Мария Голованивская - Муха-Цокотуха
5
Через квадратное окно на кухне, ведущее в ванную, хорошо видно, как ты принимаешь душ. Глотаешь воду, вытягиваешь шею, улыбаешься своим мыслям, стоишь в желтовато-розоватом облаке пара, смотришь, как по твоей распаренной красной коже бегут прозрачные, бесцветные ручейки, натирая до блеска, ты проводишь рукой по животу, по груди с редкой порослью, смотришь на свои ноги, на растопыренные пальцы, щиколотки, жестко выпирающие вперед коленки, а там, что у тебя там, внутри, за близняшками-почками, за неженкой-печенью, за злючкой-селезенкой, за синевато-бордовым сердечным яблоком, как протекают реки, по которым течет твоя кровь и пролегают мышцы, по которым проносятся ураганы энергии, что, интересно тебе? Так знай: там, за всем этим, нет ничего, дорогуша, поверь мне, уж я-то знаю. Как бы ты ни тужился представить себе, что твои эпителии и мускозы таят некий, может быть, скрытый от тебя смысл, все равно...
Ты вышел из ванной, подмигнул мне, заржал, гаркнул: "Люблю француженок, в них шарма - просто вагон", это, вероятно, разыгралась в тебе разжиженная аспирином после недавней простуды кровь, ты расковырял болячку на руке, поставил распаренные ноги рядом с засаленными тапочками, кожа отслаивается на пятках, ты достал из холодильника пиво:
"Она говорит, что мне нельзя доверять. А что значит "доверять"? Что означает это слово? Она, которая ничего мне не позволяет, пошло хихикает, когда я, войдя во вкус, выпрашиваю у нее крохи, а она только и знает, здесь сантиметр, там сантиметр".
Ты ржал как лошадь, курил, вскидывая голову, обкусывал заусенцы: "И чего плохого в том, - орал ты, - что лошади не едят мяса? И замечательно, что не едят!"
6
Шум с улицы. Обеденный перерыв. Мужики сидят на ящиках, курят. Громко кричат полные раскрасневшиеся тетки в мохеровых кофтах нежных тонов, загораживая своими телами дверные проемы, кричат, потряхивая крупными сережками в мятых ушах, кричат, обнажая мелкие вперемешку с золотыми коронками зубы, наполняя воздух ароматами только что проглоченного коньяка или шампанского.
Соседка снизу гремит кастрюлями, кормит свежесваренным обедом худыша-заморыша в синем пиджачке с алюминиевыми пуговицами под звуки музыкального радио, лая собак, скрипа качелей, скрипа тормозов.
7
Ты говоришь мне: "Запомни, вчера мы провели вечер вместе. Смотрели телевизор, у меня разболелась голова, я рано лег, поэтому меня не видел никто из соседей". Ты ничего не рассказываешь, не ржешь дебильным смехом, ты ходишь по комнате, куришь, нервно кричишь в телефон: "Алло!" и все повторяешь: "Понял? Понял? Понял?"
Двор опустел. Обычный темный двор с единственным, растущим прямо посреди лужи фонарем. Тихо. И кто теперь такой аптекарский сын? Что означают слова "аптекарский сын"? Эх, Патриция, о чем поешь?
8
Ты молча повиновался. Встал лицом к стене, поднял руки. Согнулся от сильного удара в живот. Оглянулся. Вытер кровь, капающую из разбитой губы: "Так вот зачем ты приехал!"
А что вообще можно сказать, когда стоишь лицом к стене, когда тебя ставят лицом к стене, что и кому ты можешь сказать? Я пожал плечами.
Перед тем как уйти, я еще раз осмотрел твои вещи. В коридоре наткнулся на твоего соседа. Типичный астеник со вставными зубами. Он спросил меня, что теперь с тобой будет.
Лестница, пахнущий мочой подъезд, двор, залитый огнями ревущий проспект. Все как всегда. Часика через три отвернешься лицом к стене и будешь преданно изучать нацарапанные алюминиевой ложкой чьи-то инициалы, неприличный рисунок, матерное слово.
Козел.