Нина Горланова - Нельзя, Можно, Нельзя
Я пишу эти строки в день, когда у меня идет камень из левой почки, поэтому - возможно - все выходит немного экзальтированно. Такие моменты с камнями у меня называются: "Ужас приступил" (а их окончание - "ужас отступил"). Вот перебить боли признанием в любви мужу - не самое плохое лекарство, может быть...
Когда мы приехали в этот дом в 1977 году, Слава был с бородой, и соседи долгое время звали его "старик", считали, что он - мой отец. А теперь он сбрил бороду. Дочери говорят, что так лучше - с усами. Да, ему идут усы, отвечаю, но он почему-то их сбрил. Мама, папа сейчас с усами, твердят девочки. Ну, я, наверное, лучше знаю, с усами или нет - в данный момент он без усов! Вечером приходит домой муж - с усами... и с веточкой мимозы в петлице, которая при ближайшем рассмотрении оказалась метелкой, сорванной по дороге, но похожа на мимозу очень. Однако внутри он тоже не мальчик, страдает бессонницами, недавно попросил сшить подушку с мятой и эвкалиптом, чтобы легче засыпать. Сшила. В библиотеке муж вздыхает: для нашего возраста могли бы сделать лежачие места! И я киваю. Мы срослись за эти годы, хотя по-прежнему думаем часто противоположное.
- Не собираемся с ним (не помню, с кем) жить...
- В одной коммуналке (я).
- В одном замке (Слава).
Услышали с телеэкрана песню о Высоцком: "А он поет перед Всевышним, и Тот не сводит с него глаз". Я говорю: "Ну, это уж чересчур". Слава: "Он с каждого не сводит глаз".
Один новый знакомый сказал о моем муже: "А я думал, что нынче таких уже не делают". В высокую минуту нашей семейной жизни я привела эту фразу и получила по полной программе: не оскорбляй речевым штампом, как можно до такой степени не чувствовать пошлость!
Отец Славы любил дома произносить целые речи на мирообъемлющие темы: на свете всего три великих человека - Карл Маркс, Владимир Ильич Ленин и Иван Васильевич Букур, поэтому женщины никогда не возьмут верх и т.п. Слава тоже любит получасовые монологи:
- Перчатки прохудились - энтропия сделала свое черное дело. А носок опять один. О, эта имманентная загадочность носка! Пардон, вспомнил, вы ведь вырвали из меня великую антиносковую клятву. Все, молчу, ни слова про носки, только непонятно, почему первый носок полон сил, словно он только вступает в жизнь, а второй уже печально смотрит на меня своей дыркой. Извините, Александр Сергеевич! (Нечаянно сдвинул маску Пушкина и водрузил ее на место.)
Он встает на пробежку раньше меня и, нажимая на кнопку будильника, каждый раз громко благодарит: "Спасибо!" и этим будит меня. Но я молчу, потому что... может, Слава - единственный человек в мире, который говорит будильнику спасибо.
Даша пришла из школы и спросила: "Папа, ты один?" - "Почти", - ответил он. Я долго думала над этим "почти" - верно, он всегда не один. То с Паламой, то с Флоренским в мыслях! Иногда его экспромты даже имеют практическую ценность. Отправлял мою заказную бандероль, а там попросили написать отчество адресата (я забыла). Слава не знал его и ляпнул: "Вы разве не в курсе, что у некоторых народностей России нет отчества!". На почте поверили и отправили бандероль.
- Как меланхолику выжить рядом с холериком? Если мы за единицу существования возьмем ЭКЗИСТОН, то увидим, что жена слишком существует в моей жизни, пусть бы ее было на два экзистона меньше. Что, ты сказала мне: "Не спеши"? Этот день отмечу в календаре и буду праздновать каждый год - Нина произнесла раз в жизни заветное слово "не спеши". Нет, я не оладиевый гений, а оладиево-блинный! Девочки, хотите - научу вас разводить тесто с припеком? Кабачок тертый добавим, зеленый лук. Сейчас - оладьи и иврит, потом арабскому научу, вы у меня к жизни-то подготовленные выйдете из семьи! Все думаю об устрицах - как бездонен океан, а они его весь через себя пропускают... Что? Денег нет, а я об устрицах. Понимаю: нет-нет, да в этом родном муже откроется щель, и оттуда выглянет прежний Букур. И все об устрицах! Представляю, какие мысли сейчас жена через себя пропустила...
Не так давно Ксения Гашева пригласила его в прямой эфир - на телепередачу "Место встречи". На вопрос "Сколько детей в данный момент живет с вами?" Слава отшутился: мол, сейчас, загляну в записную книжку и отвечу. Но я уверена, что он в самом деле не знает, сколько сейчас с нами... Таким же образом он умеет уйти от всяких оскорбительных вопросов. Пришел в Союз писателей за справкой. Там недоброжелатели спросили:
- Как Нина съездила на конгресс пенис-клуба? (Так они назвали ПЕН-Клуб.) И вообще, почему вы попали в масоны? (Которые, понимай, нас по блату печатают в столице).
- Некогда мне вам про это рассказывать, - ответил Слава, - надо бежать пересчитывать свои миллионы! Масоны ведь много платят. Неспокойно на сердце, когда я здесь - с вами, а миллионы дома. Побегу скорее.
В Москве Леня Костюков мне передал, что Слава, уезжая от них, сказал: "Как это ни странно звучит, будете в Перми - заходите!".
Иногда Славины угрюмые странности меня убивают: мол, сладкого знания не бывает - только горькое.
- Вот видите, какой он мрачный, и как я только с ним живу!
- Нина, это звучит, как стихи:
Вот видите, какой он мрачный,
И как я только с ним живу!
Гости добавили: порой он темный, порой прозрачный, то ли во сне, то ль наяву... (О, как это верно!)
Недавно рядом началась стройка. Вырыли котлован, и меня затрясло. Я боялась, что при забивании первой же сваи наш древний полубарак рухнет. Дело даже не в том, что он построен в 1934 году, а в том, что рядом с нами авиамоторный завод, который ночами все испытывает железные сердца самолетов (и наши тоже). В эти часы дрожат стекла в окнах и пол, то есть кровати. У дома тахикардия, как у меня. Однажды выпала целая стена на первом этаже - я сама видела, как оттуда посыпались мыши. Но главное, стало понятно, какие внутри трухлявые стены, изъеденные временем и грызунами. И вот Слава кричит с кухни:
- Нина, иди сюда, смотри - экскаватор уже крутится на своих развратных бедрах!
Я так хохотала, что пуговица от джинсов отлетела! Страх немного отступил. И вскоре выяснилось, что дом крепко держится.
Лина однажды предложила тост:
- Слава, я пью за то, чтоб ты для жены оставался вечно праздничной загадкой, перед которой бы вечно останавливался ее ум!
Но загадка вскоре была разгадана.
Короткая предыстория. Меня попросили учить рисовать "трудных" детей - тех, которых ищут по рынкам, кормят кашей прямо там и "заманивают" для воспитания. Я согласилась с легким сердцем, но уже через пять минут хотела без памяти убежать. Это как сразу пятнадцать моих Наташ! Начали мы с автопортрета. Я им сказала и про то, что каждый - единственный среди миллиардов, неповторимый, больше такого-такой нет на свете, и что нужно "ласкать" картину, как беличья кисточка ласкает кожу (каждому провела по щеке новой нежной кистью). А они убегают каждую первую секунду! "Все, я больше не хочу рисовать!" - "Да у тебя дети будут, ты их сможешь научить". - "Я не беременна!" (она с ужасом это произносит - ей 13 лет). "Но ты вырастешь, выйдешь замуж и родишь детей, а они попросят научить их рисовать..." И все же я не пожалела, что осталась. К концу второго часа автопортреты были готовы. Все разные: Юра краску выдавливает тоннами - как Церетели, Лена, как Мари Лорансен, кисочку такую в себе увидела. Костя, как Пиросмани, использует только черную краску. Вася из Белоруссии знает имя Дали, синяк свой под глазом любовно изобразил, но говорит: "Не хвалите меня, а то я зазнаюсь".
- Не зазнаешься. Тайна личности - в выборе. Если ты выбрал себя порядочным человеком, то хоть хвали, хоть ругай тебя, ты не изменишься. А выбрал другое тоже хоть хвали, хоть ругай...
Они слушают внимательно все, что я им говорю. Почему у ангела не может быть злое лицо, но может быть - гневное. Почему рыба - символ Христа. Через три месяца из портретов, ангелов, рыб, сиреней, груш можно было уже устраивать выставку. И я начала понимать, как арт-терапия много может сделать. В это время ко мне домой позвонила бездомная девочка и попросила что-нибудь "покушать".
- Вот тебе огурец и хлеб, больше нет ничего, я еще не ходила в магазин. А мама твоя где?
- Пьет.
- Тут рядом есть такой дом, где кормят детей, одевают, учат, я сама там работаю, - дала адрес и осталась в полной уверенности, что девочка туда отправится.
Через несколько дней меня вызвала на скамейку старушка из соседнего дома. Она услышала, что я писала Примакову, и нам дали квартиру на расширение (да, было это невероятное событие - семью Сони мы смогли туда поселить).
- Нина, слова мне подскажи - тоже хочу обратиться куда-то насчет жилья!
- Так Евгения Максимовича уже сняли, ангела моего!
Подошли три девочки лет 12-13 и стали поджигать зажигалками распушенные одуванчики. В темноте огоньки вспыхивали и гасли - кинематографично. Думаю: куда бы эту сцену вставить.
- Матушки! - сказала соседка.
- Да, матушки - брошены родителями, - отвечаю я.
- Я - про одуванчики, - уточняет соседка.
