Марина Бонч-Осмоловская - Южный Крест
Ради этой точки Николай Николаевич юношей оставил свою мать с сонмом младших детишек в Югославии, куда забросила их война. Отец - власовец - еще раньше сгинул где-то в лагере. И как только появилась лазейка, молоденький Николаша, не тратя время на терзания о семейном и сыновнем долге, добыв денег на пароход, отчалил из голодной Европы в солнечную Австралию. Бесплодные душевные переживания не омрачали распорядка жизни юного каменщика, и, кажется, переписка его с матерью, ограничившись десятком писем, благополучно скончалась.
Жизнь сулила блаженства, и, несмотря на недостаток нужных средств, Николаша приступил к ухаживанию за официанткой из соседней закусочной, формы которой, все чаще и чаще возникавшие перед Николашей даже и во снах, вносили незапланированный хаос в его ничем доселе не омрачаемую жизнь.
Девушка эта, по имени Валя, принадлежала к русской семье, покинувшей Китай в один из последних исходов русских из Харбина. Город был густо населен русскими, начиная с периода постройки КВЖД, с конца девятнадцатого века. Детишки инженеров-путейцев, строителей, техников, ремонтников учились в своих русских школах, и русский язык ходил в городе наравне с китайским ассимиляция шла с трудом. К началу второй мировой войны в городе уже было около миллиона русских. Выезжать из Харбина начали по разным причинам: бежали от японцев и от реформ Мао-цзе-дуна. Половина русского населения, родившегося и прожившего жизнь в Харбине, бросив обжитые места, отправилась в Россию, но не в города, а в легкие палатки целинников: энтузиазм помочь родной стране был велик. Вторая половина русских предпочла путешествие в отдаленные городки Сидней и Мельбурн.
Около девяти лет прошло с тех пор. Валя нашла отличное место в закусочной, и теперь молодой и очень приятный каменщик, тот, что и завтракал и обедал у них всю осень, довольно неожиданно предложил ей "закрепить их отношения браком". Валя не стала долго раздумывать, и вот молодые рука об руку устремились к счастью, которое во-первых и в самых главных состояло из заветной цели: купить дом. Влезли в огромные долги, взяв в банке деньги под проценты, купили небольшое, но вполне достойное жилище.
Вот тут-то Николаша впервые смог вложить душевные силы в дело, достойное их применения. Это оказалось сарайчиком для садового инвентаря. Страстно и самозабвенно строил Николаша плод своего четырехмесячного обдумывания. Затем взялся за гараж. Кажется у него родилась и немного выросла дочь, когда он воплотил свой великолепный замысел. Ведь двор-то тоже был отделан! Николаша работал, беря много сверхурочной работы и в невиданно короткие сроки сумел выплатить дом. Затем он продал его, взяв дополнительные деньги за свои постройки, и купил второй - побольше. Этот был тоже, как у людей, но гораздо приличнее, чем у некоторых. Бесспорно приличнее. Теперь перед Николашей стояла грандиозная задача: не только выплатить и его в рекордный срок, но также улучшить. Раз появившись, единственная и главная идея управляла его жизнью, ради которой он был готов на любые жертвы. Эта неугасимая страсть двигала им день и ночь.
Бежали годы, росли дети. Он приклеивал, забивал, прилаживал, снова приклеивал, снова забивал и снова прилаживал, пока не увидал однажды в зеркале округлившуюся талию, отвислые мешки под глазами и седую челку. Тогда он решил, что час пробил.
На собранные от бесчисленных левых заказов деньги был прикуплен участок земли очень удачно, на пригорке, и началось строительство последнего и решающего дома; старый же был продан с большой прибылью. Стены рабочие возвели споро, и, наконец, после массы хлопот, Николай Николаевич смог окунуться в настоящее дело. В ту пору ему исполнилось пятьдесят пять лет. Если и были в жизни Николая Николаевича постройки - они были ничто по сравнению с важностью теперешней работы. Николай Николаевич строил на века.
Сейчас трудно было бы определить точно, сколько лет продолжалась эта грандиозная деятельность. Мы застали Николая Николаевича уже в безусловно отстроенной ванной номер два, расположенной в комфортабельном двухэтажном доме с пятью спальнями и гигантской застекленной гостиной, занявшей почти весь второй этаж. Вид оттуда на город, вечерами переливающийся огнями, был невероятный. Николай Николаевич неустанно рассказывал все новым и новым слушателям захватывающую историю покупки участка земли, оформления бумаг, подсчета количества необходимых кирпичей, выбор цвета стен, количества ступеней на второй этаж и множества других удивительных деталей. К середине второго часа слушатели бывали подавлены необыкновенным талантом Николая Николаевича и разнообразием строительных терминов. И вот уже детально отточенный рассказ подходил к концу, и Николай Николаевич счастливо завершал его любимой шуткой: "Ну вот теперь можно и пожить!"
Не так давно мы оставили Николая Николаевича, вкушающего заслуженный отдых в ванной комнате. Мысли его, крутящиеся вокруг обивочных плиток для маленького прудика во дворе, постепенно теряли свою страстную напряженность, так как он понимал: основная постройка завершена, дело его жизни подошло к закономерному концу.
Николай Николаевич растерся великолепным полотенцем, с интересом разглядывая себя в зеркало. Сначала взгляд его стал несколько критичным, но он быстро понравился себе. Достал из шкафчика красивый флакон и щедро обрызгал себя дорогим одеколоном. Чудесно пахнущий, он обрадовался еще больше, ущипнул себя с нежностью и, слегка пританцовывая, натянул темно-синий бархатный халат.
Неожиданно он в смятении схватил себя за мокрую голову, что-то забулькал и шустро побежал из ванной. В спальне часы показывали приближающийся полдень - час, когда Николай Николаевич должен был, заехав за Светой и ее мамой, отправиться вместе с ними на пикник.
Начало дня было чудесно. А с ним и начало года с многочисленными встречами и пирушками. Николай Николаевич вспомнил, что в конце этих празднований его ждет православное Рождество, и его настроение окончательно приобрело восхитительную легкость. Не мешкая, он переоделся во что-то скромное, но не без щегольства. Причесал челку, подмигивая сразу двумя глазами, сострил сам себе и радостно рассмеялся.
На кухне Николай Николаевич выволок с нижней полки пенопластовый ящик и принялся перебирать лежавшее постоянно: спички, салфетки, пластмассовую посуду, растительное масло. Быстро загрузил в него продукты из холодильника и несколько бутылок вина, которые проводил задумчивым взором. Это последняя капля и вот - все готово. Остался один пустяк.
Он набрал телефон жены, пропадавшей на работе почти без выходных, что-то бегло объяснил, пообещал благодушно и ласково, чмокнул в воздухе губами, еще, еще и повесил трубку. Отволок тяжеленную коробку в багажник и через несколько минут, радостно оглядывая пустынные улицы, мчался навстречу счастливым минутам.
На пикник должны были собраться русские и несколько австралийцев. Обыденная жизнь Николая Николаевича текла так монотонно-однообразно, что новогодние каникулы воспринимались главой из феерической сказки. Окрыленный и улыбающийся, он ввалился в дом, где его ждали.
Народу здесь оказалось больше, чем он ожидал: кроме Светы и Нины Ивановны, которые, понятное дело, жили тут и должны были привечать Николая Николаевича, в креслах сидели, будто свалившись с неба, Шустер и добрый приятель Илья, потягивая ледяное пиво. Мало того, по комнате бегала чья-то девочка. "Динка", - Николай Николаевич быстро вспомнил ее имя. У окна родители Динки - Лена и Вадим.
Попав в такую большую компанию, Николай Николаевич от неожиданности растерялся, расстроился и поскучнел, но не надолго, потому что обольстительная хозяйка увлекла его и усадила рядом.
- Как дела, Николай? - жизнерадостно воскликнул Шустер, подмигивая ему.
- Ничего, погода хорошая, - ответил Николай Николаевич.
Может, такой ответ мог кому-то показаться отчасти глуповатым, но уж тут ничего не поделаешь: Николай Николаевич всегда так отвечал.
Илья засмеялся, а Нина Ивановна, скромно молчавшая до сих пор, всколыхнулась, обернулась к Николаю Николаевичу, и они принялись с интересом обсуждать, какая температура была вчера и какая, вероятно, будет завтра, все более и более оживляясь. Нина Ивановна, имея большой опыт в предсказаниях погоды, склонялась к тому, что парит к дождю, но Николай Николаевич ей не уступал, умея тонко разбираться в этой теме и обладая также незаурядными познаниями. Мнения их не вполне совпадали, но души явно колебались в унисон. Они с четверть часа увлеченно обменивались впечатлениями по этому вопросу, и душевный мир Николая Николаевича был восстановлен.
В комнате стоял легкий гул, полные запотевшие бутылочки на столе быстро становились пустыми. Света внесла приготовленную коробку для пикника, и кто-то сказал: "Пора". Все повскакали, болтая и смеясь. Через несколько минут, подзывая друг друга, собрались у машин, любезно открывая дверцы и уступая места.
