Григорий Свирский - Андрейка
Ночь была теплой и влажной. Воздух струился, становясь удушающе плотным, почти видимым, словно Торонто опустился на дно океана.
-- Между прочим, вы спасли мне жизнь, мистер Майкл Робинсон. Не знаю даже, как благодарить.
-- Благодарить еще рано. Битва русских с татарами на Калке, как известно, закончилась победой русских. Об этом написано во всех учебниках... Но слышали ли вы, Эндрю, что через два года хан Батый вернулся и сжег Москву? В отместку.
Андрейка остановился, глотнул сырой воздух широко раскрытым ртом, вытер рукавом влажное лицо: дно океана -- это все-таки дно океана...
-- Знаете что, -- сказал мистер Робинсон, садясь в свой черный, голубеющий при лунном свете, "бьюик". -- Сегодня вам, пожалуй, не стоит спешить в этот свой "музыкальный ящик". Береженого Бог бережет, у вас так тоже говорят? Садитесь рядом. Поживете у меня дня три, до конца недели. Дом у меня пустой, братья разъехались по свету... В субботу отправимся на дачу. Возьмем удочки, о'кей?
Три дня подряд Андрейка после школы отправлялся к учителю, который жил со старенькой матерью в двухэтажном доме. Дом стоял на краю города, и окна выходили на зеленую траву и огород, в котором копалась мать мистера Майкла. Нужды в огороде не было, но мать Майкла не могла жить без огорода, который был у нее на всех континентах.
Майкл Робинсон, оказалось, вел странную жизнь. Не возвращался домой ранее двух-трех часов ночи. Однажды пришел с каким-то пожилым черным в спортивной с мятым козырьком каскетке. В пятницу он позвонил из больницы, сказал, что в него стреляли, но обошлось, кость не задета.
Андрейка ждал его часов до трех, потом заснул, сидя в кресле.
-- Что стряслось? -- воскликнул Андрейка, когда хлопнула входная дверь.
-- Эндрю, дорогой, поговорим обо всем на рыбалке, -- сказал Майкл, чуть морщась и поддерживая здоровой рукой перевязанную... -- Рыба, как наш телезритель, лучше всего клюет на пиф-паф и вообще на всякие полицейские истории.
Утром учитель кинул Андрейке футболку с короткими рукавами, истертые "по моде" джинсы; правда, джинсы пришлось подворачивать на полметра, не менее. Достал новенькие кеды. Подойдут?.. Прекрасно, она себе другие купит...
"Кто "она?" -- хотел спросить Андрейка, но не спросил. Неэтично.
"Она" явилась тут же, мисс Анодополис, темпераментная гречанка с волосами, распущенными до пояса, которая преподавала в школе английский для школьников-иммигрантов. Так как имя Анодополис слишком длинно, ее называли мисс Эй, по первой букве ее фамилии, и она к этому привыкла.
Андрейка посещал ее занятия полгода, и ему нравилось сидеть в классе, где каждый ученик был с иного континента. Испанцы, мексиканцы, шведы, китайцы: каждый -- с другого конца мира.
Он любил эти уроки, но не любил мисс Эй, которая говорила на оксфордском английском и не упускала случая поиронизировать над иммигрантами, которым язык не давался. И более того, носила прическу "под директрису", волосы на одно ухо. "Приспособленка", -- сказал Андрейка самому себе со свойственной русским иммигрантам определенностью.
А Майкл Робинсон с мисс Эй!.. спит в обнимку?
Мир непонятен...
Покрутились по душному городу, свернули на скоростную трассу, идущую строго на север. Часа не прошло, а уж все вокруг стало по-канадски огромно, порой необозримо. Поля фермеров, конные выпасы, опять торонтский "Диснейленд", который, говорили, объезжают на специальных автобусиках. Машина вдруг начала сползать на соседнюю линию, и Майкл Робинсон воскликнул встревоженно: "Эна, ты что?"
Оказывается, мисс Анодополис на мгновение вздремнула за рулем. Счастье, что на соседней полосе не было машины. Учитель отсадил мисс Эй назад; сказал Эндрю вполголоса, что мисс Эни скоротала ночь в больнице, куда его доставили. Сел за руль сам, Эндрю посадил рядом. Километров через шестьдесят промчали город под названием Бэрри. Андрейка заерзал, стал озираться, словно искал кого-то. Вздохнул горестно.
Мистер Робинсон спросил Андрейку, знает ли он дорожные знаки... Эндрю только вздохнул.
Мистер Робинсон потеснился, придерживая раненую руку здоровой рукой, сказал: "Дерзай!"
Сразу после города Бэрри съехали на боковую дорогу. Одна линия туда, вторая -- обратно. Навстречу мчал, погромыхивая, слон -- грузовик с прицепом, размером с четырехосный вагон железной дороги. Фары включены. Гудок басовитый, пароходный.
Андрейка сбавил скорость и попятился ближе к обочине.
-- Недоучен... -- сказал Майкл Робинсон. -- Кто давал уроки? Тот же Барри?
Хотелось доказать Андрейке, что доучен он, вполне, а все равно, когда гремел навстречу "слон" да еще гудел в свой пароходный гудок, так хотелось от него попятиться.
Убрались с дороги, запрыгав на скалистых выступах, проснулась мисс Эй, которая спала на заднем сиденье, свернувшись калачиком.
Подъехали к озеру, название на карте Каша. Русская каша?..
Учитель засмеялся. Не Каша, а Кэшэ. Рядом французская Канада.
-- А где же дача?
-- Никакой дачи нет, -- сказал учитель. -- Это я все выдумал.
Мисс Эй засмеялась. Они вытащили из багажника чемоданы и, бросив машину, даже не заперев дверцы, направились к ветхой дощатой пристани, где висел над водой на железных подкосах белый глиссер. Учитель вытащил ключ, открыл пульт управления, поколдовал там, и белый глиссер медленно, на стальных канатах, опустился в воду. Сел, как лебедь, бесшумно.
Лебедь рванул и в мгновение ока домчал до небольшого скалистого острова, на котором возвышалась среди мачтовых сосен и густого кустарника одна-единственная дача. Даже не дача -- городской дом из белого кирпича с огромными слепящими на солнце окнами.
Андрейка остановился в изумлении:
-- Достался по наследству?
Майкл Робинсон и Эни засмеялись.
-- По наследству мне досталась только любовь к баскетболу. Я купил остров.
-- Весь остров?! -- Андрейка обошел его с одной стороны, а со второй не пролез. Дебри. Каменный хаос. -- Все принадлежит вам? Навсегда?.. В это трудно поверить! Вы же не миллионер!
-- Точно, не миллионер... На Кэшэ вообще нет миллионеров.
-- Тогда ответ "не делится"...
Майкл Робинсон засмеялся.
Из-за выступа выплыл желто-красный трамвай... на двух понтонах... Медленно прошелестел мимо них, погудел автомобильным клаксоном. Майкл и Эни помахали ему...
-- Это Жорж, наш водопроводчик. Сам смастерил... Каждый выходной объезжает соседей...
Андрейка проводил взглядом самодельный "трамвай" на понтонах, покосился на дачу Майкла с большой, из сплошного стекла, террасой и... подумал о бабушке, которая всю жизнь была преподавателем в музыкальной школе, потом в училище имени Гнесиных и, сколько он помнит, все время перекраивала одну и ту же шелковую блузку "на выход", как она объясняла. Денег хватало только на картошку, пшено и сосиски, если их "выбрасывали" на прилавок. Мясные кости доставались лишь к праздникам. (К праздникам всегда чего-нибудь "выбрасывали".) Дачу? Дачу снимали на лето, пока отец не ушел из дому...
Разобрав удочки с большими катушками и серебристыми поплавками, они уселись по обе стороны гранитного валуна с зеленоватыми пятнами мха.
-- Мох, голубика... Какая это широта? Это тайга? Если сравнить с Россией?
-- Торонто примерно на широте Рима, Эндрю, -- шепотом ответил Майкл Робинсон, чтоб не спугнуть рыбу. -- Ты же говорил, что, с точки зрения русских, мы ходим вниз головой...
Тишина была прозрачной, зеленой, как воздух и вода озера Каша; изредка мычали коровы. Оказалось, это вовсе не коровы, а моторы-автоматы, которые откачивают из подвалов прибрежных дач воду.
Рыба клевала, как будто только и ждала их приезда.
-- Я же сказал, им не терпится узнать еще одну полицейскую историю. -Майкл Робинсон усмехнулся. -- Она проста, Эндрю. Ты знаешь, что такое Гордиев узел. Полиция распутывала бы его года три. А Гордиев узел надо рубить.
Я понял, что надо помочь мистеру Дагласу, мы играли с ним в одной команде... Отправился к своим старым ученикам; тем самым, которые собирались вас избить. Ну, одни "не захотели впутываться". Другие не испугались. Все подтвердилось. От вашего "олдсмобиля", в котором было на два миллиона кокаина, следствие не без моей помощи пришло в известный вам "Королевский отель"... Арестовали мистера Мак Кея... Ну, его увезли в наручниках -- в меня стреляли. На большой, правда, скорости. Тяни, Эндрю, смотри, какая огромная щука пришла поинтересоваться полицейской историей... тяни-тяни, леска не лопнет...
Щука не помещалась в ведре, хвост ее торчал снаружи; пришлось ведро заваливать камнями, чтоб не опрокинулось.
Когда наловили "на уху", положили удочки на камни, поднялись на огромные серые валуны, оставив внизу "на дежурстве" азартную и шумную мисс Эни...
-- Эндрю, -- сказал Майкл Робинсон. -- Кто заговорит о математике, платит штраф... Кстати, на чем вы остановились окончательно, Эндрю? На музыке или на математике?
-- Я не буду останавливаться, -- ответил Андрейка; и они оба засмеялись. -- Есть внутренняя музыка в математике, -- не сразу ответил Андрейка. Так что музыка от меня не уйдет... -- Он достал из бокового кармана флейту, подарок Барри, и заиграл элегию Боккерени.