Валериан Скворцов - Гольф с моджахедами
Под аудиозапись бессмертного творения хорошо засыпалось после ванны и пары банок "Будвайзера", хотя, принимая во внимание наступившую бедность, следовало пробавляться "Клинским" бутылочным.
На Фунафути я сбил внутренние часы и пробудился в четыре утра по Москве. Магнитофон ещё крутился, шла цитата о "кругах, претендующих на то, чтобы называться приличными". Воспоминания, что называется, мятежной молодости... Хотя, конечно, я отнес бы себя к выходцам из пролетарской среды.
Ничего себе, подумал я, с добрым утром! И все-таки порадовался. Никаких снов из серийного набора гнусностей далекого солдатского прошлого не привиделось...
За окном двенадцатого этажа в кромешной тьме летали парные светляки. Машины и ночью ползали по узкому шоссе, над которым давным-давно не зажигались установленные фонари... До рассвета оставалось часа четыре.
Наташа говорила, что есть люди зимы, люди начала лета, люди конца осени... Сезонный масштаб представлялся все же слишком роскошным. Даже не неделя, один день жизни - немыслимо затянувшееся блаженство.
Блаженство на предстоящий день следовало бы спланировать. А планировать не хотелось.
Предстояла грязная, самая грязная, какая случается в моем ремесле, работа: откапывать, насколько я понимал, своего оператора, то есть Ефима Шлайна, из-под груды помоев, где он определенно оказался в результате настырных покушений на финансовые и иные секреты сильных мира сего, которые совершил вследствие собственной необузданной энергии, а также путаных интриг внутри родной конторы. Обычный набор.
Ефим попадал, как правило, меж двух или трех огней. И если он дошел до записок через неизвестных личностей, питающихся по-итальянски, значит пытается задействовать последний резерв, оставшийся под рукой, то есть меня, Бэзила Шемякина, предающегося шпионажу частным образом.
А что мне известно о помойке, в которую Шлайн приглашает к нему залезть?
Телефон и адрес пражской гостиницы или ночлежки, где я смогу потянуть через некоего... дал же Господь имячко... Цтибора или как там его... непонятную нитку. Без денег и без оружия. Вот и все, что известно.
Риск усугублялся и другим обстоятельством.
От парочки в мощной машине, косившей под "Москвич", и качества их харчей прямо-таки несло политикой. А от политики я держался подальше. Хотя, если говорить начистоту, на сто процентов такое не удается. Политика, по мне, заваривается там, где отсутствует доверие, и не обязательно в правительстве или парламенте. В науке, на продуктовом рынке, в армии, на танцульках в дискотеке, в баре - всюду, включая семью тоже.
Шпион, в том числе и по найму, имеет дело с теми, кто желает тайно заполучить секретную информацию или, напротив, тайно её подальше упрятать. То есть заведомо с интриганами или негодяями, а они-то и есть политики - от Бога ли, от дьявола, никто не знает. Ни тем, ни другим шпион, конечно, не доверяет, как и они ему, по определению. В делах, где замешана политика, о десяти библейских заповедях не вспоминают. Руководствуются только одиннадцатой, кем-то вымаранной из Ветхого Завета: "Не попадись!"
В разведке политика означает, что опасность исходит не только от окружающей враждебной среды, но и от собственного начальства или заказчика. Каким бы осторожным и предусмотрительным агент ни был, у него практически нет защиты, если далеко-далеко и в неизвестный момент начальство или работодатель затевает политическую интригу. Сделает, скажем, ставку на твой проигрыш - в качестве завуалированной взятки или встречной услуги.
Бонзы от силовых структур, в особенности те, кто получил или захватил свои посты в результате политических расчетов, преисполнены чувством собственной значимости. Это самая страшная опасность для профессионала. При этом бонзы становятся чванливее балерин и теноров. Стоит "некоему в штатском", предположительно с генеральской звездой на плечах под подкладкой пиджака, появиться в тусовке, и... - ничего, конечно, не меняется, но меняются все... "Он" упивается самоиндуктирующимся полем настороженности, удивления, почтения и других чувств и ощущений, в основном - гнусных, конечно... Возникает сговор многозначительности. Остальные потом говорят: "Знаете, с кем я общался?"
Ореол рискового человека - словно нимб вокруг владельца всех тайн и властелина секретного ведомства. Но этот человек, если и рискует, то лишь собственными кадрами. Людьми разведки платят, ими сдают сдачи, обменивают, как одну валюту на другую, в зависимости от страны пребывания.
Случается и хуже. Многие агенты, даже очень многие, провалились потому, что их подвела неосторожность начальства или работодателя, замешанная на мести, зависти, разочаровании, личной неприязни. Скажем, начальству или работодателю могут не нравиться новации в методах работы агента, которые откроют ему карьеру в Центре. Или высокие заработки... Или красивая жена... Агент работает "слишком хорошо" или "слишком плохо" такое мнение особенно опасно, здесь административный яд впрыскивается добавлением наречия "слишком". Неосторожно произнесенное вслух, это мнение становится объективным, а агент - покойником заранее. "Слишком хорошо" несомненно двойник. "Слишком плохо" - трус или пентюх. В обоих случаях приговор: делу опасен, подлежит отзыву. Как именно - неважно. Допустимо и в направлении царства Божия.
Разведка не индивидуальное предприятие, что бы ни утверждали алексеевские профессора. Шпион работает для других, его хозяин - контора, в свою очередь существующая в сложной системе подобных, вынужденных время от времени выполнять общую задачу. А если они действуют вместе, то неминуемо вырождаются в подобие африканских племен, грызущихся за делянки, где прорастают информационные гнилушки. Сотрудничество, как расслабляющий фактор, опаснее вражды. Зазевайся или повернись спиной - союзник оберет твою корзинку, чем и порадует собственное начальство. Знай, мол, наших!
Помимо всего прочего, агент, даже по найму, - жалкий служащий. Как клерк в домоуправлении. Он так же прикидывает: насколько довольны начальники? Только у агента возможности объективной оценки собственного положения минимальны. Контакты преднамеренно ограничены, сведения от оператора, который задает, а не отвечает на вопросы, ничтожны, и умозаключения на такой основе приводят к паранойе. Страх оказаться преданным нарастает. Агент понимает, что его профессиональное существование и жизнь всецело зависят от того, насколько он обеспечивает потребности или, по крайней мере, не вызывает неудовольствия нанимателя. Нанимателя, занятого политикой...
Видимо, в политику Ефим Шлайн и вляпался.
Сварив кофе, я вспомнил его дурацкую привычку заливать растворимый "Нескафе" горячей водой прямиком из кухонного крана...
Господи, ну что на свете может быть сволочней дружбы!
Кажется, у меня ещё оставались идеалы.
Материализовать припадок благородства я решил после восьми часов, когда допускал частичное прояснение обстоятельств битвы. И снова придавил пару часов, в тишине и дома. Кофе или чай не мешают мне спать. В особенности, в свежей пижаме. В тишине и дома. В этом отношении я автомат.
В десять ноль пять утра сторож автостоянки в Оружейном переулке сообщил по телефону, что никто не звонил и свиданий мне, стало быть, не назначал. На вопрос, нет ли записки под дворником "Форда", ответил, что ничего не видит. На просьбу присмотреться повнимательней сказал, что не слепой и, слава Богу, х... от фиги ещё отличает. На том и расстались.
Выходило, что моя бумажка из-под щетки исчезла. По логике вещей, поскольку матерщинник Курпатов про мою просьбу, мягко говоря, забыл, бумажку забрал Сергей, претендующий на возмещение не нанесенного мне ущерба. Этим он дал знать, что ждет моего звонка по-прежнему.
Я переключился на мобильный. Трубку сняли на шестой или седьмой сигнал. Мрачноватый голос сообщил:
- Никого нет, перезвоните после двенадцати...
В консерватории царила тишина.
- Мне Курпатова, - сказал я.
- Он заступает послезавтра.
- Тогда Сергея.
- Слушаю... Что нужно?
- "Форд" слегка починить.
Ответ последовал без паузы:
- Сегодня в восемнадцать. Астраханский переулок. В середине есть автостоянка, за воротами налево до упора. Каменное строение с двумя въездами на подъемники. Вас встретят.
- Кто и от кого?
- Я же сказал: вас встретят.
Это приглашал заказчик. Ну, а поскольку встреча заранее намечалась в ремонтной мастерской, "Форд" и стал удобным поводом...
Я включил компьютер и по коду, полученному от Шлайна, выудил из справочной базы спецслужб название учреждения, где стоял телефон, по которому говорил Сергей. Оказалось: частное охранное предприятие "Черный дракон", на Малой Дмитровке. Решение напрашивалось: пообедаю на той же улице в подвальном ресторане "Трам" с механическим пианино, бочковым пивом в баре и настенным монитором в столовой зале, на котором показывают фильмы тридцатых годов. Вкусно поем и присмотрюсь к заведению напротив.
