Отдав ей записку, Нина едва не перекрестилась, попросила ничего не рассказывать мужу.
-- Можете приходить на свидание в пятницу, я подпишу разрешение. А передачу в общем порядке, через окошко.
-- Спасибо, спасибо, -- залебезила Нина, пятясь спиной к своей машине.
