Андрей Дрипе - Последний барьер
И Рунгис внизу выводит дату.
Киршкалн прекрасно понимает, что не за опоздание на линейку получил выволочку Мейкулис. Таким сверхпатриотом своего отделения Рунгис никогда не был, но истинную причину выяснить так и не удается.
Это в еще большей степени заставляет думать, что приказ поступил со стороны, к тому же от "влиятельного лица". "Если прихватят, бери на себя, но других не припутывай!" Рунгис остался верен этому неписаному закону улицы.
- Что мне теперь будет? - спрашивает он.
- Да вроде бы на изолятор тянет, а?
- Ладно, мне все равно скоро домой, - соглашается Рунгис. - Но пусть Кастрюля больше не опаздывает.
- Об этом уж разреши заботиться мне и членам совета отделения, говорит Киршкалн. - Л теперь бегом на занятия!
Вчера Мейкулис действительно опоздал на утреннее построение, и дежурный воспитатель записал в журнал замечание отделению. Киршкалну Мейкулис объяснил, что просто замешкался, и поверить в это было можно, поскольку копуша он несусветный. Сегодня Киршкалн склонен думать по-другому. Круг замкнулся, можно вернуться к исходной точке - к Мейкулису и его подбитым глазам.
- Ну как, ни разу больше не ушибся, пока меня не было? - спрашивает Киршкалн, но Мейкулис не из тех, кто понимает шутки.
- Нет, - отвечает он серьезно.
Сытый, освобожденный от занятий, Мейкулис тут взаперти чувствует себя как у Христа за пазухой. Никто не понукает, ни о чем не спрашивает.
- Почему не сказал, что тебя бил Рунгис? - дружески спрашивает его Киршкалп, присаживаясь рядом. - Заладил свое: поскользнулся да упал, а я Рунгиса поприжал, он сразу все мне и выложил.
Мейкулис недоверчиво поглядывает на воспитателя и молчит.
- Читать умеешь? Возьми почитай! - Киршкалн протягивает объяснение Рунгиса.
Мейкулис нехотя тянет руку за бумажкой, читает Долго, низко опустив голову.
- Понял? На грамотность сегодня внимания обращать не будем.
- Да.
- Все правда?
- Наверно, раз он так нишет.
- А как думаешь ты?
- Я никак.
- Видишь ли, Мейкулис, - все так же мягко продолжает Киршкалн, - я вот все думаю, что мне с тобой делать? Побил тебя Рунгис один раз, побьет и второй, и третий. В моем отделении тебе будет нехорошо.
И начальник говорит, надо бы парочку перевести в третье отделение. Я думаю, Зумента можно бы и тебя.
Мейкулис заерзал. Он еще ничего не говорил, но в заплывших глазах промелькнул страх, мольба. Наконец он выдавливает:
- Да лучше уж здесь.
- Но ведь Рунгис тебя вконец замордует!
- Это ничего.
- Нет, Мейкулис, так нельзя. Я не могу допустить, чтобы тебя били. Передам вас с Зументом в третье отделение. Это же просто. Позвонить воспитателю, и все.
- Нет, останусь! - Мейкулис даже со стула привстает.
- Ну и, кроме всего прочего, ты мне врешь. Я тебе, наверно, не нравлюсь? Воспитатель третьего отделения будет для тебя лучше.
- Ничем он не будет лучше.
- Тогда говори мне правду! Почему вчера утром опоздал в строй?
Мейкулис молчит.
- Никто не узнает, о чем ты мне рассказываешь.
Нас ведь здесь только двое.
Парень смотрит на запертую дверь, раз-другой беззвучно разевает рот, и лишь потом ему удается ьычавить из себя шепот:
- Мне сказали, воспитатель вызывает.
- Какой воспитатель?
- Ну, тот, с красным бантом.
- И ты стоял у двери дежурного, в то время как опальные шли на построение?
- Да.
- Видишь, вот мы и начинаем друг друга пони. мать. Ты ждал, а воспитатель не шел, потому что и не
думал тебя вызывать. А когда ты пришел на построение, тебя записали. Кто тебе сказал, что воспитатель вызывает?
- Из другого отделения. Бурундук.
- И еще такая мелочь. Когда Рупгис тебя бил, он, помимо опоздания, другой причины не называл?
- Не. Сказал, за то, что опоздал в строй.
- И больше ничего?
- Ничего.
- Вот и опять ты мне врешь. Все-таки придется тебя перевести.
Дальше дело подвигается совсем туго. Киршкалн несколько раз порывается позвонить начальнику и воспитателю третьего отделения, уверяет Мейкулиса, как ему там будет хорошо, но, с другой стороны, если подумать, то и в старом не так уж плохо бы остаться, только Мейкулис сам не хочет. И ведь вроде бы парень неглупый, только малость трусоват. А бояться-то, по сути, нечего. За него все будут заступаться, в отделении много хороших ребят. Киршкалн продолжает говорить все тем же мягким, спокойным голосом, даже угощает Мейкулиса сигаретой.
Наконец, едва слышно и все время косясь на дверь, Мейкулис заговорил:
- Сказал: делай чего велят! Не будешь делать - амба! Финка в бок и аминь.
Сам придя в ужас от своего клятвопреступничества, испугавшись, что вверил свою судьбу в чужие руки и теперь в любой момент можно ожидать мести, Мейкулис, дрожа мелкой дрожью, уставился на воспитателя.
Сожалея о своей откровенности и малодушии, Мейкулис хотя и смутно, но все же чувствует сейчас, как он одинок и никому не нужен. Рядом на стуле человек в военной форме, далекий и чужой человек из другого мира; он хоть и говорит с ним ласково, но наверняка обманет, так же как обманывали другие. А если и не обманет, тоже радость невелика: воспитатель встанет и уйдет, и Мейкулис останется один. Пока что он под защитой стен этой комнаты и запертой двери, по как долго это продлится? До сих пор он мог себя чувствовать относительно спокойно вечером, когда все ложатся спать, но с прошлой ночи не стало и этой передышки от страха.
Воспитателю-то что? У пего на погонах три звездочки, у него ни забот, ни тревог. Легко сказать: "Говори правду, Мейкулис!" И вот теперь большая часть правды Мейкулиса принадлежит ему, - но способен ли воспитатель уразуметь, сколь она будет грозна, если выползет на свет? Эта правда может неслышно и в коридоре, и в цеху, и ночью подкрасться, влезть в койку и пырнуть ножом в бок. Амба и аминь. Л воспитатель с его хитрой добротой будет далеко и не сможет ничем помочь.
- Не верь угрозам! Они тебя только запугивают, - убежденно говорит Киршкалн. - И чего же тебе велели сделать?
- Ничего.
Киршкалн быстро перебирает в уме последние события в отделении. Возможно, Мейкулису поручили что-нибудь раздобыть, а он не сумел? В прошлое воскресенье было свидание воспитанников с родителями.
Приезжала и мать Мейкулиса. Возможно, ключ к разгадке таится в этом.
- Мать не привезла того, о чем ты просил? - спрашивает Киршкалн.
- Да, - шепчет Мсйкулис. - У нее не было.
- Чего же у нее не было?
- Десятки.
Вот почти все и сказано. Мейкулис знает: сейчас зададут последний вопрос и тогда не уйти от отпета.
- Кто требовал эту десятку? Зумент?
- Нет, Бурундук.
Киршкалн некоторое время молчит. Тайна Мейкулисовых синяков раскрыта, но ото только начало. Стало быть, Бамоан. Ну, конечно, Зумент слишком хитер, чтобы просить самолично. Действует через посредника.
И у него руки чистые. А если Зумент и в самом деле тут не замешан? Бамбан вполне может самостоятельно отколоть такой помер.
- Почему же ты не защищаешься? Почему дозволяешь Рунгнсу тебя бить, а Бамбану приказывать тебе? Рунгпс ведь не сильнее тебя. Не давай ему спуску!
- Я? - недоуменно переспрашивает Мейкулис.
- Ну да, ты.
- Их много, - говорит Мейкулис.
- Заведи и ты себе друзей. В отделении немало хороших ребят. Приходи ко мне! Воспитатели всегда
заступятся.
Мейкулис молчит.
То, что сказал Киршкалп, звучит куда как хорошо, но для Мейкулиса ею совет - пустые слова. Неужели в этой понурой фигурке так никогда и не пробудится гордость, сознание своей силы и достоинства? Неужели в пей место одной лишь трусливой покорности?
- Невесело, когда все тобою командуют, толкают и шпыняют, когда сам ты не можешь ничего. Неужели тебе это приятно?
- Нет, - Мейкулис на мгновение задумывается. - Но если прикончат, тогда еще хуже.
На это трудно что-либо возразить. В коридоре гудит сигнал строиться на обед, и Киршкалн отпускает Мейкулиса.
- Не бойся, ничего с тобой не случится, - говорит он, но сам в этом до конца не уверен. Конечно, он поставит на ноги совет отделения, но всегда можно подгадать момент, когда парнишка один, и свести с ним счеты. И ради безопасности Мейкулиса сейчас ни в коем случае нельзя козырять добытыми у пего сведениями. Кроме того, надо действовать исподволь и осторожно, чтобы не потерять доверие мальчишки.
Киршкалн еще помнит, как принимали Мейкулиса, помнит вопросы и безнадежно унылые ответы.
- Чем занимался?
- Воровал.
- Что крал?
- Кур.
- А еще что?
- Варенье, бельишко.
- А ты не подумал о том, что тем людям самим лужны их куры, варенье и бельишко, а?
- Я же не все брал, им оставлял тоже.
- Сколько классов ты окончил?
- Четыре.
- Отчего мало?
- У меня голова слабая.
- Мать кем работает?
- Уборщица.
- А отец?
- Не знаю.
- Живет с вами?
- Нет, но иногда приходит.
- И что он тогда делает?
- Дерется.
