Владимир Лидин - Друзья мои - книги (Заметки книголюба)
Это страстная книга, по временам пристрастная: Наталья Власьевна любила своего отца и была в тяжелом разрыве с матерью - артисткой К. В. Кручининой, работавшей под конец жизни в театре Ленинского комсомола. Стенографическая запись обычно бывает несовершенна и требует литературной обработки; но большинство страниц книги Дорошевич в такой обработке не нуждалось: так они совершенны по стилю и образности.
Два экземпляра этой книги - оба в виде машинописи- хранятся в Отделе рукописей библиотеки имени В. И. Ленина и в Государственном центральном архиве литературы и искусства; в библиотеке имени В. И. Ленина хранятся и оригиналы тетрадок со стенографическими записями.
Я переплел в один большой том эти страницы на машинке: это третий экземпляр рукописи, который я (139) оставил себе. Но экземпляр этот все же особый: в него вплетены материалы о Дорошевиче, афиша о его выступлении с лекцией "Великая французская революция", шаржи на Дорошевича художников В. Каррика и Ре-ми и некролог, написанный Михаилом Кольцовым. Я радуюсь, что сумел побудить Наталью Власьевну Дорошевич продиктовать свои воспоминания,может быть, это всколыхнуло ее, дало ей последние силы, и она ушла с сознанием, что оставила нечто, что ее переживет...
ЧЛЕН-РАСПОРЯДИТЕЛЬ И. Ф. ГОРБУНОВ
После смерти Ивана Федоровича Горбунова его друзья решили издать необыкновенно роскошное собрание его сочинений, с тем чтобы весь доход был обращен в пользу семьи Горбунова. Горбунов был талантливый актер и талантливый писатель. Из актеров-писателей в русской литературе получили в свое время известность А. С. Яковлев ("Сочинения Алексея Яковлева, Придворного Российского Актера", изданные в 1827 году), П. А. Плавильщиков, Петр Андреевич Каратыгин, брат знаменитого трагика, тоже актер ("Сочинения Петра Каратыгина", изданные в 1854 году), М. П. Садовский и, конечно, авторы водевилей Д.Т.Ленский и П. И. Григорьев...
Три тома сочинений И. Ф. Горбунова, большого формата, были напечатаны на особой бумаге в количестве 500 нумерованных экземпляров, с превосходными рисунками ряда художников. Образца более роскошного издания (140) сочинений, пожалуй, не существует в историй нашего книгопечатания.
Но есть у меня, однако, ничем не примечательное собрание сочинений Горбунова, изданное в двух томах А. Ф. Марксом, которое все же не совсем обычно. В первый том этого издания вплетено цветное, отлично выполненное приглашение на "Праздник художников" в С.П.Б. Собрании Художников 23 ноября 1873 года. На обороте приглашения напечатан такой текст:
С.П.Б. Собрание Художников
23-го Ноября 1873 г.
Общий Ужины в 12, 1 1/2, 2 1/2 час.
По 2 руб. сер.
Консоме с гренками и пирожками
Осетрина по-русски
Рябчики с салатом
Мороженое сливочное с фруктами
Покорнейше просят Гг. Посетителей по окончании ужина уступать свои места другим желающим их занять для той же цели. Член Распорядитель И. Горбунов".
И. Ф. Горбунов был другом художников, как другом художников был В. М. Гаршин, оба они продолжали традиции дружбы писателей с художниками, венчаемой дружбой Пушкина с Карлом Брюлловым. Пригласительные билеты обычно никем не хранятся, однако в них есть неоценимые приметы времени, по ним можно читать некоторые страницы нашей литературной и общественной жизни. Ведь даже конверты писем и почтовые штемпеля на них помогают зачастую воссоздать историю взаимоотношений между тем или другим деятелем, помимо того, что дают особый отсвет заключенному в конверт письму; так, почтовый штемпель "Sorrento" и итальянские марки на конверте воссоздают в материальном приближении целый период в жизни А. М. Горького, а, скажем, письмо Теодора Драйзера на бланке "Thе American Spectator, a literary newspaper", издававшегося в 1933 году Драйзером в Нью-Йорке, сразу переносит нас в особый мир, все более волнующий по мере того, как он отдаляется: таковы законы движения литературы и ее изучения по документам.
Пригласительный билет на праздник художников с подписью И. Ф. Горбунова в качестве члена-распорядителя тоже не коллекционная памятка, а своего, рода литературный (142) документ: может быть, у будущего исследователя он пробудит интерес не только к этой стороне деятельности Горбунова, но и к деятельности и значению почти нигде не освещенного "С.-Петербургского Собрания художников".
"ВЕНА"
Почти таким же документом эпохи может служить не слишком грамотный, изданный с целью рекламы сборник под названием "Десятилетие ресторана "Вена". Об этом "венском" периоде в жизни литераторов Петербурга в 1903-1913 годах можно было бы не говорить: российская богема не отличалась сдержанностью и несомненно сгубила не только ряд молодых дарований, но и устоявшихся литераторов. Шутки и экспромты, собранные владельцем ресторана "Вена" И. Соколовым для своего юбилейного сборника, невысокого качества: Мюрже на русской почве не процвел. Но в "Вене" бывал и прекрасный русский писатель А. И. Куприн, бывал, несомненно больше и дольше, чем следовало, низко, однако, ценя случайные компании или даже попросту презирая их; несомненно именно нравы и быт "венской" литературной богемы выведены им в "Штабс-капитане Рыбникове".
Одна из глав юбилейного сборника "Вены" посвящена А. И. Куприну, и в ней приведены стихотворные экспромты Куприна, в частности стихотворное послание владельцу ресторана. Я вспомнил об этом сборнике, приобретя как-то второй том сочинений Куприна в издании "Московского книгоиздательства". На первой чистой странице этой книги есть пространная надпись Куприна:
(143) "Прорицание на 1918 год.
Глубокоуважаемый Николай Петрович, Очень может быть, что Вы будете не самым титулованным из Петербургских лорд-мэров и, наверно, не самым богатым, но, конечно, одним из честных и, безусловно, самым энергичным. В чем порукой моя давняя профессия предсказателя.
А. Куприн. Гатчина. 1915. 8 ноября. День Архистратига Михаила".
Кто же этот Николай Петрович и кому Куприн предвещал в 1915 году будущность петербургского "лорд-мэра"? По одним предположениям, это писатель Николай Петрович Ашешов, с которым Куприн часто встречался в Гатчине. Но почему именно ему Куприн в шутливой форме намечал такое будущее? Впрочем, Куприн неизменно был склонен к такого рода сентенциям. Секретарь И. А. Бунина Н. Я. Рощин подарил мне как-то автограф Куприна, представлявший тоже своего рода сентенцию, несколько в восточном фаталистическом духе: "О предусмотрительности. Перед спуском с 6-го этажа обдумай путь; а то шагнешь в окно и ушибешься. А. Куприн".
Покойный Василий Александрович Регинин, бывший редактор журналов "Аргус" и "Синий журнал", а в наше время журнала "30 дней", человек живой и общительный, был на протяжении ряда лет своего рода тенью Куприна. Он знал о Куприне дореволюционной поры все или почти все и умел рассказывать об этом образно и увлекательно. В сущности, и о самом Регинине можно было бы написать не одну страницу, и те, кто его знал, должны были бы сделать это.
- Куприн был изобретателен, он всегда что-нибудь изобретал,- сказал Василий Александрович как-то,- особенно он изобретал людей. Он мог заставить поверить в качества или особенности того или другого человека, и все начинали верить, что это особенный человек. Начинал верить в это даже и тот, кого Куприн мистифицировал. Однажды в ресторане "Вена" он представил нам мрачного, взъерошенного человека, как испытанного предсказателя судеб. Тот сумрачно пил коньяк, затем брал руку того или другого из обсевших Куприна литераторов, долго смотрел на нее и наконец изрекал если не точно, то метко. На мою руку он тоже посмотрел и знаете, что предсказал? "Таланту много, а ничего не получится"... а ведь верно (144) предсказал,- вздохнул Регинин самоуничижительно.- Жизнь я прожил неудобную.- Но Регинин тут же согнал несвойственное ему минутное раздумье.- А знаете, кем оказался этот предсказатель? Мозольным оператором из Пушкарской бани. Куприн его так настроил, что он потом и в банях, срезая мозоли, предсказывал... говорят, даже по мозолям предсказывал. Впрочем, ничего тут хитрого нет,- добавил Регинин сентенциозно.- У каждой профессии свои мозоли... а раз знаешь профессию, нетрудно и предсказать.
Регинин тоже предположил, что надпись на книге Куприна относится к Ашешову, но тут же усомнился:
- Какой же из него мог получиться лорд-мэр... если бы лорд-мерин, тогда другое дело.
Обидел он Ашешова, конечно, ради красного словца, тем более что надпись Куприна относится, может быть, вовсе не к Ашешову; кстати, Н. П. Ашешов был далеко не плохим литератором.
ПИСАТЕЛИ ЧЕХОВСКОЙ ПОРЫ
В конце девятисотых годов и в начале нашего века, когда росла и укреплялась слава А. П. Чехова, было немало писателей, с которыми Чехов дружил, находился в переписке, многих из них он одобрял и поддерживал, некоторых нежно любил. Разных масштабов были эти писатели, и когда перечитываешь письма Чехова к ним, то невольно задумываешься: что же, так и суждено им остаться только адресатами великого писателя, или это были тоже (145) одаренные люди, со своей судьбой, со своими книгами, со своим вкладом, пусть скромным, в литературу? В библиотеках, где ведется строгий счет тому, что читается, многие из этих книг, может быть, покажутся библиотекарям лишь ненужным балластом. Но так ли это? Имеют ли право на жизнь эти авторы, которых затмил Чехов своим талантом? Чехов никогда не делил писателей на больших и малых. В одном из своих писем к писателю Ивану Щеглову он писал:
