Виктор Голявкин - Я жду вас всегда с интересом (Рассказы)
Я молчал.
Он снова позвал меня.
Я молчал.
— Сережа, — спросил он, — ты спишь?
— Я не пойду, — сказал я глухо.
— Ну и дурак, — сказал он.
— Ну и ладно, — сказал я глухо.
Кошкина хоронили на другой день. Он лежал в гробу с улыбкой. Его провожали с музыкой. На кладбище выступали ораторы. Хвалили Кошкина. Говорили, что зря он умер. Плакала мать его, приехавшая из Пензы. Печально смотрел в одну точку брат его из Мытищ.
На следующее утро Кошкин позвал меня из своей комнаты. Он опять над чем-то смеялся. Это меня удивило, так как он вчера умер. Я вошел к нему. Он сидел на диване и читал книгу.
— Ты же умер, — сказал я ему.
— Это было вчера, — сказал он просто.
ВизитЯ готовился к мудрой беседе с ученым. О! Это был великий ученый! Я нервничал не на шутку. Я много думал, как мне говорить и как отвечать на вопросы.
Он встретил меня у двери. Он крепко пожал мне руку. И, прямо взглянув в глаза, спросил:
— Вы не знаете, где муравей?
Я удивленно пожал плечами.
Дочка его, лет восьми, сказала:
— Он у тебя в шляпе, папочка.
— Я только что видел шляпу, там его нет.
— Ну, значит, мама взяла его с вилками, манной крупой, макаронами, ложками, чашками, кошками, мылом, банками и пузырьками.
— Я только что спрашивал маму, она не брала его.
— Ну, тогда он в коробке или в Москве.
— Навряд ли…
— Ну, тогда он в тазу.
— В алюминиевом или в медном?
— Наверно, в медном.
— А может быть, в алюминиевом?
— Может быть, в алюминиевом.
— А может быть, он не там?
— Может быть, он не там.
— Тогда в другом месте.
— Значит, в другом.
— А если он в ухе?
— У кого?
— У мамы.
— Навряд ли.
— А может быть, он в башмаке?
— Может быть.
— А может, он в бане?
— Все может быть.
— А вдруг он в сыре?
— Почему бы и нет?
— А вдруг он в Бомбее?
— Пожалуй…
— А вдруг он пропал…
— Очень жаль, — сказал отец.
Я хлопал глазами, но я не сказал ни слова. Великий ученый был мрачен. Как мне показалось, он был расстроен.
Обратившись ко мне, он сказал:
— Право, вы на меня не сердитесь, но это очень серьезный вопрос…
Никакого кресла там не было (Рассказ маленького мальчика)Мама послала меня на чердак, чтобы я повесил белье. Я вешал на чердаке белье, по крыше что-то стучало. Я смотрел в потолок и думал, что бы это могло там быть. В окне мелькнула кошка. Вслед за ней показалось чье-то лицо. Человек смотрел на меня. Он был очень худой и бледный, а глаза ужасно большие, как у бабушкиной иконы.
— Как дела? — спросил он и улыбнулся.
Он сразу понравился мне.
— Вы кто? — спросил я тихо.
— Я здесь живу, — сказал он.
Я не поверил, что он здесь живет. Кто же на чердаках живет. Он влез в окно.
— Стульев нет у меня, — сказал он, — вот плохо…
— Как вы стояли там, за окном? — спросил я.
— Фи! Чепуха. Как стоял? Очень просто стоял.
— А я смогу там стоять? — спросил я.
— Как сказать, — сказал он, — это трудно сказать…
— Я упаду?
— Может быть, упадешь.
— А как же вы?
— О, я давно здесь живу. У меня даже кресло здесь есть. Только дна нет в кресле. Но сидеть в нем можно. Если нет дна, тоже можно сидеть. Хотя хуже. С дном лучше. Ты не находишь?
— Нахожу, — сказал я.
— И я нахожу, — сказал он.
— А где это кресло?
— Кресло там, в темноте. Я отдыхаю в нем, как барон.
— Вы барон? — спросил я.
— Как сказать…
— А где вы спите?
— Я сплю… Здесь, вот…
— А где ваша подушка?
— Я ее проглотил.
— Подушку? Ха-ха… Разве можно глотать подушки!
— А ты думал — нет?
— Ясно — нет.
— Фокусник я, понимаешь, циркач.
— Фокусник? А не врете? Ну-ка, съешьте сейчас подушку.
— Я ее уже съел.
— Я вам другую сейчас принесу.
Он удержал меня за рукав.
По лестнице кто-то шел. Кто-то шел к нам на чердак.
— Погоди, — сказал фокусник, — я сейчас.
Он исчез в окне.
Вошла моя мама.
— Что ты делаешь здесь? — закричала она.
— Ничего.
— Ты даже еще и белье не повесил!
— Мама, — сказал я, — здесь кресло есть.
— Какое еще такое кресло?
— Есть, — сказал я.
— Не болтай чепухи.
— Я не болтаю.
— Если б знал отец, что за сын у него! — сказала мама.
— А ты можешь стоять за окном? — спросил я.
— Пошел вон! — закричала мама.
Она, ругаясь, вешала белье, которое я не успел повесить.
Где-то рядом раздались выстрелы.
— В кого-то стреляют, — сказала мама.
Мы спустились домой.
Всю ночь я не мог заснуть.
Я встал рано утром, на цыпочках вышел на кухню, взял лампу, зажег ее и пошел на чердак.
Я прошел в дальний угол, туда, где должно быть кресло. Никакого кресла там не было.
Спокойной ночиЯ встал ночью с кровати выпить воды. Мне стало как-то не по себе. Словно в комнате кто-то есть, только прячется. Повернувшись к окну, я вскрикнул и, отскочив назад, налетел на стол и больно ушиб позвоночник. На подоконнике сидя спал мальчик Петя, соседкин девятилетний сын. Он спал, головой уткнувшись в колени. Я закричал во все горло:
— Петя, почему ты здесь спишь?!
В ответ только тикал будильник. Я прислонился к стене.
— Петя, — сказал я, — вставай…
Петя не просыпался.
— Вставай! — крикнул я.
Одним прыжком я у окна. Больно стукнулись пальцы о раму. Я стал шарить по подоконнику…
В дверь постучали.
— Кто там? — спросил я хрипло.
За дверью раздался Петин голос.
— Что тебе?
— Меня мама послала…
— Почему ты спал у меня на окне?
— Я не спал у вас на окне.
— Ты сидел на окне, Петя.
— Я не сидел на окне, я спал.
— Ну да, спал, черт возьми, а зачем ты там спал…
— Я не там спал, я дома спал. Вас мама ругает. Она говорит, ей рано вставать.
— Ну и пусть встает, а я тут при чем.
— А вы не спите.
— Так что до этого твоей маме?
Зашлепали по коридору сандалии. Подошла к двери Петина мама.
— Что у вас там происходит? — спросила она.
— Простите… Ради бога, простите… В общем, что-то мне показалось… я, кажется, крикнул…
— Еще как крикнули, милый мой.
— Да, да, что-то вроде… Как будто… Теперь все в порядке…
— Последнее время вы часто кричите.
— Да… — сказал я, — да, да. Да, да, да…
— Вставать рано… — сказала Петина мама.
— Да, да, — сказал я.
— Пете в школу… — сказала Петина мама.
— Хороший мальчик ваш Петя…
— Вчера пятерку принес.
— Молодчина, Петя.
— Две пятерки принес, — сказал Петя.
— Две пятерки, — сказала Петина мама. — А ваш брат пишет?
— Сейчас что-то нет.
— Ну ничего, напишет…
— Беспокоюсь я.
— Ну что вы, это вы зря…
— Может быть.
— Поверьте мне.
— Спокойной ночи.
Зашлепали по коридору сандалии.
— Петька, — позвал я, — иди сюда…
Босые ноги вернулись к двери.
— Чего вам?
— Это правда, что ты не сидел на окне?
— А что мне там сидеть…
— Это верно… Что тебе на окне сидеть…
МандариныЛуна сидела на крыше. Проспект пустел. Я останавливался у витрин. Витрины горели во тьме как фары. Они приковывали взгляд. Невольно я глядел на них.
Я разглядывал спорттовары. Много там всякой всячины: мячики и мячи, сетки и сеточки, горы свистков и скакалок, чехлы и шины, спицы и обручи и спортивные пистолеты.
Я подошел к фруктовой витрине. Меня привлекли мандарины. Вдруг за углом кто-то крикнул: «Эй!» Может, мне показалось? Все может быть. Но даже если кто и крикнул, то это не мне. Кто станет звать меня в такой час? Ну, конечно же, это не мне…
Мне захотелось вдруг мандаринов. Если бы магазин был открыт, я купил бы их штук десять. Даже больше. Я съел бы их даже двадцать. Как жаль, что закрыт магазин!
Мандарины лежали горками. Я стал считать, сколько их в каждой горке, как вдруг кто-то шепнул мне на ухо: «Тррр…» Я обернулся сейчас же. Тррр — это бог знает что. Каждый бы обернулся, скажи ему в ухо: «Тррр…»
Если бы мне сказали не на ухо, я не подумал бы оборачиваться. Как поступили бы вы? Сказано было негромко, даже шепотом — дело вот в чем — сказано было в ухо.
Передо мной стоял человек. Я не успел разглядеть его. Я не знаю, стар он был или молод. Я не помню, как он был одет. Я помню только, что он улыбался. Он улыбался так мило, что… я улыбнулся тоже. Я его никогда не видел. Я встретил его впервые. Но улыбнулся ему невольно — каждый бы улыбнулся ему. Он спросил меня: «Репина знаешь?» Знал ли я Репина? Конечно, знал. Это известный русский художник.
Мне бы надо спросить у него, что ему надо и какое дело ему до того, что я знаю и чего не знаю. А я сказал: «Знаю…» Он позвал меня за собой. Мы зашли за угол, в темноту. Он негромко спросил: «Репин дома?» Признаться, я испугался. Я подумал, он сумасшедший. Репин не мог быть дома. Он давно умер. Он умер много лет тому назад.
