Александр Филиппов - Не верь, не бойся, не проси
Неуклонно вечер приближался, плазменное солнце висело низко, у самого окна, обдавая тесную кухоньку жаром. Ирина Сергеевна заперла квартиру и вышла на улицу, где все-таки чувствовалось легкое дуновение ветерка, остужающего раскаленный, оплывший под беспощадными солнечными лучами город.
Старый район, где обитал бывший муж Фимки, находился неподалеку, через три остановки, если добираться общественным транспортом. Его узкие улочки, застроенные рядами одноэтажных особнячков, заросли тополями и кленами, а обитавшие тут вечные старушки на трухлявых крылечках ждали с незапамятных времен кого-то, вглядываясь потускневшими глазами в конец горбатых, заплесневелых улочек, да так и не могли дождаться...
Осторожно ступая по усыпанной золой тропинке, как по скрипучему праху, шла Ирина Сергеевна к человеку, которого знала много лет назад молодым, полным надежд и честолюбивых стремлений.
Все оказалось даже хуже, чем ей представлялось. Новокрещенов обитал в древней халабуде, осевшей по самые окна в землю. В глубине двора стоял дом попросторнее, из белого силикатного кирпича сложенный. Возле него роилась орава голопузых детей - чернявых, цыганят, что ли? Завидев незнакомку, шагнувшую за кривую калитку, чудом держащуюся на одной петле, пацанята сыпанули, обступили галдя.
- Здравствуйте, - сторонясь протянутых к ней грязных ручонок и пытаясь не выказать брезгливости, вежливо обратилась к ним Ирина Сергеевна. Подскажите, пожалуйста, ваш сосед, Георгий Новокрещенов, дома?
Дети таращились на нее, лопоча что-то на тарабарском языке, а мальчик постарше обошел Ирину Сергеевну сзади и шлепнул ее пониже спины, отскочил с визгом, а потом показал большой палец, сверкнув дьявольским антрацитом глаз.
Галдящую стаю разогнал вовремя подоспевший Новокрещенов. Бесцеремонно раздавая затрещины, он протиснулся под визг детей к гостье, улыбнулся смущенно:
- Какими судьбами? - спохватившись, указал на убогий домишко. - Как говорится, прошу к нашему шалашу...
Опасливо пригнувшись под низковатым даже для нее косяком, Ирина Сергеевна вошла в сенцы. Половицы жалобно вздыхали при каждом шаге, в "шалаше" оказался еще один жилец - белобрысый, всклокоченный парень в куртке и штанах маскировочной расцветки. Притулившись на низенькой скамеечке у рыжей, не беленной давно печи, он чистил картошку, ловко управляясь огромным ножом. От грязного клубня в помойное ведро сползала извилистой лентой, исчезая без плеска в мутной воде, картофельная шелуха.
- Ба-а! - удивился и, похоже, обрадовался он при виде гостьи. Встал, оказавшись ниже Ирины Сергеевны, но не комплексуя нисколько по этому поводу, радушно предложил: - Как раз к обеду! Щас я картошечки нажарю, да за бутыльком слетаю! Что предпочитаете, беленькое али красненькое?
- Оставьте, пожалуйста, - поморщилась Ирина Сергеевна и помахала рукой у лица. - Ну и запах у вас... Табаком, перегаром...
- Мужичий дух, - подтвердил без смущения белобрысый. - Так в армейских казармах и тюремных бараках пахнет. Помню, когда мы под Гудермесом стояли, нас в палатке восьмиместной два взвода набилось. Сорок орлов, месяц немытые, а жратва - каша перловая в консервных банках.
- Ванька! - прикрикнул Новокрещенов, - кончай трепаться. Выйди во двор, перекури пока...
- Есть! - козырнул, приставив к виску лезвие ножа, Ванька, а потом неожиданно метнул нож, и тот, свистнув, вонзился в дверной косяк, завибрировал эбонитовой рукояткой басовитым шмелем: "взы-у-взы..." - Прошу прощенья, м-мадам, - галантно всплеснул он пламенем спутанных, врастопырку, кудрей, обошел осторожно гостью и через мгновение голос его уже доносился во дворе: - Ну, мальчики-душманчики, налетай! Щас будем приемы рукопашного боя отрабатывать! - и ответный визг восторженной ребятни.
Новокрещенов, глядя в окно, покачал неодобрительно головой:
- Простота русопятая! Папаша этих пацанов таких, как Ванька, на Памире отстреливал, а он с ними развлекается... Садись, Ирина, рассказывай, что случилось. Не зря ведь пожаловала?
Ирина Сергеевна села на краешек табурета, сказала, теребя в пальцах скомканный платочек:
- Фимка умерла.
Новокрещенов воззрился на гостью растерянно, поскреб пятерней серебристую щетину на подбородке, спросил:
- Господи, она-то с чего?
- Рак. А потом этот... Ну, в общем, суицид... - всхлипнула Ирина Сергеевна, промокнув глаза.
- Ну дела-а... - Новокрещенов явно не знал, как реагировать на такое известие. И это понятно. С одной стороны, Фимку ему, безусловно, жалко. Расстались они легко, беззлобно, Ирина Сергеевна не помнила, чтобы подруга хаяла бывшего мужа. Так, досадовала порой, что оказался не тем человеком, какой ей нужен, потому и не сложилось... С другой - они не жили вместе уже больше пятнадцати лет, детей у них не было... Нет, горевать шибко он не мог, это было бы фальшиво. Просто оборвалась еще одна нить, связывавшая его с прежней, благополучной жизнью, и это, конечно, тоже болезненно.
Новокрещенов скривился, опять потер неряшливо заросшую щеку, словно зуб ноющий успокаивал, да так и не успокоив, зажмурился, присел поодаль на койку, заправленную суконным солдатским одеялом, сказал горько:
- Так вот, Ира. Живем вроде, живем, а потом раз - и нету. А зачем жили, спрашивается? Раньше-то хоть в Бога, в загробный мир верили. В вечное, так сказать, бытие.
Она уже пожалела о том, что пришла сюда. Что за дело этому опустившемуся, обрюзгшему до Фимкиной смерти? Повод для очередного запоя с дружком придурковатым. Нет, зря пришла!
- Я, Ира, третий день уже не пью, - оправдывался Новокрещенов.
- Ах, три дня... Работаешь? - помолчав, спросила она.
- Я ж на пенсии... По выслуге лет, - виновато пояснил Новокрещенов и поинтересовался вяло: - А Игорь как? Все врачует?
- Врачует... пока, - усмехнулась Ирина и добавила неприязненно: Сговорились вы, что ли, спиваться-то?
- Жизнь такая, - вздохнул Новокрещенов.
- Жизнь! Да что вы видели в жизни-то? Горе перенесли, войну? Ноги вам поотрывало, изранило? Жили в свое удовольствие, ни в чем себе не отказывали, ели-пили да спали... Работенка не бей лежачего, целители-врачеватели! Один в поликлинике градусники ставил, другой пупки больным зеленкой мазал. От безделья вы пьете, вот отчего!
Новокрещенов молчал, свесив седую голову, потом, вздохнув, процитировал:
- Помнишь, у Высоцкого? "Безвременье вливало водку в нас".
- Пока вы спивались, по квартиркам родительским да гнилушкам таким вот прятались, война началась, и ваши дети... Наш Славик... жизни за вас, оглоедов, кладут. За таких, как ты, пенсионер Новокрещенов, за муженька моего бывшего, дружка твоего толстозадого, Игоречка... У-ух, ненавижу! - Она поднялась резко с табурета, и тот опрокинулся с грохотом. Новокрещенов мелко вздрогнул и, покосившись на гостью, спросил опасливо:
- А что... Славик? Он... в армии служит?
- В армии. Воюет! - с неожиданной для себя гордостью сказала Ирина Сергеевна, а потом, вспомнив о своей беде, словно укол в сердце ощутила, ойкнула, поправилась: - Воевал.
Новокрещенов молчал подавленно, и она, пожалев его - мятого, несчастного, загнанного в собачью конуру, спросила примирительно:
- На похороны-то пойдешь?
- Пойду, - с детской готовностью кивнул Новокрещенов и тоже встал с койки, поинтересовался с надеждой: - Может, помощь нужна? Так я сейчас, мигом. У меня и деньги есть...
- Сиди уж... - улыбнулась грустно Ирина Сергеевна. - В редакции сказали, что сами управятся. А вот из родственников, выходит, только ты да я... Оденься поприличнее. Есть во что?
Новокрещенов, воодушевленный смягчившимся тоном гостьи, открыл скрипучую дверцу громоздкого платяного шкафа и продемонстрировал черный, почти новый костюм.
- Да ты, Георгий, прямо жених с приданым! - усмехнулась скорбно Ирина Сергеевна. - Пойду я, пожалуй...
Она уже раскаялась, что так вот, с порога, набросилась на него.
- Как... она умерла? - словно прочитав мысли Ирины, выдавил из себя Новокрещенов и тут же поперхнулся, отвернулся торопливо, захлебнувшись в приступе кашля, аж плечи ходуном заходили, а за окном орали, барахтались дети, и нелепый, малорослый Ванька то расшвыривал их, то сгребал длинными руками в кучу-малу.
Выслушав короткий рассказ о болезни и гибели бывшей жены, Новокрещенов насупился и, уточнив, что за милиционер и из какого отдела занимается этим делом, пообещал сумрачно:
- Я к нему тоже схожу. Разберусь.
Ирина Сергеевна, задержавшись у порога, попросила:
- Ты уж не пей в эти дни, может, и впрямь бросишь. Жизнь-то впереди еще длинная.
Роившаяся вокруг Ваньки чумазая толпа ребятни не обратила на Ирину Сергеевну внимания, и она благополучно покинула двор, вытоптанный до каменистой плотности, будто беговая дорожка на ипподроме.
Вернувшись домой, она сразу позвонила в квартиру Самохина. Тот открыл тотчас же, словно ждал ее у двери.
- Ну?! Что?! Узнали? - выпалила Ирина Сергеевна, и отставной майор ответил, не томя:
