Алексей Позин - Прямое попадание
- ...полгорода были наши родственники, Андрюшенька. Зимой дня не проходило, чтобы мама с папой в гости на саночках не отправлялись или к нам не приезжали. А уж на Рождество, на Святки - такое гулянье, гадание, колядки... Моя тетя, фрейлина, когда двор гостил в Москве, жила в Кремле...
- Какой двор, ба? В каком Кремле? - С ума сошла, что ли? В Кремле никто не живет. Туда вообще никого не пускают, там правительство, тетя.
- Двор был в России один - царский. - Терпеливо, как какому-нибудь "у. о." - умственно отсталому. - Московский Кремль знаешь? Вот в нем всегда, когда приезжала царская семья, они там жили. А с ними двор. Нас в санях возили. На извозчике летим по Ильинке, через Боровицкие ворота на елку. Каждому подарок давали.
Она проговаривала иногда, как бы и не ему, а вообще. Головы заняты другим, время такое - ничему не верят: Андрюше вот сказала, в одно ухо влетело, в другое вылетело. Не слышат, не верят. А когда так, можно говорить потихоньку. Скажут: с ума сошла старуха. Пусть говорят, ради бога. А только - нет! Было так. Было. Она не забыла. Она не злопыхатель, не враг кому-то там. Вокруг да - враги! И не только вокруг нее одной. Есть еще люди на земле русской, есть. Не они враги, а им, нам эти все - враги. Такое положение, как есть в России, - ненормально. За то, чтобы так не было, как вышло, умирали родные и близкие в гражданскую войну в Белом движении (родные братья гимназистами ушли), чтобы не допустить хаоса. Так она завернуть, конечно, не смогла бы. (Хотя кто знает? Не исключено, что и могла, в порыве негодования.) Но однажды ее повергло в ужас - такие мысли. В ближайшее воскресенье она взяла легкую складную табуреточку и пошла к заутрени в церковь на Солдатской. Был праздник, народу в храм пришло много, служба длилась долго - она устала, еле до дому доплелась. Как на душе светло целую неделю было. Так легко, так ясно, она помолодела. Поехала к своим, и тут, делясь с ним, с мальчиком своим светловолосым радостью, опять гнала из головы дурные мысли: грех так думать о людях. Как же не о людях?! Кто на земле творит все, когда не люди? Пешки, куклы самые настоящие в руках беса, он ими водит - негоже так, худого тебе не сделали, ползаешь пока, и слава богу... Так хотела душу облегчить, высказать, что произошло, бес попутал, в нечестивых мыслях каяться пришлось.
- Чего думала-то, ба? - вопрошал внучек, вставляя в магнитофон ленту с этими орунами патлатыми, жуками английскими.
Спорить бесполезно. Даст бог, перемелется, отец таким не был. Русские песни они с Сашей Тигановым, соседским мальчиком, в юности замечательно пели, дом слушал.
- Ба, а ба! Чего думала-то?
- Разное, Андрюша... Жизнь негодная.
- Чем это?
- Всем, миленький... Говорили: все будут равны, а где это ихнее равенство?
- Как где, ба! Ну ты даешь! Свобода, равенство, братство. Сейчас на остановку троллейбусную пойдешь и увидишь - через улицу висит. Белым по красному. После майских.
- На улице много чего висит, Андрюша. Я не о том... Неужели тебе этот вой нравится?
- Ба, ты неграмотная, как я не знаю кто! Ба, ты че - это же настоящие "Битлс" - сами играют, сами поют, сами пишут... Эта песня вообще на первом месте в мире стоит вторую неделю - "Естердей" называется, что в переводе означает "Вчера".
- Вчера? - она пожала плечами. - Что эти мальчики могут вспоминать? Делая вид, что замешкалась, с минуту оставалась в дверном проеме. Когда песня затихла, сказала: - Вот что перенять действительно полезно...
- Чего еще? - нравоучения опять заведет, ребята пленку до вечера дали, второй маг еле достал, переписать надо срочно...
- Я ухожу, Андрей. Завтра не приеду - к врачу иду.
- Ладно. Ба, ты чего хотела сказать? Про "Битлов"?..
- Что они все делают сами.
- Ну сами. И что, ба? Не понял, объясни.
- Когда каждый станет делать своими руками и своей головой, тогда и равенство появится. А то все в баре пошли.
- В какие баре? Кто все, бабуль?
- Мать твоя, например. Такая барыня - фу ты ну ты. Куда там. Сделайте, Ирина Яковлевна, так, сделайте эдак...
- А ты не делай, - рассмеялся внук. - Подумаешь.
- Не твоего ума указывать. Мал еще. "Делай", "не делай"... Котлеты в холодильнике, картошка почищена, стоит в кастрюльке с водой, только на огонь поставить. - Говорила, сосредоточившись на вдевании рук в рукава шелкового пыльника. Шляпку, крошечную соломенную корзиночку с незабудками, уже приколола толстой "костяной" шпилькой к худеющему с каждым годом седому пучку на затылке, затем вдела левую руку в тонкую бежевую перчатку, вторую оденет, выйдя из подъезда, пересекая асфальтовую площадь двора. Свернет сразу за угол дома и пойдет по дорожке мимо второго корпуса - там тень, наклонившиеся американские тополя, цветник и круглый, облезлый бассейн с уродливой сухой вазой посредине. Обязательно высмотрит с прищуром серых глаз из-под густых бровей знакомую старушку, даму, поздоровается с радушнейшей улыбкой в полупоклоне, та улыбнется в ответ. Это они все бегают на Чернышевку по прямой от своего подъезда, мимо гаражей и помойки с сараем, где хранит инструмент хромой дворник, высокий, костлявый татарин дядя Костя, все про всех знающий, с хитрой, двусмысленной улыбкой, не скрывающей жестко-любопытного, хищного выражения пронзительных, глубоко сидящих темных глаз. Бабушка ни разу этим маршрутом не прошла - шла не на Чернышевского, а на Покровку.
- Будь умницей. Позвоню. Громко не включай - соседи.
Знала бы, как ребята тех же соседей днем врубают свои маги.
- Пока, ладно... Ба, а когда ты маленькая была, до революции, угнетатели были, помещики и фабриканты разные, они рабочий класс эксплуатировали? Нам в школе на истории сказали, что никакого равенства тогда и в помине не было. Скажешь, нет?
- Ничего не скажу, Андрюша. Эксплуататоры, эксплуатируемые - я этого не понимаю. - Смотрит ему в глаза. Говорит, потом жалеть будет: - Твой прадед был помещиком, а не эксплуататором. Он был хозяином - работал с рассвета и до темна, милый мой. О равенстве и братстве на каждом углу не кричали, как ярмарочные зазывалы.
- И что? Помещик? Надо же... А равенство, ба, было или не было?
- Подрастешь, голубчик, сам поймешь...
- Чего поймешь-то?
- То и поймешь. Все поймешь. Учись лучше.
- Что за привычка, ба? Скажет что-то и не договаривает. Что поймешь-то?
- А то, милый, что люди только перед богом равны. Это главное. Остальное - от лукавого.
- Бога нет. - Ну, началось. Наша старая игра.
- Кто тебе такую глупость сказал? - Вся подобралась, голос тверд, взгляд тревожен. Раз нет, то и быть равными не перед кем, по большому разумению, что и талдычут - у них все равны... Скажите, все равны- и в трамвае, и в черном авто? Никогда на земле такого не было и не будет - один умеет и то, и это, а другой ничего не умеет и не хочет уметь. Кто говорит больше всего о всеобщем равенстве, тот в первую голову себя ставит в особенное положение. Нехристи и хамы: отольются им наши слезы. Сколько лет поганят Россию, а ничего не выходит. Что ни возьми, все из кривых рук сыпется, расползается да разъезжается. Ничего путного не выйдет у антихристов на святой русской земле, будут еще, будут гореть в геенне огненной все, кто поднял руку против веры православной. Ни за что она не допустит оскорблений в адрес создателя, веры, не даст испортить окончательно мальчика. Кстати, по ее настоянию его крестили. Конечно, денег пришлось дать родителям, подарить кое-что из ценного... - Это, Андрей, глупость несусветная. Запомни, дорогой, если бы Бога не было, то не было никого нас. Впрочем, спорить не собираюсь. Нет Бога - пусть, значит, есть кто-то иной. Без Создателя нет жизни.
- Глупость?! Ты даешь, ба! Это все знают! В книгах доказано, что бога нет.
Она долго смотрит на него не мигая, понимает, что он отчасти валяет дурака, отчасти несет околесицу.
- Наверное, правильно написано в твоих книгах. К счастью, я их не читала. Нет, значит - нет! Что поделаешь? - Вымученная улыбка. - Но и порядка, голубчик, нет. А раньше, когда все почитали господа, порядок был. До свиданья, дорогой. Иди ко мне.
- Самолетики?
- Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. - Трижды крестит его, смеется:Самолетики. Ты так маленький говорил. Ну, все. Не забыла ничего? Кажется, нет. Пошла.
Глава 9. Twist again, twist again
- Возмутительно! - Ольга Николаевна, их новая классная руководительница с пятого класса в московской школе, изменилась в лице. - Что за родители такие, не понимаю! Я бы за такие знания в последнем рванье в школу пускала. Ходи, пока хорошие отметки не начнешь приносить.
Класс с радостью, что опрос по русскому остановлен, а время идет неотвратимо к перемене, загоготал, захихикал, заулюлюкал, хмыкнул и рассеянно улыбнулся, не придавая значения ее словам, - сегодня это Андрей Назаров, а мог оказаться кто-то другой.
- Прекратить! - Лицо классной пошло красными и белыми пятнами, пышные волосы дернулись на голове взад-вперед, глаза горели искренним возмущением. - Прекратить немедленно! Возмутительное поведение! Ваш товарищ, балбес балбесом, а штаны-дудочки напялить мозгов хватило. Плакать надо, а не смеяться. Ведь знаний в этой головушке - ноль! - Она ткнула холодными и жесткими пальцами в его затылок. Голова непроизвольно мотнулась вперед. Абсолютный ноль.
