Валериан Скворцов - Понурый Балтия-джаз
- Завтра уехать?
- Завтра уехать.
- Не переменил. А почему это может вас интересовать?
- Вы не просите, чтобы я помог вам... помог вам привести в порядок ваш российский паспорт?
- Понадобится минимум два дня, чтобы ваши эстонские друзья проштамповали его должным образом... Нет, спасибо. Я все оформлю в Берлине. Из Риги самолеты ежедневно. Передавайте привет и мои наилучшие пожелания Ефиму... если этот Ефим в самом деле приехал к вам.
Я едва выбрался из продавившегося дивана. И сразу вошла Воинова, чтобы проводить меня в вестибюль.
Андрей приветливо улыбнулся на выходе. В отличие от госпожи Воиновой.
Все-таки я завернул в Банный переулок. Неоновая стрела на подставке перед лавкой Велле источала теперь малиновые отблески. Отмытый в бане глянцевый скелет папаши Тоодо пил кофе из рекламной фаянсовой кружки, на которой две свиньи - "мистер Фэтти и миссис Чанки" - наслаждались "истинно бразильским напитком".
Новостей от Ефима и сюда не поступало.
Я едва довел "Форд" до Лохусалу. Чтобы побороть сон, я строил планы похищения из джипа "Рэнглера" фотографии мамы и её дочери, которая ждет возвращения папы.
В буфете Прока сидел за дальним столиком лицом к двери.
Новости наконец-то пришли, подумал я.
Глава пятая
Классики
Высокие стволы, раскачиваемые ветром в сосновом бору, издавали дикие звуки - свиристели, выли, пищали. Тропинка едва просматривалась в сером снегу. Прока тащил меня по ней уже минут пятнадцать. Огни пансионата пропали. Мы пересекли дорогу, которая шла из поселка в сторону Палдисского шоссе, и двигались в направлении, противоположном берегу. В глубь континента, хотелось сказать. Вверх, все время вверх - по пологому, заросшему лесом подъему.
- Сильно набрались, Василий Николаевич? Вы вообще-то вполне? В норме, а? - беспокойно спросил Прока.
Он нес ответственность за качественность персоны, которую доставлял к боссу на переговоры. А на казенной службе отбарабанивал вахты спустя рукава.
- Пьяных людей вообще не бывает, - сказал я - Бывает пьяный американец. Пьяный японец. Пьяный китаец. Пьяный немец. Пьяный итальянец...
- Пьяный русак, - подсказал Прока.
- Не дерзи, лейтенантик, - откликнулся я устало. - Я не успел сказать "пьяный молдаванин"... Конечно, я пьяный. Но все пьяницы разные, даже если пили один и тот же шнапс. Мы все разные в пьяном виде... Вдруг начинаешь соображать, что так, как ты сам живешь, пьянствуешь и вообще... люди уже жили и пьянствовали тысячи лет. И спрашиваешь себя: кто же я такой, чтоб быть особенным? А? Прока, ты спрашивал себя об этом? Кто, мол, я такой, чтоб быть особенным?
- Водились бы бабки, - скучно сказал Прока. - Тогда вопросов возникает меньше. А особенный или неособенный... Зависит от технологической необходимости.
- Правильно, Прока. Ты выучил урок. Поменьше философии, побольше наличных, сказал великий калининградский, то бишь кенигсбергский философ Иммануил Кант. Ибо без наличных все остальное не существует, а только мерещится, даже если продается или покупается... Долго еще?
- Осторожно, - сказал он. - Справа бассейн, зимой он пустой, просто выложенная кафельной плиткой яма. Не оступитесь... Чему вы смеетесь?
- Тому, что здесь есть бассейн и к тому же сухой... Как в Париже, например.
- Ну, там их много, - сказал Прока.
Луч галогенной лампы вонзился под ноги и погас. Я приметил, что снег в этом месте сошел. Прошлогодние иголки пружинисто проминались под ногами. Земля прогревалась большим домом.
- Извините, - раздался хрипловатый голос. - Не ослепил? Поднимайтесь сюда. Сюда, господин Шемякин...
Узкая полоска света обозначила на уровне глаз приоткрытую дверь.
Нащупывая ногами ступеньки, я поднялся на высокое крыльцо. Мне положили на спину руку и почтительным нажимом подправили в нужную сторону.
- Теперь порог, осторожно, - сказал тот же голос.
Пахнуло деревом, смолой, растапливаемой печью и свежей хвоей. Дверь захлопнулась, включили освещение.
Музей! В обрамлении карельской вагонки - деревенский стол, обставленный деревянными креслами с резными спинками и подлокотниками, камин с горевшими поленьями за кованым экраном, подобие бара с бутылками, бочоночками, посудой и никелированным инвентарем, скрытый в ларе холодильник. Несколько кабаньих, оленьих, рысьих и волчьих голов скалили со стен клыки, выставляли лакированные рога и таращили остекленевшие рыжие глазищи на быт дореволюционного балтийского кулака, воспроизведенный в натуральном виде.
Живой экспонат аборигена весил не менее полутора центнеров.
Необъятный, тонкого сукна китель с воротником стойкой свисал до медвежьих колен. Два мешка джинсовых штанин наползали на громадные, почти квадратные, искореженные косолапостью адидасовские кроссовки с распущенными шнурками. Под кителем выпирало чрево, которое вздымалось и опадало под сиплое дыхание полуоткрытого ротика. Круглое, почти без морщин лицо казалось странновато знакомым.
- Ну, увиделись! - сказал толстяк. - Заочно-то мы знакомы. Линьк-то Рэй из котельной в лохусальском-то пансионате - мой младший брат. Вот бывает-то!
- По обувке я, наверное, догадался бы, - сказал я.
Себя он не называл. Дечибал Прока остался за порогом.
Слева косо шла деревянная лестница, застланная вязаными половиками. Справа открытая дверь вела в гостиную. Там, в полумраке, мелькали всполохи, отбрасываемые телевизионным или компьютерным экраном, доносились гул моторов и дробный стук виртуальных взрывов. Хозяин, вероятно, оторвался от электронной игрушки.
- Переобуетесь в домашнее? - спросил он.
- Если не обязательно...
- Как удобнее... Пожалуйста, присаживайтесь.
Гаргантюа Пантагрюэлевич забежал за кресло и сдвинул его, громыхнув об пол.
Спрямленные, без наклона, спинки придавали нам вид людей, переполненных чувством собственного достоинства. Сидели мы, что называется, аршин проглотив.
- Мне сказали, вы предпочитаете бренди, так ведь?
- Кто вы? - спросил я. - У меня сегодня затянувшийся день. И завтра рано в дорогу. И Прока затаскал по лесу. Давайте к делу.
Ге-Пе разбавил коньяк в своей рюмке кока-колой, придержал сопение и отпил осторожный глоточек. Я ждал.
- Неважно, кто я, - сказал он. - Неважно, кто вы.
- Условие нравится. Подписано, - сказал я. - Давайте дальше.
- Дальше будет стоить пять тысяч долларов.
Вот и прощальный подарок без вести пропавшему оператору. Или с вестями? Пропавший с вестями. Неплохо звучало.
- Я могу воспользоваться туалетом? - спросил я.
- Через эту дверь и направо...
За дверью я невольно придержал шаг. В затемненном салоне на подиуме, накрытом мягкой, кажется, бархатной скатертью, светилась зеленоватая глыба хрустального аквариума размером с рояль... впрочем, рояль тоже, кажется, угадывался неподалеку. Глыбу изнутри кромсали своими передвижениями миниатюрные модели подводных лодок. Зависнув на секунду, одна выпустила две торпеды в другую. Синеватая субмарина, войдя в штопор, пошла на дно, растягивая шлейф черновато-перламутрового мазута и раздавленных глубиной матросских трупиков.
Тень Ге-Пе легла из-за моей спины на аквариум.
- Впечатляет?
- Сейчас, наверное, эта команда вопит "ура", - сказал я, ткнув пальцем в сторожевичок, разбрасывающий глубинные бомбы, которые выдавливали на поверхность аквариума пузыри-взрывчики. - Решили, что их работа...
Возле умывальника на белом комоде лежала стопка бумажных полотенец. В зеркале, покрытое белыми катышками клочков, оставленных полотенцем, отразилось осунувшееся лицо замученного Шемякина с мешками под глазами. Но голова посвежела.
- Опять скрепит потертое седло, и ветер холодит былую рану, - спел я потихоньку отражению. - Куда вас, сударь, к черту занесло? Ужели вам покой не по карману? Пора-пора-порадуемся...
Меня корежило от зависти. Такого великолепия в Замамбасове не создать на шлайновские гонорары. Не предложить ли услуги конторе братцев Рэй?
Старший, упершись лбом в аквариум, выставлял непомерный зад, с которого распадались фалды кителя, имевшего, оказывается, два фасонных шлица длиною почти до жирных лопаток. Локти братца дергались, он сосредоточенно нажимал на кнопки, манипулируя подводной битвой.
- А!? - воскликнул он. - А!? Смотрите-ка!
- На что? - спросил я.
- Вот эта грузовая У-сто-пятьдесят-один - германская "Дойчланд" везет каучук, никель и другую сырьевую экзотику из Америки в Первую мировую войну. Так? Вот эта, другая грузовая подлодка, итальянская "Энрико Таццоли", везет товары из Японии в Италию во время Второй мировой войны. Так? Преодолевая блокады, так? А вот эта... видите, рыскает, моторчик слабоват или контакты окислились... британская "Эр-один", субмарина атакующего класса времен Первой мировой войны. Значит, так... Транспортник "Дойчланд" добирается нормально домой. Итальянская грузовая подлодка гибнет... потонет в Бискайском заливе на пути из Токио. Британская испытывает трудности с запуском торпед. А это... это идет русский подводный эсминец "Варшавянка", проект восемьсот-семьдесят-семь "Палтус", американское обозначение "Кило", из семидесятых годов. Он всех сокрушит. Скорость страшная - каплевидная форма! Британской сейчас наступит капут...
