Влас Дорошевич - Рассказы
— Ах, Иоганн, ты просто заставляешь меня краснеть своими похвалами…
— Не для чего краснеть. Скрывать следует только пороки, а никак не достоинства. Скрывать достоинства — это так же нехорошо и предосудительно, как и обнаруживать свои пороки. Не так ли, г. путешественник?
— О, несомненно, г. пастор!..
— Я попрошу вас взять ещё немного этого салата. Не правда ли, не везде можно встречать такой? О, почва Бонна — удивительная почва. Она ещё не исследована, как следует, но я уверен, что учёные, когда займутся, найдут в ней много разных солей! Я даже думаю, что под нею должны быть большие залежи минералов, — с таким трудом эта почва впитывает в себя влагу. Некоторые находят, будто почва Бонна несколько болотиста. Но это не так, благодаря минералам. Я уверен, что тут замешаны минералы!
— Я попрошу вас отведать вот этой рыбы и высказать своё мнение. Эта рыба водится в озере около Бонна и называется «караси», «Караси». Запишите, если хотите, название. В Бонне её готовят обыкновенно со сметаной.
— Что? Как вам нравится наша рыбка? Прибавьте, если хотите, ещё немножко сметаны. Ничего, это не вредит! Такой сметаны, я уверен, вы не найдёте ни в Париже ни в Нью-Йорке.
Словом, я наелся до отвала всевозможных редких и диковинных блюд, и тогда нам подали старого вина — «одну из старейших бутылок на свете».
— Она сохраняется уже четвёртый год! На ней появилась даже пыль! — пояснил г. пастор.
Мы запили всё это чашечкой кофе, сваренного так, «как умеет варить только пасторша».
— Это её секрет, которого она не открывает даже мне! — улыбнулся пастор.
Секрет, которого не знал даже г. пастор, отлично знал я. Это был кофе, сваренный с гущей, по-турецки. Я, конечно, мог бы тут же открыть секрет г-жи пасторши, но зачем разочаровывать таких милых людей?
— Теперь мы можем пройтись и осмотреть достопримечательности города! — сказал г. пастор, вставая из-за стола. — Советую вам взять вашу палку, мой молодой друг. Собаки Бонна, надо отдать им полную справедливость, одни из злейших в мире. Они разорвали на своём веку уже не одни панталоны. И если б ещё, к счастью, они не были несколько трусливы, это было бы величайшим бедствием для человечества. Итак, берите вашу палку и в путь — к достопримечательностям Бонна. Я уверен, вы не раскаетесь в том, что ради них пройдёте весь город! Прежде всего я покажу вам, конечно, нашу церковь. Одно из простейших, но тем-то и замечательных произведений архитектурного искусства. Она построена на пожертвования Людвига Крейцера Вы слышали, быть может, это имя?
— Нет… г. пастор… я не припомню…
— Жаль, что биографии таких людей не печатаются в больших газетах. Это было бы очень поучительно для юношества. Впрочем, вы могли бы, если б захотели ознакомиться подробнее с биографией этого замечательного человека, найти её в нашей газете… Номер… Да, да! № 6 за 1875 год «Боннского Еженедельного Телеграфа». Вы можете достать его где угодно, — мы ведь высылаем нашу газету gratis[19] во все музеи! Да, это был замечательный человек. Он мог бы послужить для мира примером добросовестности. В его колбасной лавке не было примера, чтобы обсчитали хоть на пять раппенов самого маленького мальчика. А колбаса, которую он делал, славилась на всю окрестность. Её брали с собой даже заезжавшие сюда путешественники! Но ни богатства, ни слава, ни обширные торговые дела — ничто не заставило его гордиться. Он был благотворителем всю свою жизнь: он никогда не продавал остатков, которые бывают при выделке колбас, а всегда все их отдавал бедным. Вот это был какой человек! Как вам нравится это создание архитектуры?
— О, г. пастор!
Во время речи г. пастора мы уже прошли весь город и стояли перед миниатюрной церковью с такой же колокольней.
— Нет, вы обратите внимание на простоту, как нельзя более гармонирующую с назначением здания. Не правда ли, какая глубина мысли? Зато колокольня прямо уносится в небо.
Я посмотрел и на маленькую колокольню, вышиною в 4 сажени, которая «уносилась в небо».
— Одно из высочайших зданий в Европе!
— Но, г. пастор, — невольно вырвалось у меня, — на свете ведь существует ещё и Эйфелева башня!
Вырвалось, — и я сейчас же пожалел об этом.
Лицо пастора приняло грустное выражение. Он с глубоким сожалением покачал головой.
— Да, вы правы, мой молодой друг! Эйфелева башня, действительно, выше боннской колокольни. Но я вас спрашиваю, мой молодой друг: к чему служит это огромное, бессмысленное сооружение, тогда как на нашей колокольне имеются даже часы? Да, если бы боннцы задумали строить у себя что-нибудь подобное Эйфелевой башне, я уверен, они бы построили нечто действительно заслуживающее внимания по своей полезной цели!
Кажется, пастор даже немного обиделся.
— Я с удовольствием показал бы вам внутренность нашей церкви, тоже замечательной по своей простоте: ничего, кроме дерева! Но, к сожалению, ключи у сторожа. А он вечно спит как сурок. Во всём мире вы не найдёте человека, который спал бы столько, как он! Это положительно замечательно, и я думаю показать его докторам, которые, наверное, возьмут его для демонстрации на какой-нибудь учёный съезд. Теперь мы пойдём осмотреть школу… Г. учитель! Г. учитель! — постучался пастор в запертую дверь.
Ответа не было.
— Очевидно, г. учитель ушёл на рыбную ловлю. Но ничто не помешает нам осмотреть здание снаружи.
Мы обошли «здание» счётом в десять секунд.
— Внутри это — обширное помещение, с массой воздуха, света. В нём одновременно учатся пятнадцать учеников! И я уверен, что под руководством такого педагога, как г. Фридрих Шульц, из них выйдут со временем достойнейшие и замечательные граждане. О, это очень жаль, что г. учитель ушёл на рыбную ловлю! Вам доставило бы большое удовольствие с ним познакомиться! Это один из ученейших людей: он окончил цюрихскую учительскую семинарию и мог бы, если б захотел, быть даже бакалавром! Но г. Фридрих Шульц нечестолюбив. За ним нет этого недостатка. Это второй Песталоцци!..
Мы шли по улице, где на нас лениво тявкали издали, не трогаясь с места, собаки, гревшиеся на вечернем солнце.
— Какие злобные животные! — проговорил г. пастор. — Теперь мы можем идти домой. Достопримечательности уже осмотрены. Как я вам говорил уже, у нас издаётся местная газета «Боннский Еженедельный Телеграф», но идти в редакцию было бы бесполезно: сегодня, несмотря на воскресенье, газета не выходит. Г. редактор пошёл на рыбную ловлю, Весь город сегодня отправился на рыбную ловлю! — словно извинился за г. редактора г. пастор.
— Но это ничего, — поспешил он успокоить меня, — газета выйдет завтра! О, г. Вильгельм Будце — один из выдающихся редакторов в мире. Он сам пишет всю газету с начала до конца, сам её набирает, сам печатает и сам же развозит на велосипеде подписчикам. Где вы ещё найдёте такого деятельного редактора? Конечно, его орган не так распространён, как другие газеты мира, но всё же расходы окупаются: он имеет 20 подписчиков и около 500 номеров рассылает в разные музеи и библиотеки, — конечно, gratis. Между нами говоря, я подозреваю, что он честолюбив. О, в душе этого человека таится страшное честолюбие! Уж не хочет ли он быть нашим городским головою?
Пастор остановился около маленького домика, утопавшего в зелени.
— А вот дом, где родился и жил в детстве один из наших величайших людей. Человек, который прославил имя Бонна. Да! Мы им гордимся. Это наша слава. Мы даже думаем прибить к домику доску с его именем и днём рождения.
Я приготовился услышать какое-нибудь мировое имя.
— Его имя Фердинанд Земмель. Не Прессель-Земмель, а просто Земмель. Вы услышите его имя, когда будете в Берне. Он служит там секретарём суда и скоро, говорят, будет произведён в товарищи прокурора. Да, он родился в Бонне! Нет, где, кроме Бонна, вы встретите такие контрасты?! — вдруг воскликнул пастор, словно поражённый громом, останавливаясь среди улицы. — Мы только что говорили о нашем славнейшем гражданине, — и вдруг… Видите вы этого человека?
И он указал на высокого парня, с ленивыми и беспечным видом шедшего по улице.
— Да, г. пастор.
— Это Генрих Фулер. Запомните это имя: «Генрих Фулер». Вы встретите это имя ещё в судебных летописях, в каком-нибудь громком процессе о возмутительнейшем из преступлений! Ничто не мешает этому человеку сделаться злодеем. Это — гроза и бич всего города!
— Однако, проходя мимо нас, он поклонился очень приветливо и даже как будто робко и застенчиво.
— О, не верьте наружности этого человека. Это величайший притворщик в мире. В его душе гнездятся самые гнусные замыслы! Трудно даже сказать, что делать государствам с такими личностями. Он — вор. Да! Он — гроза всех наших хозяев. Его прозвали «Хорьком», потому что он ворует яйца прямо из-под кур. Он не может видеть чужой курицы без того, чтоб её не украсть. А однажды даже пытался угнать у одного из граждан ослёнка. Извините, мой друг, что вы по моей милости видели одного из величайших негодяев в мире!
