Николай Почивалин - Последнее лето
То, что над его головой собрались тучи, Тарас Константинович почувствовал сразу, едва вошел в узкий коридор треста. Обычно, когда он появлялся тут, с ним наперебой здоровались: мелкая канцелярская сошка почтительно, рангом повыше - с уважением, еще повыше - по-приятельски шумно. Тарас Константинович знал всех не только в лицо, но знал и цену каждому.
Сегодня все было иначе. Пробегающие с бумагами служащие торопливо, на ходу кивали, бросая любопытные сочувствующие, а когда и не очень сочувствующие взгляды; за спиной, пока Тарас Константинович шел, умышленно косолапя, возникал шепоток. Почуяли, крысы бумажные!..
По-прежнему - на равную ногу, по-дружески, разрешив себе фривольность, - перекинулся с ним только главный бухгалтер, бравый детина гвардейского роста, с замедленными, полными достоинства жестами.
- Ждет, - многозначительно кивнул он, выйдя из приемной и пожимая директору руку. - Не понимаю, Тарас Константинович, зачем вам это надо было? С вашим-то положением!..
- Да так уж вышло, - смиренно ответил Тарас Константинович.
- Да, да, нехорошо. - Главный бухгалтер доверительно взял директора под руку. - Не обижайтесь, Тарас Константинович: написал я докладную и на вашего Бориса Ивановича. Всю картину он мне по тресту портит.
- Это вы мне его портите.
- Чем же это? - удивился главный.
- Циркуляр, а не человек стал. С женой скоро спать перестанет: инструкции подходящей до сих пор еще нет.
- Все шутите, шутите! - Главбух выдернул руку, шагнул, широко улыбаясь, кому-то навстречу.
Ничего не знали пока два директора дальних совхозов, затащившие Тараса Константиновича в угол коридора.
- Скоро освободитесь, Тарас Константинович?
- Не знаю. А что?
- Сообразить хотим, - плутовато подмигнул чернявый директор прихоперского совхоза. - Закажем столик в "Суре". Хоть посидим, душу отведем - очумели ведь совсем.
- Не могу, друзья. - Тарас Константинович кивнул, усмехнувшсь, на обитую дерматином дверь приемной. - Ждет.
- Что, или на ковер?
- Вроде того.
- Ну, не может быть. - В голосе чернявого прозвучало искреннее сомнение. - Вам-то, передовым, что. Это с нас, середнячков, стружку снимают!
- Нет уж, без меня, - твердо отказался Тарас Константинович. Лет десяток назад он даже любил такие случайные, накоротке, застольные встречи с коллегами, бывало, что сам и организовывал их, - теперь после случайной рюмки приходилось день-другой, морщась, кидать под язык белые плоские лепешки.
Директор треста вышел, как обычно, из-за стола, но лицо его осталось озабоченно-хмурым.
- Вот - почитайте.
Тарас Константинович вооружился очками, иронически хмыкнул. Наискосок текста, отпечатанного на машинке, была начертана короткая, как окрик, резолюция:
"Разобраться - наказать". Знакомая подпись под ней принадлежала начальству большому и на расправу скорому.
Жалоба была написана внешне убедительно, в тысячекратно проверенных выражениях: "...следуя порочной практике прошлых лет, трест...", "своеволие директора совхоза, забывшего...", "безответственное отношение к договорным обязательствам поставили под угрозу срыва...", и, конечно же, "обращая ваше внимание, просим..."
- Договорные обязательства первыми нарушили они. - Тарас Константинович вернул бумагу, неторопливо уложил очки в футляр. - Я вынужден был так поступить.
Директор треста бережно положил бумагу посредине стола, еще раз взглянув в верхний левый угол ее, - впечатление было такое, что грозная резолюция гипнотизировала его.
- Я предупреждал, Тарас Константинович: повремените, повремените!
- Это равносильно совету выкинуть полтораста тонн на свалку. А мы спасли их. Вагоны, кстати, заместитель председателя дал. Он же знает. Разберитесь.
- Разобрались! Видите, что из этого получилось? - Директор раздраженно ткнул пальцем в бумагу.
- Вижу и отказываюсь понимать. В Чапаевском двести тонн выкинули. Скормили лошадям и коровам вместо овса и сена. А я положил тридцать тысяч государству на счет. Положил, а не выкинул. - Тарас Константинович сдержал раздражение, просто, как-то очень по-человечески сказал: - Ведь хреновину городишь, Семен Семеныч.
В глазах директора треста на секунду мелькнуло замешательство.
- Как человек, как коммунист, я понимаю вас. Как руководитель - нет.
- А я никогда такого раздвоения личности не испытывал, - ядовито, теряя терпение, сказал Тарас Константинович, дипломатничать уже было незачем.
Директор треста стянул губы бантиком - молча проглотил обиду.
- Пишите объяснение. И должен сказать: приказом по тресту я вынужден объявить вам строгий выговор.
Чтоб другим неповадно было.
- Валяйте. - В голосе Тараса, Константиновича, помимо его воли, прозвучала досада. - Два еще прежних висят, с третьим на пенсию пойду.
- Откуда два? - чуть опешил директор.
- Один позапрошлогодний - это до вас еще. А второй вы уж вкатили. Так же вот - за нарушение финансовой дисциплины. - Тарас Константинович перешел на официальное "вы". - Наверно, помните: это когда мы дом досрочно сдали...
Стекла директорских очков в модной золоченой оправе - от неловкости, смущения - на секунду, казалось, отпотели, но молодое симпатичное лицо осталось все таким же непреклонно-замкнутым.
- И бухгалтеру вашему - тоже.
- Ладно. Я его в конце квартала из своего фонда премирую.
Директор снова подержал губы крепко сжатыми.
- Пишите. Я жду.
- Может, потом подошлю?
- Нет, сейчас.
Тарас Константинович опять достал свои допотопные испытанные окуляры в удобных массивных ободьях, положил перед собой чистый лист.
Писал он коротко, резко, - директор треста вышел, вернулся, неприкаянно вышагивая по кабинету, и радостно откликнулся на чей-то так уместно прозвучавший звонок.
Положив объяснение, Тарас Константинович прислушался - директор разговаривал с председателем "Сельхозтехники", - попросил:
- Спроси: у себя будет? Рации хочу посмотреть.
Директор кивнул, заговорил оживленнее:
- Николай Дмитрич, ты никуда не собираешься?..
Нет, не я. Купец к тебе богатый придет... Знаешь, знаешь. Покажи ему эти "РСВ".
Все еще по инерции улыбаясь, он пробежал объяснение - разочарование тотчас смыло улыбку.
- Ну, что же - ладно.
Расстались они холодно, недовольные друг другом.
- К Муравьеву, - буркнул Тарас Константинович, усаживаясь в машину.
- Это в "Сельхозтехнику", что ли? - спросил Петр.
- А ты будто не знаешь. Куда ж еще?
- Муравьев есть и в управлении, - спокойно возразил Петр.
Он покосился на директора, - Тарас Константинович перехватил его усмешливый понимающий взгляд, отвернулся, сердито рассматривая правую сторону улицы.
- Нужен мне тот Муравьев - как мертвому припарка!..
Председатель "Сельхозтехники" грузный, бритоголовый и громогласный, увидев Тараса Константиновича, приятельски хохотнул:
- Вот значит кто - купец-то богатый! Проходи, садись - таким купцам всегда честь и место! Как "газик"- то - бегает?
- Бегает, спасибо.
- Ну! Для милого дружка - и сережку из ушка!
Держался председатель эдаким рубахой-парнем, но был из тех, кого на кривой не объедешь. Тарас Константинович всегда чуточку страдал от его зычного голоса, напористости и одновременно ценил. Иметь с ним дело было приятно, решал он сразу, без волынки, обещания выполнял, а если уж отказывал - окончательно.
- Теперь тебе, значит, "РСВ" понадобились? - продолжал шуметь он. Сделаем - это одобряю. Двадцатый век - техника! Иди в облуправление, бери распоряжение и получай. Не пожалеешь: фирма надежная. Болгария.
- Все ж ты мне, Николай Дмитрич, сначала растолкуй, что за штука, с чем ее едят. Куда, например, ее ставить?
- Как куда? Да куда надо! В каждом отделении, в конторе. У себя в "газике" поставишь.
- Ну, в "газике", пожалуй, баловство. А в ремонтную летучку - полезно.
- Во, правильно. Возьмешь десять комплектов - и пан королю!
- Сколько же комплект стоит?
- Чепуха - триста девяносто рублей.
- Ого! - Тарас Константинович присвистнул, хотя про себя отметил, что не так уже это дорого. - А скидочки за опыт не будет?
- Не жмотничай! - хохотнул председатель. - Тебе такие деньги - что мне чихнуть! Ты же единоначальник.
Иди оформляй - и разговору конец!
- Едипомолчалышк - это еще так сяк. - Тарас Константинович насупил брови, невольно вспомнив недавнее объяснение в тресте. - Еще что мой министр финансов скажет. Твой-то разве не прижимает?
- Главбух? Еще как! Задумал новые шторки в машину себе повесить, так веришь - год уламывал.
- То-то и оно. А поглядеть-то их можно? Не кота же в мешке брать.
- Чудак человек - ну, конечно! Пойдем я тебя сведу в наш диспетчерский пункт. Есть там у меня чудо-девица, она тебе все и покажет.
С легкостью, неожиданной, казалось бы, для такой туши, председатель сбежал по крутой лестнице, увлекая под руку Тараса Константиновича, толкнул дверь со строгой табличкой "Вход посторонним воспрещен". Небольшая комната с аппаратами на столах сразу стала тесной - прежде всего от громкого хозяйского голоса председателя.
