Виктор Голявкин - Я жду вас всегда с интересом (Рассказы)
— Мужу запретили, — сказала хозяйка, — пока еще не выяснено, может быть, это дело не какаду.
— Какое дело?
— Врачи ведь тоже не боги, вы это прекрасно знаете, так вот, они подразумевают у мужа в области солнечного сплетения нарыв от пива.
Опять бред. Или они не хотят меня пивом угощать, чтобы у меня тоже не было нарыва? Неужели таким оригинальным способом они уклоняются от угощения? Можно всего ожидать.
— Так что какаду тут вовсе ни при чем, — закончила хозяйка.
— Понятно, — сказал я.
Намек, решил я. Ну и ну! Да так оно и было, может быть. А может, нет. Вклинился кот.
— Быстрей давай пива, — сказал он.
Хозяйка сказала:
— Можете пить с котом.
— Давай выпьем, — сказал кот.
С котом так с котом.
Сели в кухне, пока ее не перегородили.
— Кстати, вы не можете нам кошку достать, — сказала хозяйка, — может быть, найдется где-нибудь симпатичная кошечка для нашего Митрофана?
— Да такому коту откуда я могу достать соответственную кошку, вы смеетесь!
— Да любую кошку, господи, чтобы пивом не увлекался.
— Хватит болтать, старая рухлядь, — сказал кот, — давай пива, а кошку я себе достану, если будет надо.
— Мерзавец! — вдруг выпалила хозяйка. Я даже сразу не понял, к кому это относится. Кто мерзавец?! Я подскочил на стуле, и хозяйка это заметила:
— Муж меня так не оскорбляет, как этот мерзавец.
К коту у меня уже появилась твердая симпатия. Мы нашли с ним общее. Пиво сблизило нас, и я встал на котовскую защиту. И кот это почувствовал.
— Скажи этой рухляди, — сказал он, — пусть тащит пиво и помалкивает.
— Да принеси ты пиво наконец, — сказал хозяин.
— Действительно, принесите пива, — сказал я, — и мы с Митрофаном выпьем с удовольствием.
— И рыбу там, пожалуйста, не зажимай, — хихикнул кот.
— Вы видите, вы видите, как он разговаривает… — она опять хотела его обозвать, но вовремя остановилась, потому что кот, к моему удивлению, брякнул:
— Тащи, а то худо будет.
— Тащите, тащите, — осмелел я.
Из громадного холодильника хозяева вытащили кишку, и хозяин стал дуть в нее. Подставили ведро. Полилось в ведро пиво из кишки. Кот замурлыкал.
— У нас договоренность с пивным ларьком. Мы платим вперед. Провели трубу через сад в наш холодильник, и все дела.
«Вот это, пожалуй, самое оригинальное», — подумал я.
— Сам кот боится открыть холодильник, — сказал хозяин, — оттуда веет холодом, а он терпеть его не может.
По первой кружке мы с котом выпили сразу.
Я поинтересовался:
— Только что кот пригрозил, что вам может быть худо. А что он может конкретно вам сделать худого?
— Он? Все может, — сказала хозяйка.
Кот выпил вторую кружку, вытер усы и отчетливо предупредил:
— Я могу уйти к соседям и наговорить на вас такое, что вы света белого не взвидите.
— Знаем, знаем, — согласились хозяева.
На четвертой кружке мы стали друг друга похлопывать.
— А ты говоришь, — сказал кот. — Все бывает…
— Так перегораживать нам или не перегораживать?
Этот вопрос хозяйку больше всего интересовал.
— Перегораживайте, — сказал я весело, — все перегораживайте!
— Вы серьезно?
— Абсолютно серьезно! Продолжайте перегораживать и перегораживать!
— Вы думаете, из тридцати двух можно сделать шестьдесят четыре?
— Можно.
— Представляешь, — обратилась хозяйка к мужу, — какой тогда удар будет по всем?
— Атомный удар, — сказал я.
— Вы очень образно выразились, — обрадовалась хозяйка, — ведь действительно это будет самое настоящее светопреставление. Спросят: «Сколько у вам комнат?» — «Шестьдесят четыре!» — «Ну!»
— Шестьдесят четыре можно помножить, — сказал я, захмелев.
— На сколько помножить? — заволновалась хозяйка.
— На сколько хотите, на столько и помножайте.
— Ну, это уж вы хватили…
— Чего хватил, ничего не хватил, наливайте второе ведро, я вам объясню, как это делается.
Налили второе ведро.
— Ничего ты им не объясняй, — сказал кот, — они тупицы. Пей, и все.
— Сколько ведер в день ты выпиваешь? — спросил я кота.
— Как когда, — сказал он уклончиво.
Какаду Кокоша сидел, насупившись, в углу.
Три других попугая отправились шастать по комнатам. Оказалось, они не терпят запаха пива. Когда кот пьет, все это время они бродят по лабиринту, чертыхаясь. Вот и сейчас.
— Черт-те что… это черт-те что… просто черт-те что…
— Так на сколько все-таки помножить? — допытывалась хозяйка.
— Чего помножить? — я уже забыл.
— Но вы-то сами чего хотели помножить, помните?
— Я хотел? Когда?
— Ну вот только что, недавно, вы собирались помножить, доказывая нам, что это возможно. Помните чего? — спрашивала она каким-то таинственным голосом.
— А вам зачем? — Я никак не мог вспомнить, что я собирался помножить.
— Держи рыбу, — хрипел кот, — чисть сам. — Он стал вдруг потрясающе хрипеть.
— Может, тебе хватит, дорогуша? — спрашивали его хозяева. — Когда он начинает хрипеть — это первый признак, что ему хватит, — объясняли хозяева.
— Не ваше дело, — отбивался кот. — Вы-то откуда знаете, сколько мне надо, если сами никогда не пили?
— А мне, пожалуй, хватит, — сказал я.
— Да брось ты, — уговаривал Митрофан, — знаешь, как одному скучно? Ты ко мне заходи, когда их нету, и открой мне только холодильник, а там я разберусь.
— Не смей этого делать в наше отсутствие! — заволновались хозяева. — Мы за это пиво уйму денег платим.
— Смотрите мне! — пригрозил он хозяевам.
— Ну, я пошел, — сказал я. — Все. Хватит. Я пошел.
— Да сиди ты, сиди, — удерживал меня Митрофан когтями за рукав.
— Нет, хватит, — повторял я. — Все. Ну, кружечку еще… И баста. И конец. Все, все…
— Сиди ты! — хрипел Митрофан.
Я сидел.
И обстановка вокруг теперь мне уже не казалась странной и необыкновенной. Только изредка насупленный Кокоша меня настораживал, и я давал ему понять, что, в случае чего, могу его и кружкой садануть. Он дергался. Косил глаза. Пробормотал:
— Ну, погоди…
— Уберите этого пингвина отсюда, — сказал я, — клянусь, совершенно за себя не ручаюсь.
— Давай бить посуду о его голову, — предложил Митрофан.
Кокоша раздраженно, переваливаясь с боку на бок, отправился к своим собратьям. Буркнул:
— Погоди.
Я не выдержал и запустил в него рыбьей головой.
Митрофан захохотал.
Хозяева сказали:
— Ну, Петр Петрович, мы этого от вас не ожидали, простите за откровенность.
— Ах да, что же это я в чужом доме кидаюсь рыбьими головами, пардон, мерси, не имею обыкновения… никак не имел права… извините, извините… извините… не сочтите.
Я долго извинялся.
Целый час я прощался и тряс руки хозяевам в коридоре.
Исчез в лабиринте и тряс там руки Кокоше и трем попугаям.
И снова я на лестничной площадке.
Как хорошо-то! Светло. Нету штор. Лабиринта. И совершенно нормальный кот шмыгнул за кошкой.
И пиво пей в ларьке на доброе здоровье, без говорящих какаду.
Мы беспокоимся за папу в 2000 годуПапа пошел выпить пива на Марс и что-то там задержался. В это время случилось несчастье. Пес Тузик съел небо, которое постирала мама и вывесила сушиться на гвоздь. Пес Тузик надулся, как детский шарик, и захотел улететь. Но он не смог этого сделать, потому что не было неба.
— Как же вернется наш папа, — сказала мама, — раз неба нет?..
— Действительно, как он вернется? — сказал я.
— Ха-ха-ха-ха! — сказал папа в дверях. — Ха-ха-ха!
— Какой дорогой вернулся ты? — удивилась мама.
— Ха-ха-ха! — сказал папа. — Я пьяный, я не знаю, какой дорогой.
Скачки в горах
«Скачки в горах»
Один решил, что он композитор. Он не знал даже нот, никогда ни на чем не играл и вообще о музыке не имел понятия.
Он садился возле окна и отстукивал по стеклу мелодии. Но тотчас же их забывал.
Одну мелодию он запомнил, назвав ее «Скачки в горах».
Он напевал ее ежеминутно, был о ней очень высокого мнения и ею гордился.
Он стал отыскивать тех, кто знал ноты, и просил ее записать. Но никто не хотел его слушать, и все смеялись.
«Они завидуют мне», — думал он.
И вдруг он мелодию эту забыл. Это случилось так внезапно, что он растерялся.
Сколько он ни стучал по стеклу, ни мурлыкал под нос, ни бил по тарелке ложкой, — он ничего не мог вспомнить. Он стал приставать к тем людям, которым ее напевал. Но они ее тоже забыли.
Мелодия совершенно исчезла. А когда он совсем уже приуныл и всякую потерял надежду, — мелодия возвратилась.
Ее передавали по радио в очень известном романсе. Сочинил эту вещь композитор, умерший сто лет назад. И название было другое. Вовсе не «Скачки в горах».
