Болеслав Маркевич - Четверть века назад. Часть 2
— О, съ этой стороны я совершенно спокойна, вскликнула раздувъ ноздри княгиня, — Lina se sent trop bien née pour descendre à une mésalliance!..
Софья Ивановна помолчала… То что приходилось ей сказать сейчасъ должно было, она знала, отозваться для княжны Лины, которая такъ дорога была ей, цѣлымъ рядомъ мучительныхъ дней борьбы, оскорбленій, слезъ… Ея губы внезапно побѣлѣли и дрогнули.
— Вы, повидимому, княгиня, не совсѣмъ точно знакомы съ понятіями и желаніями вашей дочери, сказала она съ невеселою усмѣшкой:- я должна вамъ сказать что я съ дозволенія княжны Елены Михайловны прошу у васъ ея руки для племянника моего, Сергѣя Михайловича Гундурова.
Аглая и перепугалась и разгнѣвалась въ одно и тоже время:
— Mais c'est affreux что вы мнѣ говорите!.. Je n'aurais jamais crû cela de vous, madame Pereverzine! чуть не кричала она, вся красная… — Потому что я позволила моей дочери играть на сценѣ съ вашимъ племянникомъ il s'est imaginé, и вы тоже, какъ я вижу, qu'il pouvait prétendre à sa main… Вы воспользовались неопытностью, de l'inexpérience et de la trop grande bonté de ma pauvre enfant, всплакнула она еще разъ при этомъ, — чтобы выманить у нея какое-то согласіе…
— Княгиня, довольно! остановила ее Софья Ивановна, сама вся дрожа отъ сдержаннаго гнѣва;- вы забываете что вы у себя и что я ваша гостья… Оправдываться я предъ вами не стану, — вы бы не поняли меня, полагаю, проронила она съ вырвавшимся у нея помимо воли оттѣнкомъ презрѣнія, — а способна ли я «выманивать» и пользоваться чьею-либо «неопытностью» можетъ вамъ сказать beau-frère вашъ, князь Ларіонъ Васильевичъ, къ которому я и пойду сейчасъ переговорить окончательно объ этомъ дѣлѣ, такъ какъ дальнѣйшій разговоръ съ вами, княгиня, былъ бы, я вижу, по меньшей мѣрѣ безполезенъ, докончила тетка Гундурова, вставая съ мѣста, и поклонившись хозяйкѣ направилась къ двери:
Та вдругъ струхнула… Тонъ Софьи Ивановны, переписка ея «avec feu l'Impératrice mère», вчерашняя крайняя любезность съ нею графини Воротынцевой, и наконецъ перспектива «d'une scène affreuse avec Larion» изъ-за нея, — все это разомъ нагрянуло въ многодумную голову нашей княгигини и поразило ее нѣкіимъ ужасомъ… Она кинулась за своею гостьей:
— Mais ma chère madame Pereverzine, pourquoi est ce que vous vous fâchez? Я ничего обиднаго для васъ и вашего племянника не думала сказать… Je vous respecte beaucoup tous les deux; но у меня для Лины совсѣмъ другая партія en vue…
Софья Ивановна остановилась:
— Я это знала, сказала она, — и если, несмотря на это, я пришла говорить съ вами сегодня, то это потому что мнѣ также извѣстно какъ смотритъ Елена Михайловна на эту «партію» которую вы «имѣете для нея въ виду».
Аглая Константиновна надулась вдругъ опять:
— Я вижу что ma fille vous dit tout etаmoirjen! вскликнула она съ упрекомъ и досадой.
— А вы съ ней говорили объ этомъ? спросила просто Софья Ивановна.
Княгиня наша опѣшила, и не найдя отвѣта захлопала растерянно глазами.
Госпожа Переверзина еще разъ поклонилась ей, и вышла изъ комнаты.
Княгиня тяжело и усиленно дыша опустилась снова на диванъ и, захвативъ съ близь стоявшаго столика въ одну руку вѣеръ, а въ другую колокольчикъ, принялась одновременно и съ равною долей энергіи опахиваться и звонить:
— Спроси у Lucrèce, приказала она вбѣжавшему камердинеру, — мои капли для нервовъ, и попроси сейчасъ сюда Евгенія Владиміровича!..
XIII
Князь Ларіонъ только что вернулся со своей обычной утренней прогулки, когда Софья Ивановна вошла въ его кабинетъ.
Онъ увидалъ ее изъ глубины покоя и пошелъ ей учтиво на встрѣчу.
— Вы вѣроятно удивляетесь моему визиту? сказала она ему съ насилованною улыбкой.
— Очень радъ ему во всякомъ случаѣ, съ холодною любезностью промолвилъ онъ, провожая ее къ креслу у своего письменнаго стола.
Софья Ивановна опустилась въ него… Онъ сѣлъ насупротивъ.
Она была «на полномъ ходу», какъ выражала она сама возбужденное состояніе своего духа въ рѣшительныя минуты жизни, и начала прямо:
— Я сейчасъ отъ Аглаи Константиновны
— Отъ умной женщины, протянулъ князь въ видѣ вводнаго предложенія, глядя на свои ногти.
— Умъ — Богъ съ нимъ! А вотъ побольше сердца можно было бы, дѣйствительно, кажется, ей пожелать, не могла не сказать на это Софья Ивановна.
Князь Ларіонъ чуть-чуть шевельнулъ плечьми, поднялъ на нее на мигъ свои словно какъ бы отяжелѣвшія вѣки, и снова сталъ глядѣть на свои пальцы.
— Я была у нея просить руки княжны Елены Михайловны для моего племянника, отчетливо выговорила вслѣдъ за тѣмъ его собесѣдница.
— А! пропустилъ онъ только на это сквозь зубы, не перемѣняя положенія, — но все тѣло его, показалось ей, дрогнуло за этимъ восклицаніемъ. — И она… началъ онъ вопросительно, — и не договорилъ.
— Отказала мнѣ, досказала Софья Ивановна, — и при этомъ разгнѣвалась до слезъ, и до того что позволила себѣ упрекнуть меня будто бы я «воспользовалась неопытностью и добрымъ сердцемъ» княжны чтобы «выманить» у нея согласіе на это предложеніе… Я сказала ей на это что попрошу васъ, человѣка знающаго меня издавна, объяснить ей, способна ли я на что-нибудь подобное.
Князь откинулъ голову отъ спинки своего кресла и перегнулъ ее съ низкимъ поклономъ въ сторону Софьи Ивановны, какъ бы говоря: порученіе ваше будетъ въ точности исполнено.
И ни слова при этомъ… Онъ продолжалъ все также не глядѣть на нее…
Это показалось ей страннымъ:
— Я поэтому пришла переговорить съ вами, князь, чуть-чуть нетерпѣливо сказала она;- вѣдь вы все знаете!..
— Что именно? И онъ нахмурился.
— Все! Княжна мнѣ говорила: вы обѣщали ей ваше содѣйствіе, рѣзко вымолвила тетка Гундурова.
Онъ помолчалъ:
— Когда говорила она это вамъ, можно полюбопытствовать? спросилъ онъ затѣмъ.
— Вчера утромъ.
— Да, сказалъ князь, — но со вчерашняго утра могли возникнуть обстоятельства за которыми сама Hélène быть-можетъ… одумалась?..
— Я знаю на что вы намекаете, торопливо воскликнула Софья Ивановна:- то что было между ними въ театрѣ?.. Сергѣй былъ виноватъ, и я такъ хорошо понимала что его безумство могло измѣнить все расположеніе къ нему княжны что вчера же ночью послала ей вотъ эту записку, примолвила госпожа Переверзина, шаря въ карманѣ своей «robe feuille-morte»… — Вотъ она! Прочтите! Вы увидите что я прямо ставила ей этотъ вопросъ о ея намѣреніяхъ на да или нѣтъ, — и ея отвѣтъ. Мнѣ принесли его въ четвертомъ часу утра, послѣ бала…. Они успѣли объясниться тамъ, все осталось попрежнему…
Князь Ларіонъ дрожавшею рукой взялъ протягиваемую ему записку, поднялся и отошелъ къ окну… «Да, да и да. Елена Шастунова», начертанное крупнымъ почеркомъ Линою словно молніей ослѣпило ему глаза. Потухалъ послѣдній лучъ надежды, — онъ всю ночь напролетъ лелѣялъ себя ею, — это было полное «примиреніе между ними»… Безмолвно опустилъ онъ руки…
Онъ долго оставался такъ, недвижный и нѣмой, погруженный въ глубокое, мучительное размышленіе.
— Что же князь? спросила наконецъ Софья Ивановна.
— Иди, значитъ, и дѣйствуй! иронически проговорилъ онъ вдругъ, какъ будто пробужденный этимъ голосомъ и воззрясь на нее загорѣвшимися зрачками;- вы этого хотите?
— А вы не хотите? живо возразила она, — и лицо ея все покраснѣло опять.
Онъ не отвѣчая прошелся мимо оконъ, разсѣянно глядя на дальнія вершины дубовой рощи за рѣкой, облитыя горячимъ золотомъ лѣтняго солнца
— Она простила, она хочетъ, началъ онъ наконецъ, возвращаясь къ Софьѣ Ивановнѣ;- я бы не простилъ….
— Вы никогда, значитъ, молоды не были, вскликнула она, — или забыли… Вы забыли какъ чутко молодое сердце, какъ способно оно воспринимать самыя разнообразныя впечатлѣнія, и страдать, и мучиться ими….
— Молодое сердце не умѣетъ любить! почти злобно прервалъ ее князь Ларіонъ, — оно только ищетъ себя въ предметѣ любимомъ, ищетъ въ немъ только своего отраженія, и тупо, и жестоко-безжалостно угнетаетъ по капризу своихъ личныхъ ощущеній нравственную волю чужой души отдающейся ему…
— Вы правы, я не спорю, заволновалась Софья Ивановна, — и не то еще я говорила Сережѣ… Но молодыя души понимаютъ лучше другъ друга и снисходительнѣе другъ къ другу чѣмъ мы съ вами къ нимъ.
— А чѣмъ платится за это снисхожденіе знаете ли вы? крикнулъ онъ;- я бы вамъ показалъ ее тамъ вчера, въ уборной… Она изнемогала… Я не спрашивалъ, — я знать не хочу, примолвилъ князь съ быстрымъ и презрительнымъ движеніемъ руки, — чѣмъ довелъ онъ ее до такого состоянія, но позвольте же мнѣ думать послѣ этого что онъ не тотъ именно идеалъ… супруга — и новая злобно-ироническая усмѣшка пробѣжала по губамъ князя, — который можно было бы призывать въ мечтаніяхъ для такого существа какъ Hélène… — Сергѣй… начала было Софья Ивановна… Но онъ не далъ ей продолжать. Глаза его засверкали, голосъ зазвучалъ неудержимою страстностью:
— Понимаетъ ли онъ что такое Hélène, чувствуетъ ли, какъ слѣдуетъ это чувствовать, каждымъ фибромъ своего существа что она одно изъ тѣхъ избранныхъ созданій, предъ душевнымъ совершенствомъ которыхъ преклоняться, благоговѣть надо!.. Заслуживаетъ ли онъ любовь такого созданія, способенъ ли заслужить ее?
