Елена Ткач - Проша
Это было так гадко, что Сеня готова была заплакать. И плакала бы дни напролет, если б знала, что это поможет. Но нет, до такой слабости она не желала скатиться — стремление к ясности все же перебарывало разлад. Как будто какое-то невидимое существо, благое, радостное, таилось в ней и помогало душе превозмочь хаос и страх.
Наконец в один прекрасный час она так рассердилась на себя, что отшвырнула в угол златовласую Барби и в сердцах топнула ногой. Этому расползанию надо срочно положить конец! Разве мало у неё дел, чтобы хныкать и кукситься с утра до ночи? Не пускают из дому, дождь не перестает, ну так что ж! На то и дана голова, чтобы найти выход. И немедленно! А то, глядишь, так расквасится, что ни на что путное уж никогда не будет способна…
Она выглянула в окно — дождь моросил по-прежнему. Под ударами капель вздрагивали анютины глазки. Сеня подумала: как им обидно, наверное! Ведь кажется, будто их щелкают по носу. Бедные анютины глазки! И ведь ничем не поможешь — крыши-то для цветов не построишь…
И ещё она подумала: интересно, есть у Проши знакомый, который может управиться с этим мерзким дождем? Не человек — дух, конечно… Эх, был бы он рядом, Прошенька… Она бы его чайком напоила! А он ведь тоже бедный только теперь, глядя на замученные, съежившиеся цветы, Сеня поняла, что Проше ужасно одиноко! Что он мается без людей, без домашних… Он ведь брошенный! Это он только так — хорохорился, когда говорил, что сам своих бросил… А ведь к ней-то он потянулся! Открылся ей… А она вместо того, чтобы действовать, тут сидит! Дурью мается! Нет, так не пойдет. Решено надо связаться с Прошей.
И ещё одно не давало покоя. Она ведь Мамуку подставила, а сама в кусты… Ведь папаша его поди поедом ест, вон как парень исхудал в эти дни! Сеня вспомнила взгляд этого человека — хоть он глядел издали, ей показалось, будто её ударили… Как вспомнила, прямо мурашки пошли по коже.
И ещё она вспомнила как жался под отцовским взглядом Мамука, каким казался забитым, затюканным, слабеньким… А он ведь не такой. Он нормальный парень… Для неё все мальчишки были тупыми уродами и кретинами — а как ещё можно воспринимать идиотов, которые срывают с головы заколку на переменке и забрасывают в мужской туалет? Или ставят подножки… Мама говорит, что все это — просто-напросто знаки внимания, которые ребята оказывают девчонкам в их возрасте, ну, вроде признания: мол, ты мне нравишься… Но что это за кретинизм, — возмущалась Сеня, — неужели в тринадцать лет нельзя придумать что-то получше? Слов у них, что ли, нет?! Мама иронически улыбнулась и заявила, что у мужчин со словами вообще проблемы, в любом возрасте!
Все девчонки, несмотря на все это, мечтали влюбиться… Танька Макеева прямо жутко влюбилась в одного старшеклассника… кажется, из десятого «А». Ну и что в этом хорошего? На переменке ходит вся красная, — все его выглядывает, вид сумасшедший, точно из психушки выпустили… Вот Алька — та уже вовсю с парнем гуляет. Они целовались! Наверное, и Ирка тоже — только из Ирки слова не вытянешь, молчит, как партизанка, может, боится, что у неё уведут её любимого Вовика… Правда, Вовику уже семнадцать, и Сеня подозревала что одними поцелуйчиками у них не обошлось… Нет, это все пока не для нее. Очень страшно! Лучше влюбиться в Леонардо ди Каприо и воображать о нем все, что хочешь… А вообще-то она бы рискнула! Только вот парня, который ей бы понравился, все нет и нет…
А Мамука… нет, Сеня и в мыслях не держала, что он мог ей понравиться! Просто попыталась взглянуть на него не предвзято и увидела совсем другого человека — такого же как она сама! Это было ужасно необычное чувство: вот ты презирала человека, жирным уродом считала, а потом поглядела на него по-другому — и вовсе он не урод, оказывается! Они вполне могли подружиться. И это было так здорово, так ново для неё — сама мысль о дружбе с парнем, не каким-то вымышленным или абстрактным, а вполне реальным, которого можно потрогать за руку, с которым можно поговорить… Да, пожалуй это просто классно!
И зря она злилась — он и не думал её обижать. Просто у него вид такой — модный. И велосипед дорогой — что ж теперь ей на всех, кто ездит на таких велосипедах, волком смотреть?! Этак в самую настоящую мегеру превратится завистливую и злобную! А вот это совсем ни к чему. Потому что, говорят, от злости дурнеют!
Так-так… Сеня немного разобралась в себе и повеселела. Во-первых, надо связаться с Прошей. Как — это уж дело её мозгов — пусть поварятся! Зря она, что ли, их кормит? Во-вторых, надо помочь Мамуке. Не прятаться в кусты, а по-человечески с ним поговорить и все объяснить. Он поймет, что зла ему она не хотела. Придется признаться и отдать фотографии.
Конечно, все это было не очень приятно, но что поделаешь… Теперь, когда хоть какая-то ясность воцарилась в её голове, она поняла, что папе нельзя соглашаться на эту работу. Это знание пришло к ней внезапно — как зов, который ощутила той ночью в грозу, когда спрыгнула в сад и пустилась навстречу неведомому… Тогда Сеня знала — её зовут. Знала и теперь — от человека из виллы с башенкой исходит опасность. И эта мысль явилась как гром с ясного неба! Явилась и все! И Сене не нужно было доказательств, чтобы понять: так воспринимает душа сигнал из иного мира…
И странное дело — едва она сумела преодолеть свой разлад и наметить план действий, дождь кончился! Мутная пелена развеялась, выглянуло солнышко, налетел свежий ветерок и, ласкаясь, принялся утешать заплаканную природу — мир очнулся и стал оживать. А вместе с ним оживала и Сеня. Пришла пора действовать!
Она кинулась к столу и на четырех листочках, вырванных из тетрадки, написала записки. Текст везде был одинаковый, он гласил: «Проша! Меня не пускают из дому. Попробую что-то придумать, но не уверена, что получится. Пожалуйста, найди меня! Сеня.»
Сунув записки, сложенные вчетверо в карман своих джинсов, она высунулась на веранду. Там сидел Костя, поглядывая на часы.
— Ты кого-нибудь ждешь? — поинтересовалась Сеня.
— Слон должен заскочить.
— Это тот, который в кепке и со сломанным передним зубом?
— Ага.
Тут Сеня приметила, что по дорожке к их дому направляются двое — лысый пожилой дядька с толстым бесформенным носом и парень, которого они поминали — Слон. Костя вскочил и поздоровался за руку с толстоносым.
— Здравствуйте, Валентин Трофимович! Ну что, мы идем? Я готов!
— Очень хорошо, Костя. Сейчас отправимся. Ты перчатки взял?
— Ой, забыл! Мам… — Костя заглянул в комнату. — У нас нет каких-нибудь старых перчаток типа брезентовых? Ну, чтобы руки не повредить?
На веранду вышла мама, поздоровалась с лысым — оказывается, это был председатель правления товарищества садоводов и дед Слона. Он прочитал записку на доске объявлений, разыскал Валеру и сказал ему пару ласковых… Валера сразу поджал хвост — ссориться с местной властью ему совсем ни к чему — он ведь кормился, подрабатывая на дачных участках: где водопровод починит, где крышу подлатает… Валера, когда не пьяный, был на все руки, а дачникам помощь требовалась — ведь, в основном, все они были пенсионерами, силы не те… Словом, Валера без звука отдал Трофимычу ворованные люки, тот с его помощью погрузил их на тачку и свез к себе на участок. А теперь с помощью ребят намеревался водрузить из на место. С тем и пожаловал к Костику вместе с внуком.
Сеня мигом оценила ситуацию.
— Мамочка, можно я с ними!
— Иди. Только к ямам и близко не подходи, поняла? Костя, ты проследи за ней.
— Ладно, мам, — буркнул Костя.
— Не волнуйся, мамочка, все будет в порядке! — крикнула Сеня уже на ходу, догоняя удалявшуюся троицу.
Тачка громыхала на кочках, Слон насвистывал какой-то дурацкий мотивчик, Костя что-то заливал Валентину Трофимовичу, Сеня замыкала процессию и чуть поотстала, разглядывая участки за заборами. Один из них так привлек её внимание, что она замерла, позабыв про громыхавшую тачку.
Под сенью сплетенных ветвей старой яблони сидела девушка и читала книгу. Под порывами ветра легкий подол её шелковой юбки вздымался и опадал как будто в такт чьего-то невидимого дыхания. Светлые волосы, золотящиеся в бликах солнца, трепетали под ветром, яблоневые лепестки опадали в траву, осыпая склоненную голову, страницы раскрытой книги, руки и плечи. И эта картина так завораживало, что Сенся на какое-то время позабыла обо всем на свете.
Неслышными шагами по шелковистой траве к девушке подошла статная седовласая женщина в длинной юбке. В руках у неё была ажурная вязаная шаль. Она накинула шаль на плечи читавшей, поцеловала её и спросила:
— Что читаешь?
Та молча с улыбкой закрыла книгу и показала обложку.
— Боже, — рассмеялась женщина, — как ты можешь это читать в такой день! Это же зимняя книга!
Девушка улыбнулась в ответ и ничего не ответила, а только потерлась щекой о плечо склонившейся над ней женщины. А та, — как видно, её мать, продолжая улыбаться, повернулась и скрылась в тени сада.
