Фёдор Достоевский - Бесы
[283]
Да, мне нужно много сказать вам, дорогой друг (франц.).
[284]
Как, вы знаете уже моё имя? (франц.)
[285]
Довольно, дитя моё (франц.).
[286]
у нас есть деньги, а затем Бог милостив (франц.).
[287]
Довольно, довольно, вы меня мучаете (франц.).
[288]
Это ничего, мы подождём (франц.).
[289]
Двадцать лет! (франц.)
[290]
Вы благородны, как маркиза! (франц.)
[291]
как в вашей книге! (франц.)
[292]
Довольно, довольно, дитя моё (франц.).
[293]
Знаете ли (франц.).
[294]
Неужели я так болен? Да ведь ничего серьёзного (франц.).
[295]
О, я припоминаю это, да, Апокалипсис. Читайте, читайте (франц.).
[296]
мы отправимся вместе (франц.).
[297]
эти свиньи (франц.).
[298]
вы знаете… в этой книге (франц.).
[299]
одно сравнение (франц.).
[300]
Да, Россия, которую я любил всегда (франц.).
[301]
и другие вместе с ним (франц.).
[302]
вы поймёте потом (франц.).
[303]
Вы поймёте потом… Мы поймём вместе (франц.).
[304]
Вот как, тут озеро (франц.).
[305]
И я буду проповедовать Евангелие… (франц.)
[306]
Это ангел… Она была для меня больше, чем ангел (франц.).
[307]
Любимая, любимая… (франц.)
[308]
Я вас любил! (франц.)
[309]
Я люблю вас всю жизнь… двадцать лет! (франц.)
[310]
часок (франц.).
[]
бульону, чаю… наконец, он так счастлив (франц.).
[312]
Да, друзья мои (франц.).
[313]
Вся эта церемония (франц.).
[314]
Батюшка, я вас благодарю, вы очень добры, но… (франц.)
[315]
Вот мой символ веры (франц.).
[316]
Я лгал всю свою жизнь (франц.).
[317]
совсем немного (франц.).
[318]
Фрагмент текста «Да Христос и приходил <…> Этими земля оправдана» цит. по: Б. Тихомиров. Заметки на полях академического Полного собрания сочинений Достоевского (уточнения и дополнения) // Достоевский и мировая культура. № 15. СПб., 2000. С. 234.
[319]
непременное условие (лат.).
[320]
непорочное зачатие (франц.).
[321]
тысячелетие (лат.).
[322]
Достоевский имеет в виду рассуждение о том, что икона свята и чудесна потому, что к ней устремлялись и в неё лились потоки надежды, молитвы, веры народной — столетиями. То есть — что верующие сделали её святой.
[323]
Необходимо отметить, что Фурье, говоря о цивилизованной торговле, использует символ паука, чрезвычайно важный для творчества Достоевского вообще и для романа «Бесы» в частности. У Достоевского этот символ гораздо масштабнее, он доосмыслил и переосмыслил то, что имел в виду Фурье (читавшийся Достоевским пристально). Но, чтобы понять символ Достоевского, надо знать, что он прочёл (и чем, возможно, был поражён) у Фурье: «Паук — эмблема цивилизованной торговли. Надо постоянно беречься паука, который всегда готов завладеть каждым углом, оставленным хоть на сутки без внимания. Торгаш также водворяет свою лавку или свой магазин всюду, где только может — в самых грязных улицах, у самых великолепных памятников; стоит только не присмотреть за каким бы то ни было местом, чтобы завтра же там появились торгаш и паук. Лавка и паутина представляют в различных видах своих все переходы от прекрасного к безобразному: одни грязны и отвратительны, другие блистают чистотой, порядком и симметриею. И здесь, и там остроумный механизм проволок и звонков извещает хозяина о прибытии постороннего. Хозяин, — торгаш или паук, — проводит всю жизнь в углу своей лавки или паутины. Уши и глаза его постоянно настороже: он смотрит, прислушивается; в этом всё его дело. Лавка воздвигнута, паук уселся на своё место. Горе неосторожному, двуногому или многоногому, кого роковая судьба приведёт в его паутину. Едва вступил он на неё, хозяин уже знает это, и участь пришельца решена. Торгаш или паук кидается на него, хватает добычу, обволакивает её слизистыми нитями или медовыми речами. И опутав его члены или рассудок, они погружают ему в сердце или кошелёк своё жадное сосало. Тогда они принимаются сосать и сосут, пока не высосут всё, и затем с пренебрежением отворачиваются от этого бескровного трупа, от этого пустого кармана. У паука голова покрыта глазами, громадное брюхо, длинные, крючковатые лапы; но груди, сердца нет. Паук пожирает подобных себе; самка жрёт самца и детёнышей. Торгаши также ведут друг с другом вечную войну, не щадя ни родных, ни соотечественников; толстые всегда пожирают тощих. Труд паука и торгаша состоит в том, чтобы — раскидывать паутину и хватать добычу; от этого труда они жиреют за счёт других, но для общества их труд бесплоден; на что годна паутина? Цивилизованная торговля — паук; а промышленность — муха, которую она сосёт, истощает и убивает. А между тем секта экономистов неистово кричит: “Дайте полную свободу купцам”, laissez faire les marchands! (Дайте действовать купцам!)». Цит. по: Н. В. Соколов. Отщепенцы // Шестидесятники. М., 1984. С. 284–285.
[324]
Дело петрашевцев. Т. 1–3. М.-Л., 1937–1951. Т. 3. С. 120.
[325]
М. С. Альтман. Имена и прототипы литературных героев Достоевского. Учёные записки Тульского гос. пед. института, 1958, вып. 8. С. 145–148.
[326]
М. Ю. Лермонтов. Полное собрание сочинений. Т. 6. СПб., 1913. С. CXXVI.
[327]
В. Л. Комарович. Юность Достоевского // Былое, 1925. № 23. С. 7.
[328]
Шестидесятники. М., 1984. С. 355.
[329]
Тихон Задонский, в миру Тимофей Савельевич Кириллов (1724 — 13 августа 1783; открытие мощей — 1861) — святой, знаменитый иерарх и духовный писатель. Монашество принял в 1758 г. С 1763 г. — епископ Воронежский. Не довольствуясь устной проповедью, писал и рассылал по церквам особые сочинения для народа: «Краткое увещание, что всякому христианину от младенчества до смерти в памяти всегда содержать должно», «Краткое наставление, како подобает себе в христианской должности содержать», «Наставление о должности христианской, родителей к детям и детей к родителям», с кратким изъяснением десяти заповедей, «Примечания некая, из Святого Писания выбранная, возбуждающая грешника от сна греховного и к покаянию призывающая с последующими образами, с кратким увещанием к скорому обращению», «Плоть и дух». По расстройству здоровья в 1767 г. испрашивает себе увольнение и с 1769 г. поселяется в Задонском монастыре. Здесь он жизнью показал пример высокого благочестия и аскетизма. Спал на ковре, набитом соломой, 4–5 часов, остальное время посвящая богословским занятиям и молитве. Жил среди самой бедной обстановки, пищу употреблял самую скудную, несмотря на слабость сил, часто занимался тяжёлыми работами, колол дрова, косил сено и т. п. Строгий к себе, он был любовно снисходителен к слабостям других. Его глубокое смирение и всепрощение были тем замечательнее, что сам он был человек горячий и нервный. Он до земли кланялся своему келейнику, если видел, что тот оскорбился каким-нибудь его замечанием; будучи богословом и подвижником, смиренно брал уроки духовной мудрости и духовного утешения из уст простых, неграмотных, но благочестивых монастырских старцев. Однажды в гостях у знакомых он вступил в беседу с каким-то дворянином вольтерьянцем и кротко, но сильно стал опровергать его; собеседник вышел из себя и дал ему пощёчину; святитель тут же упал ему в ноги с мольбой о прощении — и этим так на него подействовал, что тот с тех пор сделался хорошим христианином. Из ближних и дальних мест к келье святителя стекался народ, чтобы получить его наставление и благословение. Он был благотворителем и миротворцем. На благотворения шла вся его 500-рублёвая пенсия и всё, что он получал в дар от знакомых. В Задонске написал: «Об истинном христианстве», «Сокровище духовное от мира собираемое» (размышления о предметах веры по поводу слов, изречений или каких-либо явлений из видимой природы), «Проповеди краткие», « Наставление монашествующим», «Письма келейные», «Письма к некоторым приятелям посланные», «Наставление христианское». Из этих произведений но повелению Св. Синода составлено для чтения в церквах «Наставление о собственных всякого христианина должностях» (1789; 48 изд., М., 1879). Специально для монахов написаны св. Тихоном «Правила монашеского жития» и «Наставление освободившимся от суетного мира». Полное издание писаний св. Тихона Задонского осуществлено Св. Синодом в 1836 г., в 1889 г. вышло пятое издание.
