Борис Казанов - Полынья
"Кристалл" прибавил ход, выскальзывая в открытое пространство, и стол, за которым они сидели, то плавно поднимало, и тогда иллюминаторы впускали яркий свет атмосферы, то плавно опускало, и в посту как бы наступали мгновенные сумерки.
На закуску были консервы, которые Ковшеваров достал из провизионки "Волны". Ильин перед этим отправился за барокамеру, где у них хранилось в шкафчике спиртное и стояла мензурка с делениями, по которым его следовало отмерять. Правда, эти деления жили лишь в воображении Ивана Иваныча, доктора физиолога отряда. Однако начали с них, о чем Юрка сообщил, вернувшись:
- По двадцать пять капель, морских...
- За что будем пить? - спросил Ковшеваров, который не любил без тоста.
- За девчонку...
Девушка сейчас проходила рассыщение в барокамере, где посредством сжатия воздуха было смоделировано погружение на глубину. Всем им, и в том числе Юрке, было известно, что она обречена. Девушка могла умереть в любую минуту. Но удивление, что она все еще жива, было велико, и было так велико искушение поверить в счастливый случай, что старшина не отклонил тоста.
- Добро.
Вошли боцман Кутузов и Леша Шаров. Вслед за ними появился повар Дюдькин.
- Нам килька, а сами жрут колбасу, - сразу усек разницу боцман. - Ты почему одну банку взял, хохол?
-А ты там две положил? - окрысился Гриша.
Как всякий водолаз, он относился к тому, что забыто под водой, как к своей личной собственности. Банки с килькой oн, можно сказать, вынул не из "Волны", а из своего рундука. И хоть отдал на съедение команде, но это причинило ему душевное страдание.
- А много там чего есть? - допытывался боцман. - Я к тому, - объяснил он, присаживаясь, - что сурик железный, если в воде лежит, лучше становится.
- Надо сурик, слазь!
- Разве мне? Для палубы.
- Палуба! На твоей палубе курице негде какнуть...
Когда Кутузова обижали, он глубоко чувствовал несправедливость... Но разве такому, как Ковшеваров, объяснишь, что на чистом пароходе ты и в ватнике генерал? "Кристалл" сверкает, как чайка, а кто из них вышел посмотреть?.. Кляня судьбу, которая не благоволила ему на таких, как "Кристалл", специальных судах, Кутузов вдруг подумал ни с того ни с сего: "Если выживет девчонка, и моей красочке долго жить!" - и выпил за свое, закусив колбасным фаршем.
Шаров к фаршу не притронулся, а от спиртного не отказался.
- Coy-coy.
- Помнишь, Дракон, про сны? -толкнул Кутузова Ильин. - Так я вспомнил, что видел утром.
- Что?
- Сынулька приснился, приснился... Как я про него забыл! - запоздало сокрушался Юрка.
- Это к диву. Вот появится в Маресале вместе с мамашей...
- Сказал! Она в райцентр, в Сарапул, выбирается раз в год.
Ильин не был разведен официально. Жена не подавала на развод, надеясь, что он к ней вернется. Считалось, что Ильин свободный, хоть и женат, и это доставляло ему удовольствие. Вспомнив о сыне, которого любил, Ильин распространил свое хорошее настроение и на жену. Открыв ящик стола, он разыскал в свидетельстве парашютиста ее фотокарточку и показал всем:
- Посмотрите на верную женщину!..
Фото пошло по рукам. Жена Юрки была снята с младенцем на коленях. Она была ничего с лица, только очень толстая.
- Это она еще худая, в момент переживаний, - заявил Ильин с гордостью: он любил полных женщин. - А без переживаннй, без переживаний... запросто этот стол перевесит.
- Красавица! - проговорил Дюдькии, слабея, со слезами на глазах. Любит тебя?
- Как же такого не любить?
Юрка, слегка захмелев, картинно сидел в своей майке с тигром, и на его лице и в морде тигра, как бы прилегшего у него на груди, угадывалась роднящая их природная сила, которую Юрка не пускал всерьез, а как бы поигрывал ею в свое удовольствие. Должно быть, этот Ильин хоть и брал от жизни, что хотел, но желания его были слепы и сменяли одно другое. И даже если получалось, что он брал что-либо настоящее, то этим лишь удовлетворял минутную жажду... Посматривая на Юрку с привычной насмешливостью, старшина впервые подумал о нем серьезно. Без сомнения, Ильин - прирожденный глубоководник. А как чистый спасатель - незаменим. Но летучесть эмоций в нем могла навредить, если работа потянет надолго. "Какая работа? - задал он себе вопрос, и в его притупленной памяти забрезжило сияние несущейся глубины. Какая работа? Все это несерьезно, пустяки..."
- Подумай, Леха, все мы на палубе закрепили?
- Coy.
- Ты не спеши: дело ответственное, - заметил Кутузов значительно.
Шаров, подумав, выпил еще.
Ковшеваров встал с ними, чтоб закрыть дверь. Когда он размахнулся ею, чтоб плотно захлопнуть, Суденко различил катер водной милиции, патрулировавший в Полынье. Маленький, отлитый, как пуля, с широким разветвлением антенны, он имел особую подкарауливающую походку, так как ловил браконьеров.
Катер вроде отходил. Лучше без него. Командира патруля Суденко не любил, не хотел встречаться с ним: старшина Андала, настоящий морской разбойник.
Вошел Кокорин.
- За что пьете?
- За женщин, Михайлыч.
- Жен-шчы-на... - Лицо у Кокорина посветлело, когда он подумал о них. Но, оказалось, он думал не о них. - Я на острове был, а там кулички, сказал он. - Вообще куличок бывает побольше, а этот-с жаворонка, и весь в пуху, что одуванчик, на длинных ножках... А бежит - ну, чудо! - говорил он, умиляясь. - Я подошел, а их штук десять у одной матери. Взял на ладонь, а она бегает вокруг, а у нее еще девять... Ну, отпустил - побежали...
Все были растроганы и выпили за куличков. За то, чтоб они вовремя убежали отсюда.
- Патруль чего подходил?
- Хотели девчонку взять.
- Небось, когда других возили, не встречали, - заметил Ковшеваров.
- Дудки им! Пусть видят, что и мы умеем спасать... - Кокорин, загоревшись своими словами, выпил за спасенную. - Девчонку спасли и "Шторм" поднимем... Вот так! - И он выпил за "Шторм".
Кокорин вовсе не был какой-то чудак, как это можно подумать. Просто он обладал чересчур нормальным, здоровым мышлением и пытался восстановить тот принцип справедливости, о котором позабыли в последнее время: что каждый должен заниматься тем делом, в котором хоть что-то смыслит. Поэтому он хотел, чтоб "Кристалл", который создали для подъема кораблей, и занимался ими. Можно сказать, Кокорин, как только перешел на "Кристалл", сразу стал ожидать, когда утонет какой-нибудь пароход, чтоб немедленно его поднять. В основу водолазного дела он ставил именно судоподъем. К примеру, ему не приходило в голову, что научный материал можно достать, не поднимая парохода. И тут он тоже прав: гибель "Шторма" - преступление природы. И хоть человек ей не судья, но ведь и не унижаться же перед ней? Поэтому, если море топит корабли, то человек их поднимает. Никаких неясностей тут для Кокорина не возникало.
- Давай, Виктор, так, - предложил Суденко. - Как только ты нам скажешь: "Поднимайте "Шторм"!" - мы его и поднимем.
Кокорин вдруг проговорил:
- Пацана жалко...
- Какого пацана?
- Гостил на станции, ехал на материк. В первый класс...
Дюдькин ахнул, вытаращив глаза:
- Мальчика не взяли!..
- Чего не взяли? Как ты его возьмешь, козлиная башка! - вспыхнул Юрка. - Ведь с девчонкой случайно вышло.
- Мальчика не взяли...
Наверное, не стоило сразу посвящать остальных в то, что только что узнал сам. Кокорин допустил ошибку, но уже было поздно.
Дюдькин закашлялся, ударяя себя в грудь:
- А как же мы... обратно? Ведь все равно вернут, вернут!..
- Вас, может, и вернут. А нас, водолазов... - Ильин плюнул на ладонь, размазывая слюну с кровью. - Видишь, какая здесь водичка? Красненькая... Кто нас ее заставит пить? Да меня пусть заставят в тюрьму идти, я и туда не пойду! - Он швырнул в ящик свидетельство с фотографией. - Я только тогда пойду, если мне старшина прикажет.
Наступило молчание.
Память медленно возвращалась к старшине, но он ее отгонял, чтоб дать волю, когда останется один. Наверное, не стоило уходить так спешно. А стоило еще раз проплыть, спуститься к "Шторму". Сегодня смысла нет. Это на крупных подводных операциях, когда соединяются несколько станций, спуски можно проводить непрерывно. Притом в человеческих условиях: на газовой смеси, через стыковки колокола с барокамерой, с тщательным рассыщением азота. У него же всего два человека, никакой подмены. Они сделали сгоряча то, что просто не повторишь. Он может угробить ребят, а дела не сделает.
Сегодня нельзя, а завтра?
- Патруль подходил специально: идет гроза, - ответил Кокорин. - Мы напрямую еле успеваем.
- Юрка... - Суденко повернулся к Ильину. - Ты спускался на "Шторм"?
- Что-то я на него не попал, - ответил Ильин, теряясь под взглядом старшины.
"Чего же ты сидишь тогда таким гоголем?"
Кокорин, не вслушиваясь в их разговор, поднялся. Все встали за ним. И тут рыбак отдернул занавеску с койки:
- Старшина...
15
Рыбак сунул руку в карман и достал измятый конверт, заклеенный, но без подписи.
- Марченко передал тебе.
