Николай Лейкин - В гостях у турок
— Княжескую печатницу можно посмотрѣть, мадамъ ваше превосходительство, предложилъ проводникъ.
— Ну, ее! Какой тутъ интересъ!
— Садитесь, мадамъ. Памятникъ Александру II вы еще не видали и памятникъ нашимъ русскимъ лекарямъ, которые погибли въ войну за болгарское освобожденіе.
— Вотъ это дѣло другое. Туда насъ свезите. А потомъ въ самый лучшій ресторанъ. Я ужъ ѣсть начинаю хотѣть.
Фаэтонъ помчался. Опять пустыри, между старыхъ домишковъ, вросшихъ въ землю, опять начинающіе строиться дома, но на улицахъ вездѣ видно движеніе: ребятишки играютъ въ какую-то игру, швыряя въ чурку палками, бродятъ солдаты попарно и въ одиночку, проѣзжаютъ съ возами болгарскіе крестьяне въ овчинныхъ курткахъ и шапкахъ и везутъ то бочки, то сѣно, то солому, то мясо. По дорогѣ попадались кофейни и пивницы и въ нихъ народъ.
— Положительно болгарская Софія не похожа на своего сербскаго брата Бѣлградъ, рѣшилъ Николай Ивановичъ.
— Ну, а женскаго-то элемента и здѣсь на улицахъ не много. Простыя женщины есть, а изъ интеллигенціи, на комъ бы можно было наряды посмотрѣть, я совсѣмъ мало вижу, отвѣчала Глафира Семеновна.
— Однако, мы видѣли десятка полтора дамъ.
— Да, и только въ фаэтонахъ, куда-то спѣшащихъ, а прогуливающихся никого.
Но вотъ осмотрѣны и памятники — очень скромный освободителю Болгаріи Александру II и очень удачный по замыслу — врачамъ, погибшимъ въ послѣднюю войну за освобожденіе Болгаріи. Послѣдній памятникъ помѣщается въ обширномъ скверѣ и состоитъ изъ пирамиды, составленной изъ множества скрѣпленныхъ между собой какъ-бы отдѣльныхъ камней, помѣщающейся на довольно высокомъ пьедесталѣ. На каждомъ камнѣ фамилія врача. и такимъ образомъ пирамида является вся испестренная именами.
— Древнюю мечеть еще можно осмотрѣть — Софья Джамизи, предложилъ проводникъ. — Очень древняя, ваше превосходительство, такъ что боятся, чтобы не развалилась. Мы мимо нея проѣзжали. Она заколочена, но все-таки войти въ нее можно.
— Хочешь, Глаша? спросилъ жену Николай Ивановичъ.
— Ну, вотъ!..Что я тамъ забыла? Еще обвалится и задавитъ насъ. Поѣдемъ лучше въ ресторанъ обѣдать.
— Княжій менажери есть съ звѣрями въ княжемъ саду, придумывалъ проводникъ достопримѣчательности.
— Обѣдать, обѣдать, стояла на своемъ Глафира Семеновна — Какой здѣсь есть лучшій ресторанъ въ Софіи?
— Ресторанъ Панахова, ресторанъ Чарвенъ Ракъ (Красный Ракъ).
— Ну, вотъ въ Чарвенъ Ракъ насъ и везите.
Лошади опять помчали фаэтонъ.
Вотъ и ресторанъ «Чарвенъ Ракъ» въ Торговой улицѣ. Входъ невзрачный, съ переулка, но лѣстница каменная, напоминающая петербургскія лѣстницы въ небольшихъ домахъ. Въ первомъ этажѣ входъ въ кафе и въ пивницу, во второмъ — въ комнаты ресторана.
Супруги Ивановы вошли въ корридоръ съ вѣшалками. Ихъ встрѣтилъ черномазый и усатый малый въ потертомъ пиджакѣ, безъ бѣлья, вмѣсто котораго виднѣлась на груди и на шеѣ синяя гарусная фуфайка, съ мѣдной бляхой на пиджакѣ съ надписью «Portier». Черномазый малый снялъ съ супруговъ верхнюю одежду и провелъ въ столовыя комнаты. Столовыхъ комнатъ было двѣ — обѣ большія. Онѣ были чистыя, свѣтлыя, съ маленькими столиками у оконъ и посерединѣ и имѣли стѣны, оклеенныя пестрыми обоями, не то въ китайскомъ, не то въ японскомъ вкусѣ, и поверхъ обоевъ были убраны дешевыми бумажными японскими вѣерами, а между вѣеровъ висѣло нѣсколько блюдъ и тарелокъ, тоже расписанныхъ въ китайско-японскомъ стилѣ. Публики было въ ресторанѣ не много. За столиками сидѣли только три компаніи мужчинъ, уже отобѣдавшихъ, пившихъ кофе и вино и курившихъ. Въ одной компаніи былъ офицеръ. Разговоръ за столиками шелъ по-болгарски. Супруги тоже выбрали себѣ столикъ у окна и усѣлись за нимъ. Съ нимъ подбѣжалъ слуга въ пиджакѣ и зеленомъ передникѣ, подалъ имъ карту и по-нѣмецки спросилъ у нихъ, что имъ угодно выбрать.
— Братъ славянинъ или нѣмецъ? въ упоръ задалъ ему вопросъ Николай Евановичъ.
— Азъ словенски…
— Ну, такъ и будемъ говорить по-словянски. Мы хотимъ обѣдать. Два обѣда.
— Вотъ карта, господине.
— А, у васъ по выбору! Ну, добре. Будемъ смотрѣть карту.
— Не разсматривай, не разсматривай, остановила мужа Глафира Семеновна. — Мнѣ бульонъ и бифштексъ. Только пожалуйста не изъ баранины и не на деревянномъ маслѣ, обратилась она къ слугѣ.
— Глаша, Глаша. Ты забываешь, что это Болгарія, а не Сербія. Тутъ деревянное масло и баранина не въ почетѣ, замѣтилъ Николай Ивановичъ.
— Ну, такъ бульонъ съ рисомъ, бифштексъ съ картофелемъ и мороженое. Поняли?
— Разумѣвамъ на добре, мадамъ, поклонился слуга.
— А мнѣ что-нибудь болгарское, сказалъ Николай Ивановичъ. Самое что ни на есть болгаристое, да изъ болгаристыхъ-то по болгаристѣе. Хочу пробовать вашу кухню.
— Заповѣдайте. Имамъ добръ готовачъ (то-есть извольте, у насъ хорошій поваръ).
— Такъ вотъ, братушка, принеси мнѣ по своему выбору. Что хочешь, того и принеси.
— Говеждо расолъ соусъ отъ лукъ, сармо отъ лозовъ листне и пиле печено съ зеле.
— Самыя разпроболгарскія блюда уже это будутъ?
— Да, господине. Добръ обидъ.
— Ну, такъ тащи. Или нѣтъ! Стой! Бутылку чарино вино.
— И сифонъ сельтерской воды, прибавила Глафира Семеновна. — Есть-ли у васъ?
— Все есте, мадамъ, отвѣчалъ слуга и побѣжалъ исполнять требуемое.
— Ты все забываешь, душечка, что это Софія, а не Бѣлградъ. Конечно-же, здѣсь все есть, сказалъ женѣ Николай Ивановичъ.
Слуга бѣжалъ обратно и несъ на подносѣ маленькую бутылочку и рюмки, коробку сардинъ и бѣлый хлѣбъ на тарелкѣ и, поставивъ все это, сказалъ:
— Русска ракія… Водка и закуска…
Николай Ивановичъ взглянулъ на бутылку, увидалъ ярлыкъ завода Смирнова въ Москвѣ и умилился.
— Вотъ за это спасибо! Вотъ за это мерси! воскликнулъ онъ. — Съ русской пограничной станціи Границы этого добра не видалъ. Глаша! Каково? Русская водка. Вотъ это истинные братья славяне, настоящіе братья, если поддерживаютъ нашу русскую коммерцію.
И онъ, наливъ себѣ рюмку водки, съ наслажденіемъ ее выпилъ и сталъ закусывать сардинкой.
XXVII
Обѣдъ, чисто болгарской кухни, составленный для Николая Ивановича рестораннымъ слугой, особенно вкуснымъ, однако, Николаю Ивановичу не показался. Первое блюдо — говежо расолъ онъ только попробовалъ, изъ мяснаго фарша въ виноградныхъ листьяхъ съѣлъ тоже только половину. Третье блюдо пиле печено съ зеле оказалось жаренымъ цыпленкомъ съ капустой. Цыпленка Николай Ивановичъ съѣлъ, а капусту оставилъ, найдя этотъ соусъ совсѣмъ не идущимъ къ жаркому.
— Ну, что? спросила его Глафира Семеновна, подозрительно смотрѣвшая на незнакомыя кушанья. — Не нравится?
— Нѣтъ, ничего. Все-таки оригинально, отвѣчалъ тотъ.
— Отчего-же не доѣдаешь?
— Да что-жъ доѣдать-то? Будетъ съ меня, что я попробовалъ. Зато теперь имѣю понятіе о болгарской стряпнѣ. Все-таки, она куда лучше сербской. Нигдѣ деревяннаго масла ни капли. Вотъ вино здѣсь красное монастырское хорошо.
— Что ты! Вакса. Я съ сельтерской водой насилу пью.
— На бургонское смахиваетъ.
— Вотъ ужъ нисколько-то не похоже… Однако, куда-же мы послѣ обѣда? Вѣдь ужъ темнѣетъ.
— Домой поѣдемъ.
— И цѣлый день будемъ дома сидѣть? Не желаю. Поѣдемъ въ театръ, что-ли, въ циркъ, а то такъ въ какой нибудь кафешантанъ, говорила Глафира Семеновна.
— Да есть-ли здѣсь театры-то? усумнился супругъ. — Здѣсь театръ только еще строится. Намъ давеча только стройку его показывали.
— Ты спроси афиши — вотъ и узнаемъ, есть-ли какія нибудь представленія.
— Кельнеръ! Афиши! крикнулъ Николай Ивановичъ слугѣ.
Слуга подскочилъ къ столу и выпучилъ глаза.
— Афиши. Молимъ васъ афиши… повторилъ Николай Ивановичъ.
— Здѣсь въ Софіи афиши не издаются, послышалось съ сосѣдняго стола.
Николай Ивановичъ обернулся и увидалъ коротенькаго человѣчка съ бородкой клиномъ и въ черномъ плисовомъ пиджакѣ, при бѣломъ жилетѣ и сѣрыхъ панталонахъ. Коротенькій человѣкъ всталъ и поклонился.
— Отчего? задалъ вопросъ Николай Ивановичъ.
— Оттого, что зрѣлищъ нѣтъ.
— Но вѣдь есть-же какія нибудь развлеченія? вмѣшалась въ разговоръ Глафира Семеновна.
— Кафешантаны имѣются при двухъ-трехъ гостинницахъ, но тамъ представленія безъ всякой программы.
— Стало быть это точно такъ же, какъ и въ Бѣлградѣ? Не весело-же вы живете!
— У насъ бываютъ иногда спектакли въ Славянской Бесѣдѣ… Но теперь весна… Весенній сезонъ.
— И въ клубахъ никакихъ нѣтъ развлеченій?
— Карты, шахматы.
— Какъ это скучно!
— Что дѣлать, мадамъ… Вы не должны ставить нашу Софью наравнѣ съ большими городами Европы. Мы только еще приближаемся къ Европѣ, сказалъ коротенькій человѣкъ и опять поклонился.
— Все равно. Мы поѣдемъ въ кафешантанъ, потому что я не намѣрена цѣлый вечеръ сидѣть дома, шепнула Глафира Семеновна мужу.
