Гусейн Гусейнов - Солнечный огонь
Правды никто не выяснял.
В 37-м году начали выселять тех, кто уже вернулся из заключения. По второму кругу мельница заработала.
Мы приехали с матерью в Нахчиван на вокзал проститься с отцом, и я увидал целый товарный состав на задних путях, набитый женщинами, стариками, детьми... Вокруг стоял сплошной вой от крика и рыданий. Каждый звал своего родственника, отца, мужа, брата, сестру... И вагон отвечал криком, бледные лица прижимались к крохотным, забранным решетками окошкам. Я заметил лишь кусочек отцовского профиля, кто-то заслонил его от меня... И никто не знал, куда их увозят. Много позже выяснилось, что в Казахстан, оттуда стали приходить письма... А увидел я отца только в 1953 году, когда уже войну отвоевал. Прошел в пехоте от Моздока в Крым, а там через Румынию до Вены. Вернулся, начал преподавать в школе в Нахчиване...
Про колхоз еще такую историю расскажу. После войны родственник наш один в Баку в Министерстве сельского хозяйства работал. Как-то приехал он в Арафсу проверять подготовку к зиме. Раньше, например, в нашем селении было 50 тысяч только одних овец, а тогда - всего три тысячи, но и для такого количества не могли сена вдоволь заготовить. Он председателю и говорит: "Чем занимаешься? Эти горы - клад. Здесь можно миллионы овец держать. Почему вы ленитесь, летом плохо работаете?" С ними секретарь райкома был. Председатель сразу к нему обращается, вот, видишь, он, мол, двоюродный брат кербелаи Аббаса, местного богатея. Он их мне в пример ставит, у них, видите ли, раньше на 500 овец больше сена было на зиму заготовлено, чем сейчас у целого колхоза! Но секретарь не дурак был, отвечает: "А что, разве неправду говорит?"
Так вот и жили. Мы с матерью после высылки отца в Нахчиван перебрались. Помогать нам некому было, мать работала, я учился. В педучилище кормили, правда, бесплатно, два раза в год одежду давали. Учителем же я начал работать уже в 18 лет.
Если же об армянах говорить, то я вот что скажу: считают их умными, а по мне так они дураки. Уверяю, они больше потеряли, чем выиграли. Их в Азербайджане полмиллиона жило, только в Баку - 200 тысяч. А где они сейчас? Как в новой жизни устроились? Почему грех на душу взяли, захватив чужую землю и людей выгнав из тех мест, где могилы их предков? Армянам в Азербайджане лучше, чем нам, азербайджанцам, жилось. Никто их конфликтовать не вынуждал! Сами трагедию разыграли. Захватили наши районы. Я был в Шуше, такое живописное мес то! Горы, обрывы, скалы... А теперь что? Пусто там, не живет никто... Из Азербайджана ведь городские жители-армяне ушли, по городам они и рассели лись, работать устроились, а наши-то беженцы - из сел, для них земля, скот, хозяйство - вся их жизнь. На асфальте трава не растет...
Я слушаю Тамлейху и невольно вспоминаю скупые строки свидетельств о трагедии нашего народа:
"В 1905 году главарь дашнаков Степан затеял армяно-азербайджанскую резню в Сисианском районе. Со своим отрядом он атаковал Агду. Другой отряд с лачинской скалы севернее Вагади и Уруда обстреливал эти села, чтобы оттуда не могли послать помощь в Агду. Агду сожгли, дым доходил до соседних сел. До самого вечера продолжался бой с армянами. Под вечер Степан был убит. После этого его войско в страхе обратилось в бегство. Но еще несколько месяцев армяне не давали покоя жителям Агду..."
После того, как мечта одноухого Андраника Озаняна, командовавшего 60-тысячной профессиональной армией, об автономии в Турции потерпела крах, он решил реализовать ее в Азербайджане и двинул свою армию через Нахчиван на Карабах. На их пути лежали земли Зангезура.
Андраник послал Мешади Аслану, управляющему селами Вагуди, Агду, Дерекенд, Уруд, Ирмис, Бахрулу, Шам и Илин письмо с требованием сдаться ему и пропустить войско, идущее на Шушу. В противном случае он грозил уничтожить всех.
Мешади Аслан собрал на совет аксакалов. Неравенство сил было очевидным. Но очевидной была и лживость мирных заверений Андраника, потому что до сих пор его армия на своем пути не пощадила ни одного азербайджанского села. Дома были разграблены, сожжены, людей подвергали страшным пыткам и зверски убивали, на голые спины мужчин выливали кипящий самовар, женщинам заживо отрезали груди, грудных детей, наколов на штыки, бросали в огонь. Бой был неизбежен, и Андранику ответили отказом. Армяне подвергли села обстрелу из пушек и пулеметов. Сопротивление крестьян, вооруженных охотничьими ружьями, секачами, топорами, палками, было легко сломлено, началось истребление. Все было разграблено, сожжено, люди убиты. Женщины с детьми, взяв с собой вещи, которые смогли унести, днем прятались среди скал, в кустах, а ночами уходили из родных мест.
Обратимся вновь к историческим документам.
"Все мусульманские села 1-ого административного участка Сисианского уезда, большинство сел 2-ого участка, значительная часть сел 3-ого, 4-ого и 5-ого участков полностью разрушены. Много сел армянами стерто с лица земли. 50000 мусульман нашли убежище в Джабраильском уезде.
В Зангезурском уезде разрушено 115 мусульманских сел. В этих селах убиты 3257 мужчин, 2276 женщин, 2196 детей. 794 женщины, 1060 мужчин и 425 детей ранены. По всему уезду убито и ранено 10068 мусульман.
По самым минимальным подсчетам убыток мусульман по уезду составил миллиард рублей.
Лишь в 15 из 58 сел Гаракилси в 1918 году было убито 625 человек, а убыток составил 51390000 рублей.
Рапорт о разрушениях, причиненных войсками под командованием Андраника
азербайджанским селам
"Села Уруд, Дарабас, Агуди, Вагуди разрушены, мусульманские районы Арыклы, Шукюра, Меликли, Пулкенда, Шеки, Гызылджыг и Гаракилси, а также села Ирмис, Пахлили, Кюрдлер, Хотанан, Сисиан Забазадур сожжены, 500 мужчин, женщин и детей убиты. По словам попавшего в плен старого армянина, Андраник разрушил эти села по просьбе зангезурских армян.
22 сентября 1918 года
начальник Зангезурского уезда
Малик Намазалиев"*.
______________ * Документы взяты из книги Эльдара Исмайыла "Геноцид тюрков в Армении в 1988 году" и книги Мамеда Саида Ордубади "Кровавые годы".
В августе 1918 года урудцы были на яйлаге в Хаджаллы, расположенном на высоте 1700-2000 метров над уровнем моря (именно это спасло их от массового истребления). Услышав, что дашнаки разрушили их село, они переселились с Хаджаллы на яйлаг Ганныджа, оттуда спустились на Гаракель и пришли в Лачин.
Но едва кочевье остановилось в долине Чалбайыр - их поразило новое несчастье: чума. За неделю умерли несколько сот человек. Хоронить мертвых было негде.
Среди людей начался массовый психоз. Бежали из этих мест кто куда. Часть пришла в лачинское село Забых, часть в губадлинское - Махмудлы, часть в село Агалы Зангиланского участка Зангезурского уезда, остальные пришли в село Дашкесан Джабраильского уезда.
Так они прожили до 1922-1923 годов. С приходом советской власти наступило относительное затишье. Однако вскоре Гейчинский, Зангезурский, Лорийский (горные Борчалы) районы были отняты у Азербайджана и переданы Армении. Именно за счет этих районов и Ереванской губернии и была создана Армянская ССР. Но армяне все равно не оставили территориальных претензий к соседям. Они затаились. Почти на пятьдесят лет.
Наступил 1988 год. Вот что писал уроженец Уруда, ученый Сахиб Абдуллаев, о событиях накануне депортации азербайджанцев в 1988 году:
"С февраля 1988 года вся Армения была охвачена митингами. И в Сисиане дашнаки из кожи вон лезли, чтобы добиться присоединения Нагорного Карабаха к Армении. Они даже детишек из детсадов и учеников начальных школ приводили на митинги, чтобы те кричали "Карабах Мерна" - Карабах наш!
Жители азербайджанских деревень были лишены возможности попасть в райцентр. Людям недоставало продовольствия. А сельские магазины были совершенно пусты.
Мой отец, инвалид Отечественной войны, работал преподавателем в средней школе. Кроме того, он ежемесячно ездил в райцентр за зарплатой для учителей. В начале марта в автобусе по дороге в райцентр какие-то армянские хулиганы оскорбили его. Он так разнервничался, что его разбил инфаркт, два месяца он не вставал с постели.
В начале июня ему стало лучше, и он опять поехал в райцентр. В райцентре шел бурный митинг. Армяне дали отцу бумагу и ручку, чтобы он подпи сал, будто согласен на присоединение Карабаха к Армении. Отец в гневе, дрожащей рукой ударил стоящего перед ним армянина. В этот момент с ним случился второй инфаркт.
9 июля 1988 года я в Баку получил телеграмму, в которой сообщалось, что отец очень плох, и мне следует срочно приехать в деревню. Я, мои дяди Габиб и Исрафил на попутных машинах добираемся до Губадлы. Там узнаем, что пытаться попасть на территорию Армении очень опасно, в пути, если поймают, могут убить...
Наконец какой-то водитель "Жигулей" пообещал довезти нас до дороги Сисиан - Горис. В Хоте мы не встретили ни одного молодого человека. По краям дороги стояли лишь старики-армяне, которые с ненавистью смотрели нам вслед. Нам преградили путь метрах в 80-100 от села. Человек 100-120, вооруженных металлической арматурой, насильно заставили нас выйти из машины.
