Нодар Думбадзе - Белые флаги
- Пожалуйста!
- Мы там... кутим... Я и м...мои друзья... один, два, т...три. Я четвертый! - Усач с силой стукнул себя кулаком в грудь.
- Чего же вы хотите, уважаемый? - спросил Ростом.
- Я х...хочу... ик! Я ж...желаю "быть с тоб-о-о-ою всегда, быть с тоб-о-о-ою в моги-и-и-ле..." - неожиданно затянул усач.
- Нам пора, уважаемый, - привстал я.
- Ч...что такое?! - Усач грохнул бутылкой об стол, и вино плеснуло в лицо Ростому.
Побледнев, Ростом медленно привстал, уставился на некоторое время в глаза усачу, потом, не сказав ни слова, утер рукою лицо и выразительно покосился на свою окрашенную в красный цвет ладонь.
- Ваше имя, уважаемый? - очень тихо спросил Ростом усача.
- Акакий, Како, Каки!* - отрапортовал тот и сел. - С...садитесь... предложил он и нам.
_______________
* К а к о, К а к и - уменьшительные имена от имени Акакий.
Мы тоже сели.
- Скажите, глубокоуважаемый А-ка-кий, Ка-ко, Ка-ки, - произнес Ростом по слогам, - чего вам от нас нужно?
Я прыснул. Рассмеялся и Ростом.
- Г...грабят, обирают меня, - прошептал вдруг усач и огляделся с видом заговорщика.
- Кто? - спросил я тоже шепотом.
- Они! - Он кивнул головой куда-то в сторону. - Г...грабят, понимаете, г...грабят, сосут мою к...кровь...
- Да скажите же, в чем дело? - спросил Ростом и налил себе вина из бутылки усача.
- Кровь мою пьют! - выкрикнул тот во всю глотку, словно вдруг протрезвев. - Обирают меня!
Ростом поставил свой стакан.
- Кто же, кто? - спросил я.
- Они! Не дают слова вымолвить! Хлеб-соль мои, вино мое, расходы мои, и мне же затыкают рот! "Соединимся!", "Объединим столы!" Сволочи! Трепачи!.. Там я был тамадой, а здесь - этот скопец, это ничтожество! И еще лишает меня слова! Меня! За моим же столом! У-у, морда! Взгляните, взгляните на этого выродка! Потомок Георгия Саакадзе, Тамары Георгиевны и Давида!..* Ух, мать твою!..
_______________
* Г е о р г и й С а а к а д з е - выдающийся грузинский
полководец и государственный деятель конца XVI - начала XVII вв.
Т а м а р а Г е о р г и е в н а - царица Тамара (1184 - 1213).
Д а в и д - царь Давид Строитель (1089 - 1125).
Компания за обеденным столом была уже в той стадии опьянения, когда нестройное пение и нечленораздельные выкрики, слившись в дикий рев, лишают людей последних проблесков разума.
- Это вы про своих друзей? - спросил я нашего гостя.
- Кто им друг?! Да я их...
- Ладно, ладно, успокойтесь!
- Молчать, болван!.. Батальон, сми-ир-но-о! Равнение на середину! Прямой наводкой - ого-о-онь!..
Мы не успели опомниться, как рука усача быстро описала в воздухе дугу, и бутылка, пролетев через весь зал, бомбой взорвалась, стукнувшись об угол дальнего стола. Звякнули осколки. Вслед за первой усач швырнул и вторую - нашу - бутылку.
- Ау-у-у-о-о! - грянуло оглушающим воплем, и озверелая, потерявшая человеческий облик толпа, вооруженная стульями, двинулась на нас.
Я помню: Ростом богатырским ударом в челюсть свалил усача. Через секунду и сам Ростом оказался на полу, с ним рядом. Тут на мою голову обрушился стул, и все вокруг пошло ходить ходуном. Закружились, запрыгали стулья и столы, под потолком вместо одной засияли сотни электрических лампочек. Потом откуда-то издалека долетела нежная трель милицейского свистка, и... мир поглотила кромешная тьма.
В этой тьме кто-то, подойдя, положил мне на плечо руку:
- Подымайся!
- Что вы сказали? - переспросил я.
- Подымайся и следуй за мной!
- Не могу... Не могу подняться, уважаемый!
Он обнял меня за плечи, приподнял и поставил на ноги.
- Следуй за мной!
Мы шагали долго: он впереди, я - за ним. У меня подкашивались ноги. Кругом была тьма-тьмущая, и лишь осиянная светом голова моего ведущего освещала мне путь. Наконец он остановился у черного дома с решетчатым окном и повелел:
- Войди в сей ковчег!
- Страшно мне! - сказал я, отступая назад.
- Войди в ковчег, человече! Се грядет день божьего гнева. И хлынут на землю грешную воды великие, и за сорок дней и сорок ночей сметут те воды с лица земли все живое, созданное волею господа нашего. Войди!
- В чем дело, уважаемый, в чем таком мы провинились? Объясните!
- Рек господь наш: исполнился мир сей скверны и непотребства, и ниспошлю я кары небесные на мир сей и на людей.
- Так и сказал?
- Так сказал господь, бог мой.
- Допустим. Но вы-то кто?
- Я? Я - Ной.
- Какой Ной?
- Тот самый!
- А-а-а! - Тут только я понял, с кем веду беседу" это был Ной, прародитель послепотопного человечества. Однако для своих лет он выглядел весьма бодро и весело.
- Где же ваши сыновья, почтеннейший Ной? Где Сим, Хам и Яфет?
- Ты есть сын мой, Заза!
- А звери где?
- Мы сами звери!
- А птицы?
- Мы же и птицы, и пресмыкающиеся... Не медли же, сын мой, входи в ковчег!
Разверзлась окованная железом дверь черного дома и...
...Я вошел в ковчег...
"ДЕСЯТАЯ ПЯТОГО"
Спустя три дня после описанных событий в вечерней городской газете "Тбилиси" появилось траурное объявление:
"Сестра Гуранда, зять Амаяк Алавердян,
двоюродные сестры и братья Цуда, Маро, Лили,
Мака, Гванца, Цабу, Ира, Цотне, Ия Заридзе, Губаз
и Валерьян Иорамашвили извещают о смерти
Владимира (Джано) Феофановича
Соселия
Гр. панихида 11, 12, 13 мая в 8 ч. вечера.
Вынос тела 14 мая из квартиры, ул. Кутузова, 251".
А спустя еще десять дней в той же газете под рубрикой "На страже законности" было опубликовано следующее сообщение:
"А КАК ОНИ ДУМАЛИ?"
Давно не встречались старые "друзья" Ростом Амилахвари и
Заза Накашидзе. И вот 8 мая с. г. встреча состоялась в
окрестностях ресторана "Мечта". Профессиональные бездельники
облобызались и тут же решили побаловаться водочкой (на какие,
каким путем добытые деньги - это другой вопрос).
В ресторане рядом с "друзьями" мирно ужинала компания
честных граждан. Оказавшись вскоре во власти Бахуса, Накашидзе и
Амилахвари предались обычному для них занятию - стали
упражняться в отборнейшем сквернословии на русском языке и
вызывающе поглядывать на ужинавшую компанию. Возмутительное
нарушение общественного порядка со стороны двух распоясавшихся
мерзавцев продолжалось долго, несмотря на неоднократные
предупреждения и просьбы буфетчика. Тогда один из вышеуказанных
сотрапезников - г. А. Х. подошел к дебоширам и стал по-отечески
увещевать их:
- Молодые люди, ведь вам известно, что алкоголь пагубно
влияет на здоровье, умственные способности и моральный облик
человека. Я прошу вас - удовлетворитесь принятым вами
количеством спиртного, идите домой и займитесь лучше книгами. Вы
ведь, должно быть, студенты высшего учебного заведения. А я
здесь за вас расплачусь.
Но не так-то просто оказалось образумить зарвавшихся
хулиганов. Они сперва жестоко избили гр-на А. Х., доведя его до
коматозного состояния, а затем стали бомбардировать бутылками
стол вышеуказанной компании. Жертвой их варварской
разнузданности стал гр. Соселия, который, будучи доставлен в
больницу "скорой помощью", скончался.
Амилахвари и Накашидзе, разумеется, попытались скрыться, но
были схвачены на месте преступления подоспевшей группой
работников милиции в составе зам. начальника следственного
отдела лейтенанта Н. Легашвили, рядовых Б. Татарашвили,
В. Русидзе, С. Бердзенишвили, Б. Сысоева, В. Квернадзе и
Д. Арабули.
Р. Амилахвари и З. Накашидзе в ближайшее время предстанут
перед судом и понесут заслуженное наказание. А как они думали?!
Вызывает, однако, удивление тот факт, что отъявленные
хулиганы З. Накашидзе и Р. Амилахвари, как теперь выяснилось, до
этого ни разу не привлекались к уголовной ответственности. Это
должно послужить для органов милиции серьезным напоминанием о
необходимости улучшить работу по предупреждению и профилактике
преступности.
Над обрывистой Метехской скалой, там, где ныне восседающий на каменном коне Горгасали* поднятой десницей предупреждает водителей быть поосторожнее на повороте и откуда в былые времена отчаявшиеся тбилисцы совершали свой последний путь в жизни - с камнем на шее в мутные воды Мтквари, раньше стоял Метехский замок (слово "замок" здесь следует понимать в смысле "тюрьма").
_______________
* В а х т а н г Г о р г а с а л и - царь Грузии Вахтанг I,
основатель Тбилиси (убит в бою с иранцами в 502 г.)
Позднее, в годы революционного подъема и наступившего затем разгула реакции, людей, пожелавших обрести свободу, оказалось так много, что Метехский замок перестал их вмещать. Видя такое положение, известный в то время промышленник Манташев порешил отдать под тюрьму два четырехэтажных здания в Ортачала*, предназначавшихся ранее под его текстильную фабрику, и преподнес их в день рождения Его Величеству Николаю Второму Романову, Императору и Самодержцу Всероссийскому, Царю Польскому, Великому Князю Финляндскому и прочая, и прочая, и прочая. Ортачальская тюрьма получила название "губернской".
