Даниил Салва - Стена моего путешествия
108
Мы любим читать книги. Мы пробегаем глазами по словам и пытаемся с помощью таланта писателя понять ощущения героя, его следующий шаг... А может, важнее, что чувствует автор (так во всяком случае считает Кот)? Не знаю. Каждый, наверное, ви- дит происходящее под своим собственным углом. Это как зерка- ло: изменил положение и видишь совсем другое, хотя сам и с места не сдвинулся.
Недавно закончил писать рассказ о К-Д (Зима. Осень. Поздняя осень). Как завелось в последнее время, прочёл его по телефону Ирине. Закончил декламировать и тут же спросил, получилось ли у меня выразить идею одиночества? Она ответила, что в общем-то неважно, чтоб читатель увидел то, что вижу я, чтобы он чув- ствовал, что и я. Конечно, неважно. Просто хотелось бы...
Когда мне было лет девять-десять, я впервые задался философ- ским вопросом. Причиной тому послужило моё наблюдение в течение некоторого времени за муравейником. Помнится, я скло- нился над ними и подумал: вот ходят они туда-сюда, заполняют свою жизнь, таскают ветки, может, и говорят как-то между со- бой, и не знают, что стою я сейчас у них над головой и в любой момент могу принести им смерть; а вот не наступлю, пройду мимо, и, может, проживут они свои муравьиные жизни ещё раз двадцать-тридцать, а может, и бесконечное число раз.
Мы тоже как-то заполняем свою жизнь. Кто мещанством (не понимая того), кто принципами, кто идеями: ну там, подставь щёку, не подставь... Заполняем свою жизнь, кто чем.
Голос из зала.
- А можно, я заполню свою жизнь тишиной?
- А зачем?
Тишина, конечно, хорошо, но только, когда уже уверенно зна- ешь, что такое шум. Вообще, попробуй накушаться чем-то... чтоб было с чем сравнивать. Наешься проституток и становись актив- но-верным мужем, напейся алкоголя и переходи на натуральные соки, - тогда лучше сможешь ощутить их натуральность, гуляй ночами, а потом ложись вовремя спать (перед сном две странич- ки книги и жену в щёчку), завтра рано вставать (зевая).
109
Каламбур души.
Значит так: концерт. Огромный зал. Много света.
Я. Я посвящаю этот концерт своим друзьям, которые погибли в автокатастрофе.
В зале молчание. Все напряжённо смотрят на сцену. Выходят знаменитые певцы, артисты, музыканты. Представление начина- ется. Зал постепенно оттаивает.
Выхожу на сцену.
Я. Мы познакомились, когда нам было по шесть лет. (На боль- шом экране проецируются наши детские фотографии. В глазах женщин появляются слёзы.)
Вступают лучшие джазисты мира.
Снова выхожу на сцену. Уже во всём чёрном.
Я. Они плыли на яхте. Налетела буря, и море похоронило их.
(Зал в смятении.) Вступает Диксиленд. Много труб, ксилофо- нов, тромбонов (что у них там ещё?). Музыка заглушает непонят- ные возгласы.
Я. Мы с вами, зритель, навсегда останемся с ними.
На огромном экране вновь наши фотографии - нам там по сем- надцать. Некоторые женщины откровенно плачут.
Я (Уже крича). Я приглашаю их на сцену. Я люблю Вас!
Они почти не изменились. Зрители узнают их.
(Женщины рыдают. Мужчины в недоумении.)
На сцене симфонический оркестр с двумя дирижёрами и двумя барабанами, джаз-банда, квартеты, квинтеты, группа пантомимы.
Все играют и танцуют. Веселится и ликует весь народ. Мы по- ём, обнявшись. Фейерверк. Залпы.
(Следующая сцена. Место действия - большой город.)
Я хочу написать большой плакат. Размышляю. Можно написать каждую букву размером с окно многоэтажного дома, и тогда пла- кат займёт место метров в двадцать. Можно написать каждую букву размером в дом, следующую букву на другой дом и так да- лее. Тогда плакат займёт место в несколько улиц. Можно напи- сать каждую букву размером в улицу, можно написать каждую букву размером в микрорайон, в город... Можно всё.
110
Тихий, старый голос:
- Подожди, подожди. Сосредоточься. Не торопись. Всегда дай приблизиться. Ты чего это курок дёргаешь? Не балуй! Спокой- ненько. Нервишки шалят с непривычки? Это нормально. Это всегда так, когда впервой. Ну, будя, будя тебе... Это ничего, что всё изнутри чешется. Это даже хорошо... Погоди, погоди. Чем ближе - тем вернее. Оно понятно, что и опаснее, как ближе-то, зато вернее, а нам верней и надо. Приклад-то к плечу поплотнее, поплотнее. Чтоб частью плеча приклад стал-то. Чтоб частью тебя стал. И ствол, ствол не води. Чай, не рыбу пришёл удить. Смот- ри-ка... Умник...
Ты, дядька, ни о чём таком не думай. Прошло уж время, когда думать всурьёз надо. Ты сейчас о патроне думай, что в ствол заг- нан. Чай, одностволка у тебя - нельзя промахиваться. Времени перезарядить никто нам не отпустит. И пусть осечек у нас не бу- дет. Нельзя нам осечек. Осечка - погибель верная.
О, гляди-ка, выходит. Тише мне! Стрелять по команде... Спо- койно. Почти всё уже видно. Ещё чуточек... Не гони...
И вдруг схватившись за лицо, забыв про осторожность, громко:
- Бес чёртов! - что-то с глазами! Старый стал, уж плохо вижу, а ты по молодости и не понять можешь. Ах, очи мои старые!
И подумав мгновение:
- Да что б ни было, - всё одно! Что смерть там, что жизнь, что разлука, что встреча. Там разберёмся... Стреляй в неё!
111
Кот пришёл домой, когда Боря уже спал. Хотелось просто с кем-то поговорить. Кот открыл дверь, сел на Борину кровать; Бо- ря не просыпался. Хотелось с кем-то поговорить. Посидел; не просыпался.
Встал, вышел, громко захлопнул за собой дверь. Не проснулся.
Разделся, лёг в кровать. Немного почитал и заснул.
Утром поднялся с трудом. Боря уже был на работе, но Коту на это было наплевать.
*
Это - самый короткий
и самый злой его рассказ.
Моя случайная знакомая
В достаточно известном городе N в таком-то году,наверное, к радости своих родителей, родился господин L (фамилию, к сожалению, история не сохранила).
Через 78 лет, 9 месяцев и 10 дней, господин L благополучно скончался.
Историческая сноска: 78 лет, 9 месяцев и 10 дней - средняя продолжительность жизни жителей города N.
112
Смерть, море, пустыня, ветер, гроза, восход солнца, буран, волны, заход солнца, дым, лёд, кратер, шторм, вулкан, туман, буря, кровь, блеклость, низость, роскошь, низость-роскошь, цвет, звук, горы, оргазм, стыд, тупик, дождь, пик, апогей, апофеоз, сумрак, рок, доблесть, предательство, доблесть, слёзы, взрыв, падение, взлёт, нищета, взгляд, поток, одиночество, вор, глаза, победа, близость, проигрыш, варвар, роскошь, боль, стоп.
Букет, лес, картина, книга, стоп.
Театр, сцена, люди, индивидуум, стоп.
Интеллект, мысль, мысли, мысль, даль, брег, стоп.
Занавес, опера, скрипки, стоп.
Первая скрипка, стоп.
Пиччикато, стоп. Смерть.
113
Я начал и закончил эту книгу. Я счастлив, что она напечатана. Я счастлив, что смог выплеснуть из себя всё это...
Я искренне благодарю Вас за участие в этом катарсисе на рус- ском языке; я снова чист, снова я, снова готов любить и быть любимым...
Да здравствует любовь и чувства!
Да здравствуют искренние друзья, которых почти не бывает!
Да здравствует чистая любовь, которой тоже почти не бывает!
Да здравствует жизнь!
Да здравствует море цветов!
Да здравствует всё то, что кончается счастьем!
Да здравствует всё то, чего не бывает и случается раз в неделю!
Купите, пожалуйста, бутылку шампанского и клубнику, а по- том займитесь любовью! - это будет нашим прощанием. Вери- те Вы или нет, но в процессе чтения этой книги Вы полюбили меня, а я Вас; а ещё через пару минут мы забудем друг о друге, но пока эти пару минут не прошли, я призываю Вас: "Копите моменты счастья, любви, искренности, слёз, чувств, чувств, чувств... Да здравствуют чувства, рождённые чувствами! На- бирайте свои чувства и выплёскивайте их! Давайте любить лю- бовь и чувствовать чувства! Давайте любить себя!"
Мне было хорошо с Вами. Если бы не было Вас, не для кого было бы писать эту книгу - книгу моих чувств. Я благодарен Вам за то, что Вы есть. Я люблю, люблю Вас. Я говорю Вам: "Прощайте".
Прощайте, у меня ещё куча дел.
(Конец первой части.)
114
Стена моего путешествия
Роман
Всему тому,
что меняло меня,
а значит, - и мир
вокруг меня...
...Прощай, прощай! Печальный твой напев
Уходит за поля... через листву
Опушек дальних... вот и скрылся он,
Холмы перелетев...
Мечтал я? - или грезил наяву?
Проснулся? - или это снова сон?
Джон Китс
Май, 1819
Из "Оды соловью"
1
С самого утра лил дождь, возможно, он начался уже ночью. Ту- чи плотно обволокли небо, явно намереваясь надолго удержать занятую территорию, а потоки воды не позволяли увидеть, что происходит в десяти метрах. Время от времени гром разряжал свою артиллерию или молния острыми сверкающими клинками кромсала атмосферу. Земля превратилась в месиво, и казалось, нигде уже не найти твёрдого участка земли. Всюду зияли громад- ные лужи, скрывающие земную поверхность, и очень трудно бы- ло предугадать, насколько глубока эта западня из воды, до того, пока не ступишь на неё.
Джек любил дождь, особо он любил его, находясь в тёплой квартире. Очень приятно обозревать дождь в свободном сухом свитере, шерстяных носках и мягких, байковых домашних шта- нах. Хорошая примета к отъезду - дождь, - подумал Джек, - хо- рошо уезжать в дождь. Всё становится чистым, - и позади и, что ещё важнее, впереди. Ты едешь к чему-то новому, неосквернён- ному... Прекрасно что-то менять в дождь. Едешь себе по дороге, потом идёшь по городу. Тебя задевают прохожие, их плечи, зон- ты. Ты идёшь по лужам, твои подошвы постепенно намокают, вода иногда попадает за край ботинок. Куртка и брюки уверенно превращаются во влажные тряпки. Шапка намокает настолько, что создаётся впечатление мокрой головной повязки, с которой падают толстые, тяжёлые капли. Эти капли стекают по лбу и дальше по щекам, оставляя холодный след и микросмерти ма- леньких, невидимых клеток лица. Самые упорные капли доходят до шеи и проникают внутрь - тёплое пространство, где дышит живое тело. Там капли находят свою смерть, но боже, до чего же сладостна эта смерть! Это тебе не катиться по голой, открытой щеке, где дует ветер и идёт дождь, где всё открыто холоду, сквоз- няку улиц, взглядам прохожих. Другое дело внутри, под одеж- дой. Это совсем другое дело. Это рай, в котором не стыдно и уме- реть...
