Нина Катерли - Дневник сломанной куклы
Негромко и сухо прогремело - это был даже не гром, а хруст, будто крокодил разгрыз кого-то и успокоился. Но ненадолго, продолжал жрать - хруст повторился, более громкий и отчетливый, хлестнула далекая молния, воздух стал плотнее. Но дождь не начинался.
Делать ничего не хотелось. Телевизор? На хрен. "Левые", "правые"... Его этот базар не касается, пускай ищут лохов. Положил он на эту политику, по жизни надо одно - зарабатывать, кормить семью, а эти разборки наверху... Да пошли они все! Включил компьютер - точно. Послание от Катерины. По-русски и короткое: "Клинику выбрали окончательно, послезавтра летим туда с отцом. Что у вас? Как мама, дедушка, Филимон? Всем привет. Аську и Славика поцелуй! Настроение хорошее, операции не боюсь. А вообще здесь - филиал Рая. Кстати, куда девался Димка? Ни вчера, ни сегодня - ни строчки, а я ведь уезжаю, так что переписка будет временно прекращена. А вам отец будет звонить - чтобы были в курсе. Целую". Опять больница, опять наркоз... Говорят, каждый общий наркоз забирает у человека несколько лет жизни... Катюшка ни разу не пожаловалась. "Филиал Рая"... Как бы в настоящий рай не угодила. Нет, все правильно! Больше некому, он - брат, он был обязан. А что это Димка ей не пишет? То бегал, торчал тут целыми днями, страсти, ссоры, примирения. А уехала - и с концами. Ведь ей, в каком бы "раю" там ни жила, каждое слово из дому - как воздух.
Воздуха между тем в комнате становилось все меньше. Небо за окном стало совсем черным, молнии сверкали непрерывно, после каждой, с отрывом в несколько секунд, гремел гром. Сплошной салют, а - ни капли. Пройдет стороной?
Владимир поднял с полу свой мобильник, тот был дохлый, как воробей, которого он в детстве убил из рогатки. Вставил камень, натянул резинку, прицелился и убил. Гад.
Он подошел к столу и набрал Димкин номер - слава Богу, хоть этот телефон работает, а ведь приходило в дурацкую башку и его разгрохать.
У Димки сперва не брали трубку, потом подошла тетя Зина. Сразу узнала и затарахтела.
- Вовочка! Так Митюши ж нету, он теперь дома - редко. Как ясно солнышко. Может, у Юленьки, все у нее, и днем, и ночью... - в голосе отчетливо звучало злорадство - что, не достался мой сынок твоей хромоногой сестричке? Зря старались!
Она явно ждала расспросов, но не дождалась, старая карга. Владимир спокойно попрощался.
Это что еще там за Юленька? Ах, ты, сволочь! А может, старуха врет? Понятно, Димка - взрослый мужик, двадцать второй год пошел, баба нужна, без вопросов. Но... Несчастная Катюха! Она ведь даже не понимает, ЧЕГО ее лишил тот козел... А может, понимает? Тогда совсем худо. А он тут разнюнился. Раз в жизни сделал, можно сказать, то, что был обязан... Козел вонючий столько лет жил, жрал, пил. Трахался. А он, братец, теперь разводит сопли: ах, ах, убил человека. Человека? Козла отвязанного! Главное, у всех все нормалёк - у него самого жена и сын, у Димки, видишь ли, теперь какая-то... как там ее? У одной Катюшки - "филиал Рая"... И еще неизвестно, чем кончится новая операция. Женька тогда тоже говорил: у них там, в Штатах, профи - первый класс, и оборудование, и все. Скорей всего, будет ходить без палки. И - что? Можно представить, как это - "без палки". Так и так - хромая. Нет, ублюдок должен был расплатиться по полной программе! И Димке, кстати, заодно бы морду набить - хоть написать-то он ей может, сукин сын? Или до того ошалел от своей соски, что уж не помнит ни черта? Хреном думает вместо мозгов!
За окном шумело и трещало - он и не заметил, что на улице давно льет.
Спать. Лечь и выспаться до дна. Обойдутся в банке! Нет, сперва написать Катерине... А про Димку - что? Мол, у того Юленька? Черт бы его побрал. Дождись операции - тогда и баб заводи... Нет, зудит... Но почему так тошно?!
Все-таки он написал сестре. Дома, дескать, все в порядке, все здоровы, Филимон гоняет птиц, погода хорошая, от семейства приветы. И - ни пуха, ни пера. Лично он на что хочешь готов спорить - операция пройдет успешно. Про Димку писать ничего не стал, врать не хотелось, а сообщать про телку?.. Катька, дурища, писем ждет, а он, может, в данный момент как раз и... того.
* * *
Дмитрий и вправду был у Юли. Впервые за те недели, что прошли с Катькиного отъезда. С того момента, когда, прощаясь в аэропорту, Катя поцеловала его, и это был не прежний, небрежно-дружеский поцелуй, а настоящий, о котором он мечтал все эти годы. Этот ее поцелуй, а потом письма, которые она регулярно присылала ему по электронной почте! И его послания ей... Все это сделало отношения с Юлькой какими-то... другими. Теперь, уж точно, он виноват - и перед ней, и перед Катей.
Самое-то интересное, что дома у Дмитрия компьютера не было, послания приходили в редакцию, где электронную почту принимала именно Юлька. Конечно, он был уверен, - чужих писем она читать не станет. Но она же видела - кому послание и от кого. Она не могла не видеть выражения его лица, когда он открывал и читал эти письма, когда писал ответы. И он не мог не замечать, как, сухо бросив: "Митя, там - тебе", Юлька всегда выходила из комнаты. А заглянув и обнаружив, что он все сидит и сидит у компьютера, исчезала опять. Она теперь не звала его к себе, виделись, в основном, только в редакции - как и раньше допоздна сидели над номером, если шла верстка, потом он провожал ее до дому, и у парадной прощались. Юлька изо всех сил старалась быть веселой, независимой, как всегда, чуть что, бросалась помогать. Ее работа по-прежнему восхищала Дмитрия своей быстротой, точностью. И она была для него его Юлькой-котом, трогательным, маленьким и таким мужественным. Хоть бы раз упрекнула, заплакала, спросила, что наконец происходит, почему он раньше приходил и оставался до утра, а теперь все это вдруг кончилось? Ему тоже не хватало их свиданий, его тянуло к ней. Он должен был объясниться. По-честному. И сейчас, когда они чинно сидели у нее на кухне и светски вели кретинский какой-то разговор почему-то о театре, он смотрел на ее шею и грудь и хотел только одного: подойти, обнять, взять на руки... Но он же пришел для решительного объяснения! Пока шел, думал: теперь, когда Катерина как бы дала понять, что он ей не совсем безразличен, объятия с Юлькой были бы... изменой. И вот сейчас... Господи! "Как бы дала понять...", "не совсем безразличен". На самом деле, это ему хотелось понять именно так! "Измена". А то, что он собирается сделать, не измена? Вот этому... Коту да и себе самому хотя бы! Так. Спокойно. Он любил Катерину много лет. Сколько раз они вот так же сидели вдвоем у нее в комнате, в пустой квартире. Он знал - нельзя. Ничего... нельзя. Ну и что с тех пор изменилось? Да, она пишет почти каждый день. Письма длинные, интересные. Но в них же и намека нет на какие-то ее чувства! А тогда, в аэропорту? Что-то вроде каприза? Или опять же - собственные его выдумки? Поцеловала, прощаясь надолго, самого близкого друга. И что?
А он? Чувствовал он к Кате то, что сейчас испытывает к Юльке? Ну, хорошо, кто-то может сказать: там была Высокая любовь, он даже думать себе запрещал об этом. Верно, запрещал. Ну, а сейчас тогда что? Животная страсть? Но почему же ему хочется не просто схватить Юльку и тащить в койку? Ему хочется взять ее на руки, такую легонькую, целовать рыжие завитки на макушке и... просто носить по комнате, а она чтоб уткнулась лицом ему в грудь. Она такая доверчивая, преданная. Она его любит. Не "как бы", а всерьез. Он ей нужен.
- Кот! - позвал он тихо.
- Кота больше нет, - сказала Юлька, вымученно улыбнувшись.
Но Дмитрий не собирался ее слушать. Он шагнул к ней, обнял и уткнулся лицом в мягкие завитки, пахнущие полем, какой-то горьковатой травой.
- Кот, конечно, Кот, - сказал он, целуя ее волосы, глаза, все лицо, шею, плечи. - Ты - мой Кот.
Юлька затихла. За окнами гремело, но они ничего не слышали.
Уже под утро, сидя с ногами в кресле, похожая в длинной и широкой ночной рубашке больше на медвежонка, чем на кота, она спросила:
- Что будем делать?
Спросила потому, что Дмитрий только что сказал, что любит ее, окончательно понял это сегодня, вот сейчас. Никакой жизни без нее он себе просто не представляет. И дело тут не... не в том, что было этой ночью и раньше, а в ней. Она - его ребенок, "половинка", самая родная.
- Что будем делать? - сурово повторила Юлька. Ее глаза были огромными, на побледневшем лице ярко выделялись обычно незаметные веснушки.
- Будем вместе, - сказал Дмитрий.
Она упрямо затрясла головой, и кудряшки упали на лоб.
- А как же?..
- Я напишу, объясню... Катя умная, она поймет. Знаешь, сколько раз я просил ее выйти за меня замуж? Она отказывалась. Я напишу... попозже.
Юлька помолчала. Потом спросила тихим голосом:
- Она же тебе каждый день письма шлет, я ведь вижу.
- Теперь? Другое дело. Она там, далеко, чужая страна... Все, что было здесь, кажется лучше... Письма - это просто вид общения. Дружеского.
- А когда операция? - спросила Юлька.
- Я... я не знаю, скоро, наверное. Я как-то так... несколько дней уже...
- Знаю. В компьютере для тебя два послания, непрочитанных. Это свинство. Прочитай, может, и узнаешь - когда.
