Валерий Брумель - Не измени себе
Блондинке, которую звали Рая, я сказал:
- А ты ничего.
Вторую, Галю, я откровенно оглядел с головы до ног и, ничего не сказав, восхищенно помотал головой. Девушки переглянулись и прыснули. Рая спросила:
- И всегда вы такой?
- Через раз, - спокойно ответил я.
Воробей, не ожидая от меня подобной прыти, оторвался от меню. Я сказал ему:
- Мне какой-нибудь бульон, мяса кусок и стакан кефира.
Он указал на девушек и заметил:
- А они, между прочим, вино пьют.
- Молодцы, - похвалил я. - Я не буду.
Девушки неожиданно поднялись и куда-то ушли.
Воробей предложил:
- Если хочешь, поухаживай за блондинкой.
Я вспомнил про комнату в общежитии на десять человек, про свое кургузое пальтишко, в котором придется гулять с ней по улицам, и сказал:
- Мне нравится другая.
- Нет, - помотал головой Воробей. - Самому нужна.
Подумав, я произнес:
- Не могу. Если женщина не по душе - не люблю.
- Ну, ну! - Воробей с интересом глянул на меня. - А у тебя хоть одна-то была?
- Конечно!
Из ресторана я сбежал. На другой день объяснил Воробью, что почувствовал себя неважно.
После полугода занятий у Абесаломова на мое имя пришло письмо: меня приглашали на зимнее первенство страны. Я показал письмо тренеру, спросил:
- Почему именно меня?
- Не знаю, - он пожал плечами. - Видят в тебе, наверное, перспективу.
В словах Абесаломова я уловил легкую досаду.
- Поедешь?
- Вообще-то неохота, - соврал я. - Может, ради потехи?
Тренер исподлобья вгляделся в меня.
- Ладно. Ты себя немного загонял. Дней пять отдохнешь, кстати.
Зимнее первенство СССР по легкой атлетике происходило в Москве. В столице я еще не был. Сойдя с поезда, я вышел на привокзальную площадь и, ощутив особый ритм и размах города, сразу же захотел здесь жить...
Соревноваться мне предстояло с двукратным чемпионом Советского Союза Габидзе и рекордсменом Европы Картановым. Несмотря на свое непомерное честолюбие, я иногда был способен рассуждать и разумно. На этих состязаниях я ни на что не надеялся. "Рано. Еще слишком рано". Но внутри все равно что-то томило, не давало покоя...
Легкоатлетический манеж был огромным, гулким. Шумная публика, радиоголоса судей-информаторов, именитый состав участников, их эффектные спортивные костюмы - все это меня поначалу придавило. На таких представительных состязаниях я еще ни разу не выступал.
Первый, знакомый по тайным помыслам, но теперь вдруг реальный зуд вожделения победы я почувствовал в день отборочных соревнований. Наблюдая за своими соперниками, я сделал неожиданное открытие - никто из них, оказывается, не был как следует подготовлен. Все они выглядели какими-то сонными, вялыми, словно неделю не ели. Даже Картанов и Габидзе с трудом взяли 180 сантиметров. Во мне все так и подпрыгнуло: "Выдохлись!"
Я знал, что до этого они провели серию трудных поединков за рубежом.
"Обыграть! - тотчас приказал я себе. - Здесь! В Москве! Немедленно!"
Мне тогда и в голову не приходило, что усталость, несобранность соперников - одна видимость. Только позже я понял: выверяя разбег и прощупывая грунт, они одновременно сохраняли силы, да попутно сбивали с толку таких наглецов, как я.
Контрольный норматив Картанов и Габидзе преодолели, казалось, на пределе своих возможностей - с третьей попытки.
Я, мобилизуя всю волю, старался брать высоты с первого раза. Однако Картанов и Габидзе ни разу не поглядели в мою сторону.
"Притворяются, - подумал я. - Играют!"
После контрольных испытаний, уже под душем, я неожиданно ощутил страшную усталость. "Кстати, отдохнешь", - с усмешкой вспомнил я напутствие Абесаломова.
Всю ночь я не мог заснуть и на соревнования явился с тяжелой головой.
Переодевшись, я вслед за остальными вышел в манеж размяться. Преодолевая тяжесть в теле, пробежал трусцой около километра. Застоявшаяся кровь затолкалась, стало чуть легче. И вдруг усталость моя испарилась, краем уха я услышал:
- Поглядите на эту восходящую звезду! Она наверняка готовится вас приделать.
Слова эти были обращены к Картанову и Габидзе. Оба наконец взглянули на меня. Но как? С усмешкой, мимолетно, точно на букашку.
Я заставил себя не злиться, сел на скамейку и попытался рассуждать спокойно: "Пять с половиной лет огромной работы. Вагон силы... А на имена мне плевать! Не на того напали!"
Я поднялся, надел на разогретое тело шерстяной тренировочный костюм (единственную ценную вещь в моем гардеробе) и стал независимо прохаживаться.
Физически я действительно был сильнее своих соперников. Я являлся, пожалуй, первым прыгуном, который не боялся заниматься штангой. Более того, степень своей подготовленности я определял не по высоте планки, а по килограммам. В шестнадцать с половиной лет я приседал и поднимался с весом в 140 килограммов, а от груди выталкивал 110. Это было немало. Среди моих коллег господствовало иное мнение: штанга для прыгуна - вред. Она отяжеляет, закрепощает мышцы, в то время как прыгун должен быть легким и взрывным, точно кузнечик. Я с этим не соглашался. На практике я постоянно ощущал, что к легкости приходишь только через тяжесть. Я никогда не считал себя человеком большого ума, но у меня всегда хватало хитрости и той степени ограниченности, чтобы больше всего верить самому себе и в себя.
Начались состязания.
Мой первый тренер был специалистом по метанию молота и в технике прыжка разбирался приблизительно. Как и все, он обучал меня стопорящему толчку. Кто его придумал - неизвестно. По слухам, некий Липуцкий защитил по этой методике диссертацию. Суть методики заключалась в следующем: на последнем шаге разбега, перед отталкиванием, нужно было далеко вперед выставлять ногу и, как бы останавливая свое движение, переводить тело (за счет стопора) вверх. То есть, чем лучше застопоришься, тем выше прыгнешь! Позже я узнал, что все надо делать наоборот: за два шага до отталкивания удерживать плечи не сзади, а впереди. Открылись мне и такие существенные детали, как натяжение маховой ноги в момент перехода на толчковую ступню, что разбегаться надо не на носках, а на всей подошве, чтобы все время ощущать грунт.
Прыжки начались с высоты 190 сантиметров. Картанов и Габидзе ее пропустили. Стремясь быть в центре внимания и идти с ними как бы на равных, а заявил судьям, что отказываюсь от попытки тоже. Установили 195. Мои основные соперники - мне было лестно так думать - не отреагировали и на эту высоту. Я чуть заметался, но взял себя в руки - в протокол внесли вторичную отметку о моем пропуске. При этом один из судей спросил:
- Не много ли на себя берете, молодой человек?
Я не удостоил его ответом.
Публика оживилась, на меня обратили внимание. Кое-кто стал указывать в мою сторону. Мне это понравилось. "Если они пропустят и два метра - я тоже. Пойду до конца".
Каков будет этот конец - уже не имело значения. Я словно включился в азартную игру со ставками. Меня интересовал уже не результат, а сам процесс!
Планку наконец подняли на 2 метра. Картанов и Габидзе встали со скамейки.
"Ага! - отметил я. - Нервишки у вас тоже слабы!"
Кроме нас троих, в секторе осталось еще шесть прыгунов. Двое взяли очередную высоту с первой попытки, другие сбили. Настала моя очередь.
Я решительно вышел к месту разбега, без какой-либо внутренней подготовки рванулся вперед и грубо задел рейку коленом. Вылезая из поролоновой ямы, заметил несколько насмешливых взглядов.
"Пусть! - сказал я себе. - Все равно перепрыгну!"
Картанов, а за ним Габидзе вдруг очень легко преодолели эту высоту с первой попытки. Аплодисменты с трибун неприятно резанули мой слух.
Перед второй попыткой я на несколько секунд закрыл глаза.
"Победа! - стал внушать я себе. - Только победа! И - стопор. Хороший стопор".
Сорвавшись, я понесся навстречу планке. Высота стала расти и, словно магнитом, отталкивать меня. Я почувствовал это с первых же шагов. Неожиданно остановившись, я на несколько секунд тупо уставился на рейку, затем резко снял ее и плашмя бросил на маты. Раздался свист.
Ни на кого не глядя, я вернулся к скамейке, сел. По реакции зала я понял, что никто из зрителей всерьез меня и не воспринимал. Свист был снисходительный, добродушный.
Вечером в гостиницу неожиданно явился Скачков - старший тренер сборной страны по прыжкам в высоту. Он позвал меня в бар выпить кофе.
Для начала он по-отечески посоветовал мне не расстраиваться. Затем подробно расспросил, где я живу, чем занимаюсь, у кого, что собираюсь делать дальше, а в заключение поинтересовался - не хочу ли я учиться в Москве и тренироваться у него!
- Вы же видели меня на соревнованиях! - вырвалось у меня.
Скачков ответил:
- Результат не показатель. Главное - перспектива. - Он улыбнулся. Извини. Но ты просто технически не обтесан.
Договорились мы так. Я возвращаюсь, а через полтора месяца Скачков официально вызывает меня на всесоюзные сборы.
