Александр Сегень - Общество сознания Ч
- Все, приехали, - оповестила "гидра". - Вот он, обещанный деликатесный рай. Заплатите шестерную цену, товарищ главный бестиарий, за то, что вас так живо слушали. Ваши студенты были менее внимательны.
- Охотно, - сказал Белокуров, отстегивая водителю шестьдесят тысяч вместо пятидесяти. - Спасибо за внимание.
- И вам спасибо, - подмигнул водитель. - Совет да любовь!
- Мы хорошо смотримся вместе? - спросила его Элла.
- Отлично смотритесь! Так держать!
Из автомобиля они отправились отлично смотреться в магазинчик деликатесов. Там Белокуров покупал все, что под руку попадалось: икру, семгу, маринованные щупальца осьминогов, готовый салат из креветок и раков под майонезом, сыр рокфор, свежую клубнику в коробочке, ананас, киви, свежие грибы, ветчину, сырокопченую колбасу...
- Кончики слонового хобота есть? - спросил он.
- Вроде нет, - недоуменно оглядевшись по сторонам, сказала продавщица.
- А бывают?
- Пока не завозили.
- Если завезут, позвоните мне по этому телефону. - он протянул свою визитную карточку. - Дайте еще бутылку "Смирновской можжевеловой", шампанское, сок из гриб-фрукта.
- Из грейпфрута?
- Да, из гриб-фрукта. Правильнее - гриб-фрукт. А то тут одна меня стала учить, что надо не бубль-гум, а бабл-гам.
- Все, уходим, и так почти весь магазин скупили, - потащила Белокурова "гидра".
- Подожди, мы достаточно для Василия купили постной еды?
- Достаточно, достаточно, облопается твой Василий грибами с клубникой.
- Сколько с меня?
Расплатившись, вышли из магазина. На улице Белокуров спросил:
- Так что, он не уехал?
- Кто?
- Василий.
- Человеколюбивый Василий над людьми не творил насилий, но люди об этом не знали и насилье над ним совершали, - вместо ответа опоэтизировала ситуацию "гидра".
- Это Олега Григорьева стихи? - спросил "бестиарий".
- Это мои стихи! Хотя, конечно, подражание Григорьеву, признаю-сдаюсь. Ах, какая весна! Как я люблю запах весны!
- Потому что вы с ней пахнете одинаково, - сказал Белокуров.
Они вошли в подъезд ее дома, стали подниматься по лестнице, как вчера. Она придержала его, встала на ступеньку выше, обвила руками его шею, сказала:
- Как бы я хотела, чтоб ты пришел тогда, четвертого октября, ко мне, а не к ней. и сказал мне, а не ей: "Спрячешь?"
- Ты бы спрятала?
- Глубоко-глубоко.
Наконец настало время для поцелуя. Все опять повторялось, как вчера. Может быть, Василий и впрямь передумал ехать к своему священнику? Проспал? Заболел? Приревновал?
- Пойдем, - прошептала Элла, беря Белокурова за руку и ведя за собой.
Ключ вонзился в замочную скважину, дверь распахнулась.
- Василий! - крикнул Белокуров, входя следом за Эллой. - Смотри, кого я тебе привел! Твою любимую Веселкину.
- Что ты кричишь? - закрывая дверь, проворчала Веселкина.
Белокуров заглянул в комнату, в кухню. Василия нигде не было.
- Остались туалет, ванная и кладовка, - сказала жена Василия. - Может быть, вы снимете плащ и поставите сумки на пол? Идемте, мой дорогой, в комнату, я хочу кое-что подарить вам.
- Подарить? - переспросил он пересохшим вдруг ртом: он еще ни разу не изменял Тамаре.
В комнате Элла вскочила на стул, порыскала взглядом по полке, выудила одну книжку в мягком переплете, спрыгнула и протянула подарок Белокурову. Он взял, рассмотрел обложку. Это был Монтерлан - "Бестиарии".
- Спасибо, милая радуга, - прошептал Белокуров, кладя книгу на стол.
- За что? - прошептала Элла, подходя к нему вплотную.
- За все, что уже было между нами. За то, что у меня поселилось вот здесь со вчерашнего вечера. - Он постучал себя пальцем по груди.
- А у меня все вот здесь, внизу живота. - Она приложила ладонь к животу. - Я всю ночь и все утро не могла места себе найти. Думала, неужто нам не суждено больше встретиться? А потом вспомнила про колледж имени Ро...
Он схватил ее, и проклятый Рокфеллер утоп в горячем поцелуе. Голова закружилась, понесла его куда-то далеко-далеко, к благословенным рекам и теплым озерам. Еще минута, и Белокуров бы упал. Он поднял Эллу на руки и понес к кровати, в которой не было никакого Василия.
Глава шестая
Сволочь
Не жди меня, мама, хорошего сына,
Твой сын не такой, как был вчера,
Меня засосала опасная трясина,
И жизнь моя - вечная игра.
Грех - явление заразное. Если, допустим, на просторах европейской территории России согрешит один человек, то невольно еще десяток-другой, которые, может быть, грешить и не собирались, непременно поддадутся грехопадению. Тем более удивительно, что Сергей Михайлович и Евдокия, проведя вместе весь вечер четверга, всю ночь и все утро пятницы, так и не переступили ту грань, за которой добрые и нежные друзья становятся любовниками. В полдень он покидал ее превосходную квартиру в знаменитом доме на набережной, в котором расположен кинотеатр "Ударник", и все его существо было переполнено законным недоумением. Огромная квартира, в которой двое, мужчина и женщина, провели наедине друг с другом часов десять, так и не стала свидетельницей победы мужчины над женщиной!
В дверях Евдокия наградила Сергея Михайловича прощальным поцелуем, долгим и страстным, от которого в Тетерине вновь вспыхнуло все, включая надежду, и он попытался было вплыть обратно в разочарованное жилье, но Евдокия стойко осадила его:
- Все, Сереженька, все! Тебе ведь надо спешить. Не обижайся, ведь я пообещала тебе. Встретимся через семь часов. Время промелькнет незаметно.
Спускаясь в лифте, Тетерин пытался припомнить, где это у Бунина есть рассказ, в котором любовница тоже вот так же измучивала своего любовника, позволяя ему все, кроме последнего.
- Вот сволочь! - промолвил с усмешкой Сергей Михайлович, вовсе не вкладывая в это злостное ругательство особой ненависти ни в адрес Евдокии, ни в адрес бунинской героини. Просто он устал от бесплодных попыток и был несколько раздражен. Ну хорошо, допустим, тут была простая женская причина. Тогда зачем надо было затаскивать его к себе после встречи полуночи среди Ч-поклонников и так долго мучить?
Теперь он был невыспавшийся, сонный и уже ничего не хотел от жизни. Садясь в машину, Сергей Михайлович с ужасом думал о том, что сегодня вечером и ночью все опять повторится. Правда, Евдокия клялась ему, что в эту ночь - да, в эту великую ночь - непременно, ибо в эту священную ночь откроется великая чакра.
Миновав мост, Тетерин поехал по Полянке, вспоминая все вчерашнее. После вводной лекции и вступительных взносов все, кто слушал Вернолюбова в зале с портретами, были разведены по разным комнатам, где ближайшие сподвижники великого теоретика продолжили увлекательные беседы по поводу всемирного и всеобъемлющего Ч. На сей раз все сопровождалось музыкой и раздачей легких спиртных напитков и закусок. Там Сергею Михайловичу стало хорошо. Теперь, переезжая Садовое кольцо, он тихонько простонал от воспоминания о том, как Евдокия впервые незаметно поцеловала его в мочку уха, как увлажнилась и потеплела жизнь от ее сладостного дыхания, которое он ощущал на своей щеке и шее, как она сообщила ему о том, что родители уехали в Швецию и вся роскошная квартира свободна. До чего ж ему хотелось схватить ее и тотчас же везти на Москворецкий остров, в дом, воспетый Трифоновым! Но нет, введение в Ч продолжалось, предстояла еще встреча полуночи, о которой Тетерин впервые узнал, что это не просто окончание одних суток и наступление других, это в первую очередь - полное Ч, полно-Чь.
- Чепуха! Чушь! Черт знает что! - чертыхался Сергей Михайлович, спускаясь вниз по Люсиновской улице и ловя себя на том, что всюду ему мерещится проклятое Ч. Вот ключи болтаются, а ключ - это клюв Ч. Вот на заднем стекле у едущего впереди "жигуленка" приляпана картинка с надписью: "Желаю удачи!" А что такое удача? Это когда выудишь Ч. Пока он свое Ч не выудил. Но сегодня откроется священная и великая чакра...
Это было не просто наваждение, и Ч мерещилось ему не только в словах и фразах, но везде, в самих понятиях, в самих предметах, в самой сущности бытия. Он чувствовал, как мириады Ч пронизывают его, словно рентгеновские лучи, которые, как уверял вчера Вернолюбов, должны по-правильному называться Ч-лучи. Ве-Ч-ность, то-Ч-ность, в-Че-ра... Во всем движении мира он чувствовал сейчас непреодолимое влияние Ч. Это его и пугало, и забавляло, и наполняло новизной ощущения. Где-то глубоко в душе он начинал гордиться, что так остро и неподдельно чувствует Ч. Об этом ему вчера говорил Святослав Зиновьевич, подсев с бокалом крымского вина "Черный доктор":
- Вы занимаетесь краниологией, то есть, по-русски, черепословием. Ведь вы же не случайно выбрали именно эту профессию. Что такое "череп"? В нем слышится и Ч, и репа, скажете вы? Нет, дорогой мой, слово это означает - Ч хребта, только со временем сначала выпала Х, получилось "черебт", а уж потом, естественным образом, "череп". Вот оно как. Все это постижимо. Вы, я знаю, очень быстро войдете в Ч со всеми трудностями и радостями подобного миропонимания. В вас очень сильное чувствование Ч, только его надо открыть и расширить. Черепословы всех времен необыкновенно близко подходили к сознанию Ч, а многие из них, я уверен, получали это сознание, только им его приходилось скрывать. Россия сейчас самая свободная страна в мире, и только здесь можно будет создать религию Ч, культ Ч, чудесную черковь, в чертогах которой воссоединятся все религии мира, а все люди мира наконец-то обнимутся, став братьями в Ч. Я вижу по вашим глазам, как вы стремительно просыпаетесь. Вы самый способный из всех новичков, пришедших сегодня ко мне. Ваша фамилия на самом деле Чечерин, а не Тетерин. В ней целый выводок Ч. Очень скоро вы станете моей правой рукой. А со временем, быть может, и левой. Я - левша. Хочу выпить за ваше здоровье. Ч-окнемся!
