Андрей Юрьев - Те, кого ждут
В ушах застыл звон. Где-то посредине Охтина кто-то барахтался - явно волчата. Самый пушистый пытался выцарапаться сквозь горло. Когда уже в небо уткнулся настырный нос, пропахший кровожадиной, Охтина встряхнуло и вывернуло. Владов очнулся, прислушался. "Зоя, Зое, Зои, Зоей..." - стонал Охтин, сжимая меж колен вздувшуюся белую змею. "И вправду дурак!" улыбнулся Владов и от сердца отлегло. "Позор печальнику, склонившему знамена", - раздалось из затылка, но Владов, торопливо извинившись: "Простите, Влад, мне некогда", - уже собрался. Стянулся в каплю, и под сердцем запульсировал источник, и ширился, и рос, уже не растекаясь, не затопляя тело. Огненные струи свивались, не распутываясь - вдруг замерли. "Путь", - полыхнула сквозь мозг жгучая нить. "Где путь к твоему сердцу, Зоя?" - глухо дохнул Владов. Повсюду мелькали одинокие искры и растворялись друг в друге языкастые сполохи. "Софья!" - выдохнул Владов, и под сердцем вскрылся вулкан. Владов хлынул. Пальцы, невесомые, вцепились в лицо, но было уже поздно - Владов треснул по швам и перекроился. Втянулся подбородок и опали скулы. Стек затылок. Взломалась грудь и поднялись - и Владов, не успев понять, красив стал или нет, вошел вровень. Ворвался вровень сердцу. Пальцы все еще не верили, что вот она, нашлась под колдовской луной, что надо было просто вжиться в Зою, - но это было, и было так - ворвался вровень сердцу.
Зоя вскрикнула, упав на локти, и огненный змей вонзился до сердца. "Ты, ты", - глотала разлитое в слезы имя, запретное имя, и за кулисами век срывала выцветшую маску, и в лилию вливался луч, и вот, воскресло: "Останься во мне! Живи во мне! Стану твоей ласочкой, буду прятаться в рукава твоего плаща, лягу на пальцы изящными перстнями, стану вся кожей, твоей шелковистой кожей", - но что-то сверкнуло, и Зоя припала к ладони, прощение сцеловывать, ведь что-то не позволила, ведь что-то не разрешилось, останься во мне... "Да родись же во мне!" - и омертвела - Владов прямо к глазам припал: "Кто в тебе? Подумай хорошенько, кто в тебе?". "Ты! До самой смерти ты!". "Давно с тобой такого не случалось", - озаботился Вадим, и Зоя прокусила губку.
Зоя не могла уснуть - в сумраке мерещился улыбчивый колдун.
"Ветер буянит", - вымолвил Владов, - "пьяный, наверное. Зоенька, слышишь?". Но Зоя не слышала. Зои не было и быть не могло. В гостиничном номере Зоя не положена. Никем и никак. "Не умеешь пить - не буянь", наставительно шепнул Владов хлопающей форточке и принялся приводить номер в порядок. Горничные почитали Владова за ангела - все свои мужские причиндалы распрятывал по укромным углам, на виду оставались только томик Бердяева или Ницше, черная кружка, кипятильник и банка кофе. Когда Владова спрашивали, зачем он хлещет столько кофе и задымляется табаком, он не находил, что ответить. Долго думал. Потом, как правило, нехотя и вполголоса: "Как будто кто-то спит во мне, и надо его ошпарить и выкурить". "Вы хотите от него избавиться?" - "Я хочу его разбудить". Леночка вжималась во Владова, и он, костлявый и изломанный, оказывался на удивление текучим и гибким - Леночка вплывала в ручей рук и нежилась на волнах: "Неужели нельзя иначе? Я же вот обхожусь безо всякого дурмана". Владов сбрасывал с уступов груди девичье тельце и каменел над колыханием ресниц: "Так ты и не работаешь по сорок пять часов!" - и отправлялся напитываться приторной чернотой.
Из крана, как всегда, текла водянистая жижа. "?баный стыд!" вызверился Владов, пиннанув невинную урну. - "Уютный номер, уютный номер! Опять "Спрайт" кипятить!". "На что ты жалуешься?" - нахмурился Саша, уставившись на точеные пальцы Даниила, щелкающие зиппой. - "У меня даже чая нет". "Вот-вот", - вздохнул Даниил, любуясь лаковой туфелиной, - "тебе даже нечем взбодрить одуревшего от бессонницы брата". Саша, скосившись в чернеющее окно, не увидел в небе Белоречья ни единой звезды. Даниил поднес зажигалку к зрачку, и комната оплавилась, и Александр дрожал в прозрачном дуновении, теряя очертания, размываясь скопищем блесток - весь как стайка потускневших светлячков: хлопни - и жизнь потухнет. "Я", - Александр взял замысловатый кинжальчик, пошарил по полкам, - "вчера в обмороке был", отрезал бурый дырчатый ломтик от бруска чего-то спекшегося, - "и мне пришло:
Тоска не лечит
От хвалебных песен,
Печаль не ищет в сестры
Белых птиц,
И каждый шаг здесь
Может быть чудесен,
Но нам хватает
Собственных границ".
Откуда-то с подоконника слетел насмешливый кашель: "Вот тебе разница я падаю в обморок, разгружая твои книги, а ты падаешь в обморок, разгрузившись от необходимости кормиться". "Ты зачем приехал", - Владов поперхнулся куском хлебоватистой чернины, - "мораль читать?". "На презентацию пригласить", - ласково обжал губами сигаретку Владов. "Что ж ты мне душу травишь? Ты зачем насмехаешься?" - Владов вцепился в стакан текучей жижи. - "Ты мне гонорар заплатишь?". "Блядь, я зажигалку уронил", - скрипнул зубами Владов, свесясь за окно, - "мне ж ее Марина из Иерусалима привезла". "Ты будешь платить или нет?" - за спиной Владова что-то грохнулось. Внизу кипел искристый белореченский бульвар, и видно было, как всплеснулась рука и втащила в людоворот пламенящую машинку. "Вот бляди", - Владов швырнул вдогонку счастливчику истлевшую бондину, - "вы просто помешались на оплате своих измышлений".
На спину рухнул электрический свет, колючий и тошнотворный, и Владов, развернувшись, глаза в глаза столкнулся с Владовым. "Вот твой пригласительный на презентацию", - сунул Владов Владову в измокшую руку кусок золоченой бумажки, - "а вот твой проездной на поезд", - вложил Владов Владову в непослушную ладонь обрезок картона. "Хреновые у вас типографии! Даже билеты печатать не умеют!" - выкрикнули взбешеные Владовы, и Даниил аккуратно отодвинул еще пахнущую краской книжищу от взбурлившего брызжатыми пузырями стакана.
"Так тишина или молчание?" - раздалось из затылка. Побледневший Владов заглянул в кружку, из кружки выглянул почерневший Владов - и Даниилу показалось, что если бы вот сейчас Милош начал разглагольствовать о пустоте - рассобачил бы к блядям все ебало!
"Так все-таки: пустота, тишина, молчание - что? Решайте". Владов помялся, и: "Если даже господа присяжные заседатели меня не поймут, мой заступник, я думаю, меня поддержит". Дракула ободряюще кивнул. "Разобщенность - не больше и не меньше", - и Владов затих, ожидая решения. Двенадцать заседателей все еще растерянно хлопали глазами, а обвинитель уже приблизился: "Свободны на сегодня. А людьми, верящими в Пустоту, даже задницу вытирать опасно! Вот так. Глядь: а у любимой женщины вместо замечательности - сплошная видимость! Кому это понравится? Так что думайте, кому рестораны обустраивать!".
Суд, как всегда, оказался короток.
"Ну что ж, Софья Владимировна", - Владов притушил окурок в банке "Спрайта", - "я вас звал. Я в вас был. Решайтесь".
... я действительно обладаю степенью посвящения и дипломом об окончании школы Рамина Гараева. Считаю абсурдным смешение симптомов белой горячки с так называемыми "эзотерическими таинствами". Не вижу никакой связи между покупкой гражданином Владовым на вокзале города Троицка двух бутылок водки "Славия" и между возникновением над гостиницей "Металлург" объекта, напоминавшего клубок огненных змей, некоторое время освещавшего привокзальную площадь, а затем мгновенно скрывшегося за горизонтом. К моему мнению как мнению эксперта прибавлю исключительно личное мнение: гражданин Владов не в состоянии производить подобные сотрясения природной среды, поскольку не располагает для этого ни теоретической подготовкой, ни практическими навыками. Мое мнение как мнение женщины: Владов - горделивый выблядок. С моих слов записано верно.
...от обвинений не отрекается. "В двадцать один час нуль нуль минут пятнадцатого августа настоящего года гражданин Охтин Даниил Андреевич довольно непродолжительное время производил прерывистые постукивания в неосвещенные окна ресторана 'Для тех, кого ждут', после чего нетвердыми шагами направился вдоль Карпатского бульвара. Достоверно установлено, что гражданин Владов Даниил Андреевич в двадцать один час нуль нуль минут вышеуказанного дня находился на ежевечернем просмотре кинофильма 'Схватка' в кинотеатре 'Октябрь' и на подоконнике квартиры номер шестьдесят шесть дома номер шесть по Карпатскому бульвару, где прописан один, вполне без сожителей. Ввиду несоответствия наблюдаемого идеалам понимания мироустройства и мирораспорядка наблюдение прекратил, о чем сожалею и сознаюсь без пристрастия". Температура тридцать восемь и три. Пульс учащенный. Зрачки расширены. Производит отталкивающие движения. Хватательный рефлекс отсутствует. Не прекращаются жалобы на рвоту кровянистыми массами...
ГОСПОДИ, ДЫШАТЬ ВЕДЬ НЕЧЕМ!
- Вы кто? Вы почему без глаз?
- Я горбат. И улица эта - Гарбат. Домов не ищите. В пещерах живем. Пещеры - в горах. И горы - Гарбаты.
- Вы зачем мельтешите?
- Это вы мельтешите и топчетесь. Вы что - танцор?
