Александр Сегень - Общество сознания Ч
- А ваша фамилия, стало быть, не Вернолюбов, а Чернолюбов, - заметил Тетерин, чокаясь с этим опасным чудаком.
- Возможно, - улыбнулся тот. - Но со временем я открою вам свою истинную фамилию. И вы будете жутко ошарашены, мой дорогой.
- Зовите меня в таком случае Чергей Чихайлович, - надерзил Тетерин, на что Вернолюбов нисколько не рассердился, а, напротив того, весело расхохотался:
- А вы замечательный хохмач! А я, стало быть, Чвятослав Чиновьевич? Ха-ха-ха! А кстати, вы заметили слово "хохмач"? Знаете, что такое по-еврейски "хохма"?
- Что же?
- Мудрость. А хохма-Ч, как вы догадываетесь, мудрец.
И сколько ни сопротивлялся Сергей Михайлович, сколько ни дерзил и ни издевался над религией Ч, а все равно чувствовал, как его затягивает, затягивает, затягивает...
Вот и сейчас он едва не свернул туда, в район между Донским и Даниловским кладбищами, где обитала первая в Москве и России черковь Ч. Опомнившись, свернул на Автозаводский мост, поехал домой, домой, к маме.
Потом разговаривали о живописи с некой дамой, у нее усики под носом, а Евдокия тайком шепнула Сергею Михайловичу, что она есть нынешняя левая рука Святослава Зиновьевича Мара Петровна, и Тетерин мигом перевел в систему Ч Чара Чертовна. Левая рука великого ч-носца утверждала, что главными художниками всех времен и народов являются Чонтвари и Чюрленис.
- А почему не Чикассо, не Чуриков, не Марк Чагал? - дерзил Тетерин, досадуя, что его дерзости остаются без внимания.
- Ваше остроумие свидетельствует о том, что ваш разум чрезвычайно наполнен энергией Ч, - отвечала Мара Петровна.
Потом даже были танцы, как ни странно, под простую "Аббу", а не под Чайковского или Чостоковича. Сергей Михайлович малость захмелел от крымских черных вин, ему было хорошо, и он готов был сколько угодно терпеть всю эту че-пуху во имя с-частья Евдокии. Затем было таинство встречи полно-Чи, в темноте, с миганием каких-то блуждающих огоньков, в которых мелькали тени, раздавались таинственные голоса, а Сергей Михайлович и Евдокия принялись бешено целоваться, и за это Тетерин был в те минуты неизъяснимо благодарен опасному чудаку Вернолюбову, у которого еще вдобавок имеется некая тайная истинная фамилия.
Во втором часу ночи Сергей Михайлович наконец-то уговорил ее ехать в пустующую квартиру дома на набережной, и они поехали. Там до утра продолжались танцы, обниманцы, поцелуи, разговоры, Евдокия вдруг принималась читать свои стихи, которые даже казались недурными, хотя Тетерину все равно хотелось схватить их и изорвать на мелкие клочки.
Он снова застонал, вспоминая все свои ночные и утренние мучения, коим подвергла его бунинская героиня Евдокия Николаевна Уханова, правнучка одного весьма пламенного революционера. И воспоминания об этих муках не отпускали его до самого дома.
- Интересно, - пробормотал он, останавливаясь в родном дворе, - что получится, если вместо Ч взять другую букву?
Эта мысль увлекла его. Например, Х. Можно было бы создать религию Х, враждебную религии Ч. Хотя, это, конечно, для хохлов - рух, Хмельницкий, хвылынка, Харьков, Херсон. Он вылез из "мыльницы", закрыл ее, пошел в свой подъезд. Мысль работала. Смешно было переводить слова из системы Ч в систему Х. Чернобыль, Чуйков, Чуев, черепаха, череп...
И тут, в темноте подъезда, едва он ступил на лестницу, ему сильно врезали по этому самому черепу. Сергей Михайлович упал, ударившись плечом о стенку и испытывая грозный гул в правом ухе.
- Эхма! - раздался ушлый голос. - Извиняюсь! Недоразумение.
И - бегство шагов...
Вот оно какое, завершение этого утра! Удивительно, как Сергей Михайлович не потерял сознание от столь сильной оплеухи. Он сел на ступеньке, потрогал свой ушибленный кранион. Ухо горело, но крови не ощущалось. Хорошо, что его по недоразумению не изрешетили с контрольным выстрелом в голову. Плечо тоже болело.
- Прекрасно! - прокряхтел Тетерин и, поднимаясь на свой этаж, уже не переводил ничего из Ч в Х.
Дома в прихожей он первым делом обратил внимание на стопку так называемых оппозиционных газет.
- О! Опять тебя Вера Иванна просвещает, - сказал он матери, вышедшей навстречу из кухни.
Взяв в руки газеты, просмотрел: "Завтра", "Советская Россия", "Русский вестник", "Империя", "Бестия"... С последней страницы "Бестии" глянуло жуткое лицо Чикатилло, над которым зиял заголовок: "Герой нашего времени".
- Дай почитать, - попросил он Людмилу Петровну.
- Не дам, ты до них не дорос, - сердито выхватила из рук сына газетное сокровище мать.
- Что ж, по-твоему, я тоже питекантроп?
- Нет. Ты - римский мир периода упадка.
- Который встречает варваров рои? Понятно.
- Где был? Голодный?
- Я ж тебе звонил от Евдокии.
- Звонил. Я не верила. Правда, что у нее был?
- У нее.
- Женишься?
- Если сегодня чакра откроется.
- Как дам сейчас! "Чакра"! Грубиян!
Она легонько шлепнула его по черепу всею оппозиционной печатью.
- В подъезде бьют, дома бьют - что за жизнь!
- А в подъезде-то что?
- Какой мудак на букву Ч... Ой, прости! Короче, какая-то сволочь чесанула меня кулачищем по уху, а потом говорит: "Ошибочка вышла!"
- Это из "Швейка" эпизод.
- Вот со мной и случился эпизод из "Швейка".
- Серьезно, что ли? Ой, а и вправду ухо красное какое! Сейчас я тебе примочку сделаю.
- Не надо, мамуленька. Я спать хочу. Буду спать жестоко и неустанно. Если кто будет звонить, всем говори, что меня, как Листьева, замочили в подъезде. Питекантропы, мол, расправились с палеоантропологом. Если только из комиссии.
В своей комнате он быстро разделся и забуровился в постель. Глаза сомкнулись так, будто навеки, и Сергей Михайлович стал с наслаждением проваливаться в засасывающее Ч сна. Но не успел он проспать и двадцати минут, как мама побеспокоила его:
- Серый! Прости Христа ради, но тут как раз из комиссии звонят. Ты просил разбудить.
- Да, спасибо! Спасибо, мама! - Он выскочил в прихожую к телефону. Алле!
Предчувствия не обманули его. Бестрепетным голосом ему сообщили, что все его предложения тщательно рассмотрены, но комиссия пришла к твердому убеждению: в услугах господина Тетерина Сергея Михайловича она в данное время не нуждается.
- Благодарю вас, желаю удачи, - сухо сказал Тетерин и повесил трубку.
- Ну что там, Сережа? - спросила мать.
- Они во мне не нуждаются.
- И это понятно. Сволочи! Нет, вы поглядите! Комиссия, занимающаяся останками, а главное - черепами царской семьи, не нуждается в лучшем специалисте по ископаемым черепам!
- Они мне сразу в шутку заметили, что царь с царицей не были питекантропами, - уныло пожал плечами Сергей Михайлович. Главное, из-за чего он был теперь расстроен, состояло даже не в том, что эти гады пренебрегли им, а в том, что ему теперь уж точно не удастся заснуть.
- Конечно, ты им не нужен, - продолжала негодовать Людмила Петровна. Потому что ты можешь помешать им в их мухляже. У них глаз наметанный, кто честный человек, а кто нечестный, кого можно и подкупить при необходимости.
- Просто им не нужны специалисты, вот и все. У них вся комиссия состоит не из ученых, а из чиновников. Господи, сколько же на свете сволочи! - воскликнул Сергей Михайлович, имея в виду на сей раз всех оптом - и Вернолюбова-Чернолюбова, и бунинскую героиню, и Чару Чертовну, и членов комиссии, и даже Чикатилло. Наградивший его в подъезде оплеухой был к тому времени милостиво забыт.
Сергей Михайлович возвратился в свое лоно, укутался одеялом, но заснуть, как и предполагалось, не мог. Он думал о том, что во всем виноват сам. Не надо ему зарабатывать черепословской халтурой, развлекая "новых гнусных", не надо встречаться с Евдокией, не надо больше ходить в тайное общество Ч - одного раза достаточно, чтобы понять, какой это бред и жульничество. В итоге он будет зарабатывать на халтуре, а ч-носец Святослав Зиновьевич будет вытягивать эти деньжонки из него. Хороший замкнутый круг получается. Этакий круг Ч...
Но неужели бросить все, когда вот-вот должна раскрыться великая чакра?
Сергей Михайлович засмеялся. Все глупость. Но разве мир устроен умно? Разве, если Тетерин прекратит свою черепословскую практику, забудет про Евдокию и загасит, как окурок, воспоминание об обществе Ч, мир станет умнее? Нисколечко! Миром по-прежнему будут править дураки и сволочи. Сплошная сволочная сплошночь. Россия! Мать верит в ее возрождение, которое сулят газеты типа "Завтра" и "Бестии". Так верили в возрождение Рима, Византии, Арабского халифата. Но римляне стали итальяшками - шутами, макаронниками, колготками "леванте", в лучшем случае - "скуадра адзурой", византийцы - греками, турками, торгашами, арабы - известно кем, один только Саддам еще держится... Эх, мама, мама! Мир глуп, и с каждым годом все глупее и глупее. И незачем Сергею Тетерину участвовать в комиссии по царским останкам. Лучше он все же добьется любви Евдокии, хотя что дальше одному Ч известно.
И все же Сергей Михайлович давно подметил одну особенность русских черепов, которая почему-то вселяет, вселяет какую-то безумную надежду. Эта одна маленькая особенность, которую пока еще никто не заметил, имеется только у истинно русских людей и у тех иностранцев, которые или становились русскими, или по духу всю жизнь были подобны русским.
