KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Русская классическая проза » Николай Горбачев - Ракеты и подснежники

Николай Горбачев - Ракеты и подснежники

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Николай Горбачев, "Ракеты и подснежники" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

-- Вот что, Костик, давай-ка сюда эти женские премудрости! -- Она решительно завладела совком и веником. -- Не очень вы, мужчины, к ним приспособлены! Вон мокрый, как из парилки! Ложись пораньше спать. Выезжать в город почти в полночь, четыре часа на тягаче трястись! И ни о чем не беспокойся. .

Пришлось согласиться. Попробовал последовать ее совету и уснуть, однако ничего из этого не вышло. Думы теснились, вызывали в памяти картины прошлого. Изменилось ли в Наташке что-нибудь с той поры, когда стали мужем и женой? Какая она сейчас? Строгая, гордая красавица, какой впервые увидел на школьном вечере встречи выпускников? Она пришла туда вместе со знакомой Родьки Белохвитина. Увидел и почувствовал непонятную сладкую тревогу в груди... Или та -- неожиданная, беспечная, заразительно веселая, какой узнал ее в ту ночь, за два дня до своего отъезда из отпуска? Почти до утра мы бродили тогда по пустынным московским улицам, по звонкой в ночной тишине набережной, шутили и дурачились.

И вот теперь она едет сюда, едет твоя жена, Костя Перваков!

Сон не шел. Я поднялся с кровати, попытался читать книжку по радиолокации, но все эти строгие, серьезные рассуждения об импульсах, коэффициентах, математические выкладки не лезли в голову.

В город приехал почти за час до прихода поезда. И чем ближе минутная стрелка больших электрических часов па фасаде одноэтажного серого кирпичного вокзала приближалась к заветной цифре, тем больше росло мое напряжение, а в голове бились шальные, горячие мысли: "Ну вот теперь все. Теперь я счастлив. Мне сейчас и море по колено! Сказали бы: взвали чемодан на плечи, ее -- на руки, иди пешком в гарнизон -- и пошел бы, понес!" Но тут же вспыхивали сомнения: а вдруг в последнюю минуту -- пусть даже у тебя в руках белый квадратик телеграммы -- передумала, осталась?

Мерил шагами перрон -- от закрытого облезлого газетного киоска до штабеля черных мазутных шпал у железной ограды.

Поезд, вывернувшийся из-за поворота, будто остановился возле семафора, и, только когда у постовой будки паровоз свернул на первый путь, показались зеленые бока вагонов, стало ясно: далеко не черепашья у него скорость! Вагоны бежали мимо точно пустые, с неосвещенными, зашторенными окнами. С привокзальных деревьев поднялась стая разбуженных ворон, разлетелась с пронзительным карканьем. Медленно проплыл вагон с табличкой "8", в тамбуре мелькнула белая шляпка, полосатое пальто. Она!

-- Наташа! Наташа! -- Бросился вперед. Перед самым вагоном -- должно быть, под ногу попала замерзшая лужица -- вдруг поскользнулся, поехал... Успел схватиться за железный поручень. Грудастая пожилая проводница в перетянутой ремнем шинели покачала головой.

-- Ишь непутевый, так и вагон свалить можно, -- сочувственно, протяжным, напевным голосом сказала она. -- И то недаром: такую-то кралю дождался.

Вот уж в самом деле непутевый, нескладный! Я чувствовал себя неловко. Кто-то подал чемодан в чехле с красной оторочкой. Наташа улыбалась и тоже была, кажется, смущена.

-- Давай спускайся! -- Схватил ее руку в белой варежке. Наташа спрыгнула на асфальт. И вот уже мы стоим друг против друга. Ведь думал три минуты назад --обниму, прижму так, что кости хрустнут, зацелую. Но ее предупреждающий, растерянный взгляд черных глаз словно говорил: "Знаю твое намерение, но ведь кругом люди". Мысленно согласившись с ней и все еще удерживая ее руку в своей, суетливо лепечу:

-- Здравствуй, Наташенька! Ну вот, приехала, дождался... Идем...

Чемодан оказался тяжелым. Когда поднял его и мы пошли, вслед нам все с тем же сочувствием проводница сказала:

-- И не поцеловал даже, растерялся, сердешный. Держи ее крепко, голубку!

-- Чудачка, видно, эта проводница!

-- Всю дорогу опекала, чай носила, расспрашивала...

-- Ох и не думал, что приедешь, Наташенька! -- чистосердечно признался, беря ее под руку. -- Телеграмму получил только вчера, на сутки опоздала. А на вокзале вдруг испугался: что, если отдумала, осталась?

Она с улыбкой слушала, ей, должно быть, нравилось слушать меня, а я от избытка переполнявшей радости говорил и говорил о том, как не мог уснуть вечером, как нахлынули воспоминания... Да, она такая же -- красивая, молодая, благоухающая, она рядом, Наташка, она -- вот! Ощущаю сквозь рукав пальто ее тепло; чую ее особенный запах, еле уловимый, тонкий, какой бы, кажется, узнал в любой смеси запахов; вижу ее пугающие бездонной чернотой глаза, длинные густые ресницы, припухлые губы, волосы, кокетливо завившиеся на поля белой шляпки...

На привокзальной площади короткую вереницу машин закрывал собой трехтонный тяжелый тягач. Ефрейтор Мешков, заметив нас, вылез из кабины.

-- Вот и наша "красная стрела", -- показал я на машину.

-- Эта, без кузова? А как же мы... поедем?

-- Без кузова. Тягач, Наташа, ракеты возим. Командир наш, подполковник Андронов, удружил -- на другом к нам не доберешься! Ясно, какая тебе честь?

-- Да? Это даже любопытно...

Мешков козырнул и, глуховато пробасив: "С приездом вас", наклонился к чемодану.

-- Разрешите мне, товарищ лейтенант?

Широкая рука его решительно перехватила ручку тяжелого чемодана. Все трое мы устроились в кабине, и вскоре машина покатила по окраинным улочкам города. Деревянные домики подслеповато моргали в молочно-голубоватом сумраке сонными окнами.

-- Ну как там столица поживает? Как твои дела?

Наташка капризно поджала нижнюю губу, повела бровями:

-- А я снова... прокатилась... Эта ненавистная физика. Не люблю и не знаю.

Взгляд ее на минуту угас, она смотрела куда-то через ветровое стекло.

-- Не горюй, Наташа! Будешь еще сдавать. Вместе станем готовиться: я --в академию, ты -- в институт...

Город остался позади, выщербленное узкое шоссе врезалось в лес, сомкнувшийся голыми верхушками над машиной.

-- Ну, Наташа, начинается наша дорога. Тут держись! -- предупредил я.

Колеса машины въехали в разбитые колеи, затянутые тонкой коркой льда. Дорогу прокладывали не один месяц, к осенним дождям успели только сделать ее профилировку, да и то не на всем участке. По сторонам валялся спиленный лес, выкорчеванные пни топорщились темными корнями, словно высохшие спруты. Меж деревьев белел грязный подтаявший снег. Тягач, свирепо урча, кренился то в одну, то в другую сторону, заваливаясь в глубокие колдобины. Тонкий, как стекло, лед ломался, жидкая грязь, заполнявшая колеи, плыла впереди колес, расступалась. Жесткие измочаленные ветки били по кабине, скребли железную обшивку.

Наташка приуныла, морщилась при каждом толчке. Чтоб ослабить удары, я уперся рукой в дверцу кабины, Другой держал Наташкину судорожно сжатую руку.

-- Такая вся дорога, Костя?

-- Вся. Летом доделаем, будет отличная. Нас, ракетчиков, этим не испугаешь. Правда, Мешков?

-- Точно, товарищ лейтенант.

-- А как же в город ездить?

Мы переглянулись с Мешковым. Я засмеялся:

-- В город? Да нам туда и ездить некогда! Особенно если боевое дежурство несем. Ты можешь поехать, а я не имею права отлучаться.

-- И домой не приходишь?

-- Нет, домой приходить буду. А в общем, скучать некогда. Дел по горло. С прибором одним еще связался. Он для учебных тренировок, для контроля работы операторов. Вот и сижу по вечерам, конструирую. А другим офицерам командир тоже скучать не дает. Индивидуальные задания придумал, чтоб основательнее изучить нашу чудо-технику.

Ехали уже около двух часов. Впереди показался спуск в Чертов лог -- так мы окрестили это место, когда прокладывали дорогу к дивизиону. Ефрейтор Мешков навалился на баранку, напрягся, на скулах вздулись желваки. Предстоял трудный съезд. На дне лога была трясина. Среди непроходимого гнилого валежника росли одни осины. Сосны и кедрачи отступили на высокие берега лога. Чего только не использовали мы тут, когда строили дорогу, -- фашины, гати, укрепляли насыпь песком, делали водосбросовые канавы! Офицеры и солдаты работали в грязи, возвращаясь в городок, валились с ног, а к утру полотно снова расползалось, затягивалось трясиной. И все-таки люди победили.

Дорога окончательно расстроила Наташку: она вся как-то сжалась, полузакрыла глаза, молчала. А я стойко упирался в дверцу кабины, рука моя онемела. У меня было ощущение какого-то страха, острое предчувствие, будто вот сейчас Наташка скажет: "Остановите машину" -- и, забрав чемодан, пойдет назад, на вокзал. И хотя ничего подобного не было -- она приклонилась ко мне беспомощным комочком, -- но, кажется, эта вот боязнь и заставляла меня без умолку говорить о строительстве дороги, городка, о нашей комнате, о соседях -- семье майора Климцова, будто это могло удержать ее, не дать ей возможности сказать те страшные слова. Впрочем, была и другая причина...

Тысячу раз я давал обет побороть в себе робость, скованность в отношениях с Наташкой, давал с тех пор, как познакомился с ней, но даже и теперь не избавился от этого.

Машина наконец вырвалась из густолесья Чертова лога. Солнце уже поднялось на уровень вершин деревьев, ударило в глаза, и сразу стали видны золотистые, тонкие, точно паутинки, трещины ветрового стекла. На сосны будто надели короны: они запылали радугой красок; солнце пригрело, растопило на иголках слюдяные пленки льда, подожгло капельки влаги на кисточках игл.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*