KnigaRead.com/

Николай Лесков - Обойденные

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Николай Лесков, "Обойденные" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

- Все равно, как ни живи,- все скучно,- говаривал он себе, когда нестройность жизни напоминала ему о себе утомлением, расстройством нервной системы, или неудачей догнать бесполезно потерянное время в работе.

Теперь он не мог надивиться, как в былое время у него недоставало досуга написать в неделю двух довольно коротких корреспонденций, когда нынче он свободно вел порученный ему целый отдел газеты и на все это не требовалось ни одной бессонной ночи. Нестор Игнатьевич не только успевал кончить все к шести часам вечера, когда к нему приходил рассыльный из редакции, но даже и из этого времени у него почти всегда оставалось несколько свободных часов, которые он мог употребить по своему произволу. С шести часов он обыкновенно сидел в столовой и что-нибудь читал своим хозяйкам. Анна Михайловна любила чтение, хотя в последнее время за хлопотами и недосугами читала далеко меньше, чем Дора. Эта перечитала бог знает сколько и, обладая неимоверной памятью, обо всем имела собственное, иногда не совсем верное, но всегда вполне независимое мнение.

Гостей у Анны Михайловны и у Дорушки бывало немного; даже можно сказать, что, кроме Ильи Макаровича, У них почти никто не бывал, но к Долинскому кое-кто таки навертывался, особенно из газетчиков. По семейному образу жизни, который Долинский вел у Прохоровых, его знакомые незаметным образом становились и знакомыми его хозяек. Газетчики для Дорушки были народ совершенно новый, и она очень охотно с ними знакомилась, но потом еще скорее начинала тяготиться этим знакомством и старалась от них отделываться. Особенно ее антипатией были два молодые газетчика: Спиридон Меркулович Вырвич и Иван Иванович Шпандорчук. Это были люди того нехитрого разбора, который в настоящее время не представляет уже никакого интереса. Нынче на них смотрят с тем же равнодушием, с каким смотрят на догорающий дом, около которого обломаны все постройки и огонь ничему по соседству сообщиться не может; но было другое, старое время, года три-четыре назад, когда и у нас в Петербурге и даже частью в просторной Москве на Неглинной без этих людей, как говорят, и вода не святилась. Было это доброе, простодушное время, когда в известных слоях петербургского общества нельзя было повернуться, не сталкиваясь с Шпандорчуком или Вырвичем, и когда многими нехитрыми людьми ум и нравственные достоинства человека определялись тем, как этот человек относится к Шпандорчукам и Вырвичам. Такое положение заставляет нас несколько оторваться от хода событий и представить читателям образцы, может быть, весьма скудных размеров, выражающих отношение Доры, Анны Михайловны и Долинского к этому редкостному явлению петербургской цивилизации. И Шпандорчук, и Вырвич в существе были люди незлые и даже довольно добродушные, но недалекие и бестактные. Оба они, прочитав известный тургеневский роман, начали называть себя нигилистами. Дора тоже прочла этот роман и при первом слове кстати сказала:

- Нет, вы совсем не нигилисты.

- Как это, Дарья Михайловна?

- Да так, не нигилисты, да и только.

- Как же, когда мы сами говорим вам, что мы в бога не веруем и мы нигилисты.

- Сами вы можете говорить что вам угодно, а все-таки вы не то, что тут названо нигилистом.

- Так что же мы такое по-вашему?

- Бог вас, господа, знает, что вы такое!

- Вот это-то и есть; вот такие-то люди, как мы, и называются нигилистами.

- Знаете, по-моему, как называются такие люди, как вы? - спросила, смеясь, Дора.

- Нет, не знаем, скажите, пожалуйста.

- А не будете сердиться?

- Сердиться глупо. Всякая свобода - наш первый принцип.

- Так видите ли, такие люди, как вы, называются скучные люди.

- А! А вам веселья хочется.

- Да не веселья, но помилуйте, что же это целую жизнь сообщать, в виде новостей, то, что каждому человеку давно очень хорошо известно: "А знаете ли, что мужик тоже человек? А знаете ли, что женщина тоже человек? А знаете ли, что богачи давят бедных? А знаете ли, что человек должен быть свободен? Знаете ли, что цивилизация навыдумывала пропасть вздоров?" - Ведь это ж, согласитесь, скучно! Кто ж этого не знает, и какой же умный человек со всем этим давно не согласен? И главное дело, что все-то вы нас учите, учите... Право, даже страшно подумать, какие мы, должно быть, все умные скоро поделаемся! А в самом-то деле, все это нуль; на все это жизнь дунет - и все это разлетелось; все выйдет совсем не так, как написано в рецепте.

- Да вот, то-то и есть, Дарья Михайловна, что вы и сами выходите нигилистка.

- Я! Боже меня сохрани! - отвечала Дора и как бы в доказательство тотчас же перекрестилась.

- Да что же дурного быть нигилисткой?

- Ничего особенно дурного и ничего особенно хорошего, только на что мне мундир? Я не хочу его. Я хочу быть свободным человеком, я не люблю зависимости.

- Да это и значит быть независимой. Вы сами не знаете, что говорите.

- Благодарю за любезность, но не верю ей. Я очень хорошо знаю, что я такое. У меня есть совесть и, какой случился, свой царь в голове, и, кроме их, я ни от кого и ни от чего не хочу быть зависимой,- отвечала с раздувающимися ноздерками Дора.

- Крайнее свободолюбие!

- Самое крайнее.

- Но можно найти еще крайнее.

- Например, можно даже стать в независимость от здравого смысла.

- А что ж! Я, пожалуй, лучше соглашусь и на это! Лучше же быть независимою от здравого смысла, и так уж и слыть дураком или дурой, чем зависеть от этих господ, которые всех учат. Моя душа не дудка; и я не позволю на ней играть никому,- говорила она в пылу горячих споров.

- Ну, а что же будет, если вы, в самом деле, наконец, станете независимым от здравого смысла,- отвечали ей.

- Что? Свезут в сумасшедший дом. Все же, говорю вам, это гораздо лучше, чем целый век слушать учителей, сбиться с толку и сделаться пешкой, которую, пожалуй, еще другие, чего доброго, слушать станут. Я жизни слушаюсь.

- Да ведь странны вы, право! Теорию ведь жизнь же выработала,- убеждали Дору.

- Нет-с; уж это извините, пожалуйста; этому я не верю! Теория сочинение, а жизнь - жизнь. Жизнь - это то, что есть, и то, что всегда будет.

- Значит, у вас человек - раб жизни?

- Извините, у меня так: думай что хочешь, а делай что должен.

- А что же вы должны?

- Должна? Должна я прежде всего работать и как можно больше работать, а потом не мешать никому жить свободно, как ему хочется,- отвечала Дора.

- А не должны вы, например, еще позаботиться о человеческом счастье?

- То есть как же это о нем позаботиться? Кому я могу доставить какое-нибудь счастье - я всегда очень рада; а всем, то есть целому человечеству - ничего не могу сделать: ручки не доросли.

- Эх-с, Дарья Михайловна! - ручки-то у всякого доросли, да желанья мало.

- Не знаю-с, не знаю. Для этого нужно очень много знать, вообще надо быть очень умным, чтобы не поделать еще худшей бестолочи.

- Так вы и решаете быть в сторонке?

- Мимо чего пойду, то сделаю - позволения ни у кого просить не стану, а то, говорю вам, надо быть очень умной.

- Нестор Игнатьич! Да полноте же, батюшка, отмалчиваться! Какие же, наконец, ваши на этот счет мнения? - затягивали Долинского.

- Это, господа, ведь все вещи решенные: "ищите прежде всего царствия Божия и правды Его, а вся сия приложатся вам".

- Фу ты, какой он! Так от него и прет моралью! Что это за царствие, и что это за правда?

- Правда? Внутренняя правда - быть, а не казаться.

- А царствие?

- Да что ж вы меня расспрашиваете? Сами возраст имате; чтите и разумейте.

- Это о небе.

- Нет, о земле.

- Обетованной, по которой потечет мед и млеко?

- Да, конечно, об обетованной, где несть ни раб, ни свободь, но всяческая и во всех один дух, одно желание любить другого, как самого себя.

- Я за вас, Нестор Игнатьич! - воскликнула Дора.

- Да и я, и я! - шумел Журавка.

- И я,- говорили хорошие глаза Анны Михайловны.

- Широко это, очень широко, батюшка Нестор Игнатьич,- замечал Вырвич.

- Да как же вы хотите, чтобы такая мировая идея была узка, чтобы она, так сказать, в аптечную коробочку, что ли, укладывалась?

- То-то вот от ширины-то ее ей и не удается до сих пор воплотиться-то; а вы поуже, пояснее формулируйте.

- Да любви мало-с. Вы говорите: идея не воплощается до сих пор потому, что она очень широка, а посмотрите, не оттого ли она не воплощается, что любви нет, что все и во имя любви-то делается без любви вовсе.

Дорушка заплескала ладонями.

Эти споры Доры с Вырвичем и с Шпандорчуком обыкновенно затягивались долго. Дора давно терпеть не могла этих споров, но, по своей страстной натуре, все-таки опять увлекалась и опять при первой встрече готова была спорить снова. Шпандорчук и Вырвич тоже не упускали случая сказать ей нарочно что-нибудь почудней и снова втянуть Дорушку в споры. За глаза же они над ней посмеивались и называли ее "философствующей вздержкой".

Дора с своей стороны тоже была о них не очень выгодного мнения.

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*