Грачья Матевосян - Наша бестолковая жизнь
Ну и ну, собрался, называется, в дорогу. В кармане-то ни гроша! Однако возвращаться он ни за что не станет, копейки из дому не возьмет. Ничего, что у него в карманах пусто, у его машины тоже кармашек есть, и уж он-то всегда битком набит. Нет, вообще-то он старается не нарушать, ездит по правилам, но чем черт не шутит, вдруг ГАИ остановит, а у него в кармане ни копья, тогда как? Насчет домашних он спокоен: продукты у них есть, дети шалить не будут когда отец в отъезде, мать больше обычного строга с ними. Ну что, вроде ничего не забыл, садись в машину и ... "Был бы у меня верблюд, сел бы я на него и отправился с караваном за тридевять земель... подальше от жены, от всего...", - сказал себе Арто и сам своим словам не поверил. Усмехнулся и открыл переднюю дверцу.
Жена услышала, как машина выехала со двора, но покуда она прислушивалась, покуда дотянулась до окна, Арто уже запер ворота снаружи. Машина мягко тронулась с места и покатила вперед. Если кто не спал и слышал шум мотора, ни за что не заподозрил бы, что едет человек, распаленный ссорой. Жена, еще не отошедшая от сна, попыталась сообразить, что случилось. Неужто муж среди ночи уехал из дома? Значит, всерьез обиделся. Только она и не думала его обижать, это просто глупо. И все же, видно, он здорово расстроился. Оно и понятно, мужчина. Ну и что ей теперь делать? Завтра утром соседи придут кофе пить, поймут, что что-то не так. Не говорить же им как есть: обиделся, мол, и ушел. Начнут спрашивать, почему да отчего. Врать людям она не привыкла, придумывать не умеет. А уж они как узнают, будут, как жвачку, катать во рту такую новость: вот так и так, жена-де не приласкала, а он взял да и ушел. Скажут: видать, у Арто любовница есть, он небось только повода и ждал, вот и ушел. Ну, Арто, чтоб тебе кое-что напрочь оторвало!.. Даже в темноте жена почувствовала, что краснеет. Она встала и пошла к детям поправить одеяла. Она поняла, что Арто укрыл их, и что целовал, уходя, тоже почувствовала. Включила свет в ванной. Ишь ты, похоже, побрызгался чем-то. Ну дела! Мало нам дури дневной, теперь и ночная прибавилась. Глянула на себя в зеркало. Вот она, Сона, во всей красе: шелковая ночнушка не скрывает гладкой упругости грудей. И глаза у нее не изменились: миндалевидные, влекущие, как прежде. Кто скажет, что она мать троих детей! Так что, куда бы ты ни ушел, Арто, назад вернешься как миленький и с руки у нее есть будешь. Никуда тебе от твоей Соны не деться. Да и без детей ты дня не проживешь... Видно, все же сильно его припекло! Да ведь Арто не виноват - весь народ за последние несколько лет от тягот, от бед и напастей совсем разум потерял. Раньше Арто никогда из себя не выходил, не сердился - у него будто вовсе нервов не было. А теперь вон какой обидчивый стал. Но куда же это он среди ночи поехал?
Эка невидаль - прозвище! У каждого жителя в деревне прозвище есть. У него, может, ни вола, ни осла нет, зато парочка прозвищ всегда найдется. В последнее время люди многого лишились: без домашней скотины остались, с надеждой на нормальную жизнь распрощались, но прозвища остались: они из области вечного, непреходящего. И потом, второе имя на вороту не виснет, есть-пить не просит... Только в роду Мурадянов есть дед, к которому прозвище так пристало, что его исконного имени никто уже и не помнит. И стар и млад только так и зовут его: Лиснехак. "Наш Лиснехак на весь мир один", "Благослови Бог дом Лиснехака", "Как он говорит, наш Лиснехак, какие мудрые советы людям дает!", "А дочка какая у Лиснехака!", "У нашего Лиснехака один осел за год двумя оборачивается". Уважают, ох как уважают на селе Лиснехака! Правда, еще вопрос, был бы Лиснехак так пылко уважаем всеми и поминали бы соседи поминутно добром его славное имя, не имей он осла. Вот и выходит, что все уважение к нему оттого, что есть у него осел. Ничего удивительного, в мире, который по-ослиному глуп, так оно, наверное, и должно быть. Ни разу в жизни ни одному из соседей, клянчивших у него осла, Лиснехак не ответил отказом. Просители приходили и, по обычаю, принимались ублажать его льстивыми речами, дескать, отец говорит, отходил я свое по горам, больше не пойду, и не уговаривайте... Вот разве что с Лиснехаком или с его ослом... И ни конь, ни автомобиль ваш мне не нужен! Какие машины ему предлагали, каких коней приводили - он даже глядеть не хочет: пойду только с Лиснехаком и его ослом - и все тут! Ну что ты скажешь!.. Лиснехак слушает, пряча улыбку, сидит, уставясь в колени, и тихо радуется: ведь и его сердце давно в горы просится. Увы, ему горы уже не под силу, но осла своего он не вправе лишать удовольствия. Нагрузят люди осла всяким-разным добром, и пойдет его питомец в душистые высокогорные луга сочную траву щипать да из студеных горных родников воду пить. Ему, Лиснехаку, туда путь заказан...
А видели бы вы, какие учтивые, верные традициям люди приходят просить у него осла! А то ведь он первому попавшемуся ишаку своего осла не даст. Нет, все должно быть честь по чести. Взял ты чужого осла, нагрузил, в горы повел, там свой груз оставил, новый ему на спину взвалил и назад в деревню привел, правильно? Ну неужто ты, возвращая осла, в благодарность не поднесешь его хозяину головку овечьего сыра, либо торбочку свежего мацуна, либо косицу авелука[1]? Не о плате речь, хозяин осла никому в руки не заглядывает, но обычай надо соблюдать? Труд осла должен быть достойно вознагражден. Это вам не людской труд, который нынче не в цене. Что? "Спасибо"? Благодарю покорно, из "спасиба" штанов не сошьешь. Нет, народ нынче обычаи забывать стал. Без труда, по сторонам поплевывая да на осла покрикивая, гору не одолеешь. Половину дороги, пока не доберутся до леса на горном склоне, бедный осел идет все время по солнцу с полным хурджином, а там, в тени и прохладе, его вдобавок хорошенько нагружают хворостом и уже так идут наверх, когда окриком, а когда и палкой подгоняя бедное животное и то и дело поминая его хозяина: "Ох, будь ты неладен, Лиснехак, и ты, и отец твой, и вся твоя родня!" Осел весь взопреет, а погонщик, добравшись до места, о нем и не вспомнит: свой пот утирать станет и Лиснехака ругать на чем свет стоит: "Ну Лиснехак, чтоб тебя черти взяли, ну удружил! Твой осел, будь он проклят, загонял меня вконец!" Даже мокрое седло с осла снять поленится: дескать, пускай остается, а то как бы животное ветерком не продуло. Тут бедняге ненадолго дадут полную свободу: гуляй себе, ешь-пей да поревывай. А наутро он снова пустится в дорогу, нагруженный хурджинами с сыром, из которых капает соль, метя крапинками ноги и въедаясь в кожу. И снова ноги разъезжаются от тяжести, будто пытаются улизнуть от груза, но он, проклятый, как пиявка, присосался к спине намертво, и пудовые тюки больно сдавливают бока...
Все привыкли одалживать осла у Лиснехака: к чему покупать себе ишака, когда есть Лиснехак и его ишак. Только и разговоров: "Ах, наш Лиснехак!.. Ах, его осел!.." Каждого человека любят за что-то. Лиснехака, пожалуй, любят за его безотказного осла. Лиснехак старик ушлый, свою выгоду мало что не упустит, но и удвоить всегда сумеет. Однако чтобы ослами выгоду удваивать - такого мир еще не видел. Прославили ослы имя Лиснехака!..
Годы-то, годы как летят. И когда только он успел вырасти, этот длинноухий детеныш? Небось слушает деда да посмеивается: ему скоро три года стукнет, а люди все осликом да ишачком называют. Годы идут мимо под цокот его копыт. И куда мчатся, зачем приходят, проходят, уходят? Остановились бы на мгновение, дали поглядеть, с чем пришли и почему уходят. Нет, проносятся мимо. Лиснехакову малышу-ослику уже неполных три года. Ну просто язык не поворачивается говорить! С другой стороны, не вечно же над ним трястись. Ничего не скажешь, ишачок у него красавец, да только что из того. Кто из нас в молодости не был красивым ишачком? На то и жизнь, чтобы в один прекрасный день ослик взвалил на себя поклажу и превратился во взрослого осла. Так и человек, едва взвалит на себя бремя забот, перестает быть лопоухим осликом и становится зрелым взрослым ишаком. Наш мир устроен глупо, по-ослиному, но тех, кто умеет ишачить на совесть, в нем явно не хватает. И ведь сколько можно мужчине оставаться глупым и беспечным осленком!
Да-а, как ни жалей, а придется ослика продать. Пусть под чужой рукой взрослеет и учится ишачить. Трехлеток, скоро четвертый пойдет. Трехлетка вернее, ведь не осел - ослица, кобылка... А кто купит, не прогадает - хорошо ли, плохо ли, ежегодно приплод иметь будет. Самое милое дело: знай себе расти ослят, пока в возраст не войдут, а там продавай, как дед Лиснехак. А не хочешь - себе оставь. И то сказать, ведь сколько можно у других осла выпрашивать? Лиснехак человек кроткий, уступчивый, кто ни попросит, никому не отказывает. Да ведь только попробуй разок скажи "нет" - глядишь, на другой день, а может, через месяц, а то и через год в какой-нибудь компании, присевшей отдохнуть в пути у родника, между выпивкой и едой кто-нибудь так тебе припомнит! Скажет: вот вы здесь за рюмочкой про человеческую доброту и отзывчивость толкуете - и правильно делаете! А я забыть не могу - как сейчас стоит перед глазами - тот день, когда пошел я к нашему Лиснехаку ишака одолжить, издалека речь завел, как полагается, а потом и говорю: что уж тут канитель разводить, ты, Лиснехак, и сам понимаешь, за ослом я пришел, дело у меня спешное. Гляжу, он смешался как-то, потом что-то мямлить стал и в конце концов, не поверите, отказал! Да как! Такое "нет" сказал - как припечатал. Все мы люди, все под Богом ходим. Вот так вот взять и соседу осла не дать - разве это дело? Он что, думает, своего осла с собой заберет, что ли? Если хорошенько подумать, тебя, Лиснехак, твой осел человеком сделал, не будь его, был бы ты, Лиснехак, как народ говорит, никто, ничто и звать никак. Осел определил твое место в этой жизни, можно сказать, сделал тебе карьеру. Без него ты никто, так, отставной козы барабанщик...
![Милена Агус - Каменная болезнь. Бестолковая графиня [повести]](/uploads/posts/books/119776/119776.jpg)