Елена Ткач - Зеркало Пиковой дамы
Она подняла книжку, отряхнула, раскрыла... та была совсем новая, телефонов раз-два - и обчелся. На первом листочке, где ещё нет разбивки по буквам, круглым четким почерком было написано: "Боишься - не делай, делаешь - не бойся!" И ни имени владелицы, ни адреса - ничего...
"Она просила о помощи! - лихорадочно думала Аля, спеша в аптеку. - Да, что там просила - она вопила, кричала, и крик этот предназначался мне ведь я одна была на всей улице... Как же быть, как ей помочь... её, наверно, похитили! Сейчас это на каждом шагу случается - вон, во всех газетах пишут. Что же делать-то? Может, в милицию... Я даже номера этой машины не запомнила - та мелькнула и все - поминай как звали. Ой, что же делать?!"
Она купила лекарство и, перепрыгивая через лужи, кинулась к дому. И тут повалил густой снег, медлительный, невесомый, пушистый. Он падал, как зачарованный, и город, подчиняясь его неспешному ритму, тоже стал будто зачарован. Загадочный, расплывчатый, зыбкий, он плыл сквозь снежную пелену в иную реальность. Это было похоже на театральные декорации - такое Аля однажды видела в Большом театре в балете "Щелкунчик". Там тоже падал снег вот как сейчас, медленный, завораживающий, и под этими волшебными белыми хлопьями спешили гости праздновать Рождество... Да, ведь теперь Рождество, святки, - вспомнила она, и внутри вдруг как будто какой-то фонарик зажегся. И предвкушение чего-то важного, каких-то удивительных событий и перемен разом смыло с души хмурость и грусть. Аля вдруг поняла, что ей послан знак, предупреждение: готовься! Но к чему?
Мама была в коридоре - взобралась на стремянку и перекладывала на антресолях какие-то узлы и коробки.
- А, ты пришла? - обрадовалась она. - Аль, помоги мне, только тихонечко: папа спит. Намаялся, бедный, всю ночь над чертежами сидел. Вот, держи, только осторожно - не разбей... - она передала Але на руки что-то большое, плоское, завернутое в старое покрывало.
- Ой, какая штука тяжелая! - Аля едва не грохнулась, взяв у мамы из рук непонятный предмет - он её чуть не перевесил. - Мам, а что это?
- Зеркало. Поставь к стене. Вот так, хорошо. А теперь вот это держи!
Старые Алины санки. Разобранные части манежа. Коляска... На антресолях пряталось её детство, разобранное по частям. В глазах защипало.
"Не вздумай реветь, дура сентиментальная!" - рассердилась она на себя.
- Ну вот, вроде и все, - мама осмотрела антресоли, захлопнула дверцы и стала спускаться. - Лешке пора уж перебираться в манеж. Панадол принесла? Вот умница! Дадим ему ложечку панадола, сразу станет легче. О-о-ох! Надо кофейку выпить. Не хочешь?
- Не-а. Я пойду почитаю.
Аля ушла к себе, забралась в любимое бабушкино кресло с ногами, раскрыла найденную записную книжку и стала листать страницы, поглаживая их пальцами, как будто пальцы могли нащупать какую-то скрытую информацию, которую не воспринимали глаза.
- Так, что тут у нас, - бормотала она себе под нос, - ага, Афонина Таисия. Воронин Максим. Дементьев Павел. Так-так... Лучников Гарик. Совсем телефонов мало - наверное, на днях она книжку купила. А почему не все телефоны переписала в неё - не может же быть, чтоб у человека знакомых раз-два - и обчелся! Ладно, разберемся. Что там еще? А, вот: Миловзорова Маруся. И тут же Миронов Витя. Дальше Старосельский Илья. И все? Да, похоже, все. Не густо... Господи, как голова болит!
Она снова вскочила и принялась блуждать по комнате, терзать заусенец на пальце и напевать веселенький популярный мотивчик, - этой песенкой, как щитом, заслоняясь от нараставшей тревоги. И непонятно, что за чем следовало: тревога вслед за ознобом и головной болью или недомогание - за дурными предчувствиями... Уж что-что, а предчувствия Алю до сих пор не обманывали: от бабушки ей передалась удивительно тонкая интуиция...
История с похищенной девушкой, - а Аля не сомневалась, что ту похитили! - так её взволновала, будто её саму - Александру Ильину запихнули в машину и увезли в неизвестном направлении. И записная книжка, лежавшая в кресле, быть может, была единственной ниточкой, которая связывала ту девушку с жизнью. Этот был "SOS" - мольба о помощи! И она должна эту девушку разыскать. Легко сказать... Ей казалось, что этот вечер распорол жизнь на две половинки - на относительно спокойное прошлое и настоящее, которое расплывалось как туман за окном.
Ой, как болит голова! И температура, кажется, поднимается...
В дверь позвонили. Это был сущий трезвон - долгий, требовательный...
"Так судьба стучится в дверь!" - усмехнулась про себя Аля и пошла открывать.
Топот, стук, треск, звяканье бубна, сопение дудки... ряженые! Они ворвались в дремлющую квартиру как ураган. Хлопнуло... по коридору посыпалось конфетти. Зацвели, зашипели бенгальские огни, брызгая искрами. Трое: парень и две девчонки. На всех - полумаски с блестками, на девицах юбки цветастые до полу, на парне - широченные шелковые штаны, заправленные в красные сапоги. Приплясывают, поют, огнями машут... Мама выбежала, в дверях показался заспанный папа....
- Здравствуйте, хозяева дорогие, с праздником поздравляем, здравия всем желаем! - затянула высоким звенящим голосом самая высокая - в малиновой юбке. И пошли все втроем хороводом вкруг изумленных хозяев, пристукивая каблучками, покачивая бедрами...
- Как родителей звать? - с видом заговорщика зашептал Але на ухо ряженый парень.
- Анна Андреевна и Сергей Петрович! - в тон ему шепнула она.
- Вечер сокол, вечер ясен сыры боры, сыры боры, сыры боры облетал; Сергеюшко свет Петрович свои кудри, свои кудри, свои русы расчесал; Аннушке свет Андреевне два словечка, два словечка, полдесятка сказал: Аннушка свет Андреевна, взгляни радость, взгляни радость, взгляни радость на меня; коль я хорош, коль я пригож, наливная ягодка, наливная сахарная, наливная сахарная...
- Ах вы, милые! - всплеснула руками мама. - Сейчас угощение вынесу.
Она побежала на кухню, папа растаял, заулыбался, стал пританцовывать, войдя в круг... Аля все не решалась, пока парень со смеющимися глазами не подхватил её под руку, не увлек... И закружилось все, завертелось в ритме пляски, в мелькании пестрых ситцев, в гортанных звонких звуках народных припевов...
У Али вдруг закружилась голова, она покачнулась... парень подхватил её, обнял, прижал к себе...
"Какие у него руки сильные..." - удивилась она, все качалось, плыло, горячий жар волной прихлынул ко лбу, ноги вдруг подкосились... Аля мягко, как палый лист, осела на табуретку.
- Вы... откуда? - тихо спросила она, улыбаясь. Ей казалось, она утонула в этом кружении, в этой песне, во внезапной горячей волне радости, внезапно ворвавшейся в дом... Да, Аля тонула, и ей совсем не хотелось выплывать на поверхность.
- Мы из театральной студии, - ответила высокая девушка. - Приходи к нам, у нас весело! Это недалеко, возле Солянки.
А другая все пристукивала дробно каблучками, все поводила руками, то распахивая цыганскую шаль с кистями, то стягивая на груди... Она задела завернутый в покрывало предмет, прислоненный к стене, ткань упала... и все увидели зеркало. И какое! Тяжелое, старинное, в резной раме красного дерева, со стеклом, словно подернутым легкой дымкой. От него взгляда невозможно было оторвать!
- Ой, какое зеркало! - ахнула та, что задела ткань. - Нам бы такое...
- Вот и забирайте! - кивнула мама, показавшаяся в дверях. В руках у неё был поднос с пирожками, конфетами и бутербродами. - Отведайте, гости дорогие, нашего угощения! А то проходите на кухню - будем чай пить.
Тут громко заплакал Алеша. Мама передала папе поднос и скрылась в детской.
- Угощайтесь, не стесняйтесь! - подхватил папа. - А зеркало и впрямь забирайте - оно у нас уж сколько лет на антресолях пылится.
- Пап! - умоляюще окликнула его Аля. - Я ж его даже толком не рассмотрела! - она сидела на корточках перед зеркалом и, касаясь пальцами прохладной рамы, вглядывалась в дымчатое стекло.
- Спасибо, нам пора! Мир большой - его весь обойти надо! - поклонился парень. - С Рождеством, счастья вам! - он улыбнулся Але. - У тебя ручка есть?
Она протянула ручку, лежащую у телефона на тумбочке возле ежедневника. Он написал что-то на конфетной обертке и отдал ей. Аля стала разглядывать надпись, но в глазах почему-то двоилось - никак не могла прочитать написанное. Хотела было о чем-то спросить... дверь хлопнула. Ряженых след простыл!
Сильный порыв ветра вдруг распахнул форточку в Алиной комнате, и висящий на ней колокольчик испуганно звякнул. Аля не знала еще, что это кончилось её детство.
Глава 2
ТЕАТРАЛЬНАЯ СТУДИЯ
Аля провалялась в гриппу две недели. Температура - под сорок! Первые два дня она бредила, металась на подушке и все повторяла: "Она просила о помощи! Меня просила... меня!" Родители не придавали этим словам особенного значения: ведь в бреду больные часто несут всякий вздор, а дочка совсем ничего не соображала, не чувствовала... Потом потихонечку начала приходить в себя. Но странную историю с черноволосой девушкой и записной книжкой начисто позабыла. Как будто кто-то старательно стер её из девичьей памяти.
