Вадим Кожевников - Заре навстречу
Поглядев на этот рисунок, Максимов ничего не сказал, а потом, отдав шалманщику новую шахтерку, напился до бесчувствия и на следующий день не вышел на работу.
Шахтеры пробили ходок для спуска угля и под ним сделали бункер с люком-заслонкой, чтобы самотеком загружать уголь в вагонетки. Но не рассчитали уклона, и уголь часто застревал в ходке. Навальщик, пробивая скопившийся уголь, провалился в ходок. Снова появился плакат под названием «Западенка». Когда цифры добычи каждой артели стали вывешивать на стенах клуба, под ними возникла подпись: "Новые эксплуататоры разжигают конкуренцию в пролетарской среде. Позор!"
Представитель профсоюза, конторщик Лупанов, выступил с протестом против того, чтобы уголь отгружали отсортированным по маркам, считая, что это лишняя обуза для рабочего класса, тем более что заказчик не оговорил сортовой уголь в договоре.
— Значит, вы защитник рабочего класса? — спросил его Опреснухпн.
— Именно, — согласился Лупанов.
— И поэтому призываете пылью дорогу посыпать, так, что ли?
— Пыль не уголь, — усмехнулся Лупанов.
Полнотелый, с багровым, всегда потным лицом, страдающий одышкой Лупанов и при Временном правительстве отличался воинственной способностью отстаивать мелкие нужды горняков, но ловко уступать компании там, где споры касались серьезных вопросов. Он умел красноречиво убедить рабочих, что замена старых десятипудовых тачек более легкими неразумна: увеличится откатка угля, и этим самым они будут содействовать обогащению капиталистов.
По тем же причинам он отклонил требование заменить слабые поршневые насосы центробежными, говоря, что, хотя горнякам приходится рубать уголек по колено в воде, зато, когда весной шахту затопляет, от этого одни убытки компании.
Больше всех он хлопотал о суде над рудничным начальством после того, как от взрыва газа погибло пять горняков. Вернувшись после суда, Лупанов сказал огорченно:
— Проиграли мы дело, ребята. Все улики против нас оказались.
Но кто мог знать, что эти «улики» Лупанов сам отнес в забой после взрыва. Это он засунул в обгоревшую одежду погибших шахтеров спички, табак и положил рядом лампу с отвернутым стеклом.
После суда Штоккер задолго до рождества передал Лупанову праздничные наградные.
На общем рудничном митинге, после того как коногоны признались, кто подговорил их на забастовку, Сухожилину и Опреснухину с трудом удалось утихомирить разбушевавшихся шахтеров, порывавшихся избить Лупанова. И здесь Опреснухин был единодушно избран председателем трудового трибунала, созданного как карающий орган против прогульщиков, лодырей, волынщиков и хулиганов.
После нескольких заседаний этого трибунала, проводимых на площади с голосованием приговора всеми присутствующими, из шахтных бараков вывезли на тачках за околицу поселка и свалили в ров восемь наиболее злостных хулиганов и лодырей, из которых пятеро были родичами местных кулаков. Одиннадцать человек получили условный приговор — до первого проступка.
Трудно было Опреснухину организовать работу по-новому, когда десятники, штейгеры всячески уклонялись от выполнения своих обязанностей. Они потворствовали лодырям, волынщикам, поощряя их, приписывая выработку, и когда видели, что работы ведутся неправильно, закрывали на это глаза.
Трудно было ломать и укоренившийся среди шахтеров обычай круговой поруки, при котором считалось позором выдавать начальству виновного.
Опреснухин поочередно работал во всех артелях и на вырубке угля. И никогда не спешил начинать разговора до тех пор, пока сами шахтеры не начинали его.
Сжимая в горсти колкие куски угля, Опреснухин говорил:
— г- Камень — и все. А без него металл не выплавить.
Вынь у тебя кости — кто ты? Кучка мяса. Так и страна без железа. Примерно на сто пудов уголька — пуд металла можно выплавить. Вот и прикиньте сами, чего стоит уголек. В каждой вещи он: и в рельсах, и в винтовке, и в паровозе, и во всем прочем. Будете таким глазом на уголек глядеть — выдюжит Советская власть, а если с пуда уголька только ломоть хлеба для своего брюха урывать — то ни хлеба, ни Советской власти с этого не получите. Понимать надо; дело простое: либо нам самим над собой хозяевыми быть, либо суй башку в старую упряжку.
— Да кто ж такое захочет?
— А ты знаешь, — сурово спросил Опреснухин забойщика Краснушкина, сколько у нас угля требуется?
— Я свой пай даю.
— А кто не вырубает?
— Я над ним не десятник.
— А если сейчас паровоз на путях с хлебным грузом без топлива встанет, тебе это не в упрек?
— Не четверорукий — за других рубать.
— Значит, пусть встанет и люди голодают, так, что ли?
— Ну ладно, я еще пол-упряжки помахаю.
— Вот что, — предложил Опреснухпн, — давай так сделаем. Ваш уголек мы отдельной горкой сегодня насыпем. А рядом — Петуховскоп артели, она меньше всех дает. Пойдете со смены, ты на свою горку ногами встань и спроси петуховских, где у ппх рабочая совесть.
— Не заговорщик я.
— Ты только спроси.
— Ладно, уговорил, — согласился Краснушкин. — Но прикинь, сколько железа с моего уголька получится. Я их железом прижму.
— Это можно, подсчитаем, — пообещал Опреснухпн.
Вместе с Сухожилиным Опреснухин просиживал целыми ночами в ревкоме, ломая голову над тем, где достать крепежный материал, как отремонтировать оборудование без остановки шахты, как вести подготовительные работы, не сокращая добычи, как усилить вентиляцию и на прогоревших котлах дать больше пара, чтобы можно было обеспечить откачку воды из нижних горизонтов, затопляемых каждую весну, не переходя на ручную откачку.
А тут еще приезжий комиссар Сапожков потребовал выстроить баню, сушилки, больницу. И когда все это с величайшим напряжением было выстроено, да еще из крепежного материала, Сапожков вдруг объявил на заседании Совета управления копями, что надо бесплатно выдавать шахтерам мыло и начать борьбу с рудничной пылью, чрезвычайно вредной для здоровья, а к Первому мая закончить строительство рубленых бараков для многодетных.
— Опять из крепежного леса? — возмутился Опреснухин. И ядовито спросил: — А если проходка без крепежа сядет, ты, что ли, воскрешать покойников будешь? — И, обращаясь к членам ревкома, сказал с насмешкой: — Комиссар по здоровью будто не из уезда прибыл, а с неба свалился.
Растопырив пальцы на левой руке, он стал по очереди загибать их:
— На фронт восемьсот горняков ушло. В деревню помогать мужикам землю делить — двести. В милиции и чрезвычайной комиссии — сорок, на пенсию отпустили полсотни. По малому возрасту — с подземных работ сняли сорок. И еще в разные места и должности — семьдесят четыре. Как же мы будем уголь рубать? Да его мало па-гора выдать, — нужно еще отряд снаряжать, чтобы к месту доставить. Грабят эшелоны. А у Сапожкова не об угольке душа болит, а пыль, видите ли, не понравилась.
Пыль выгребать требует, а не уголь.
Собственно, зол Опреснухин по-ластоящему был не на Сапожкова, а на Сухожилппа, который, по его мнению, потворствовал компссарочой блажи.
Сухожилии предложил доставлять лес из тайги для строительства бараков следующим способом: со дпя на день должен начаться паводок, и если свалить на лед обычно мелководной тихой речки Черпухи стволов двести, то по самой весенней воде во время ледохода их удастся сплавить к поселку. Значит, надо посылать шахтеров и в тайгу, и во время ледохода вылавливать бревна, да и на самую стройку понадобится немало людей.
Никто пока, кроме членов ревкома, не знал, что после высадки англо-японского десанта в Приморье начал активно действовать в Новониколаевске подпольный военный белогвардейский штаб. А в Томске тайно сформирована из более чем тысячи офицеров дружина, и не сегодня-завтра понадобятся новые отряды шахтеров на борьбу с контрреволюцией. Вместе с тем добычу угля нужно увеличивать со дня на день. Россия осталась без Донбасса, и пуд угля равен там пуду хлеба.
Нападая на Сапожкова, Опреснухин все время поглядывал на Сухожилипа. Но Сухожилии не подавал вида, что ему нравится предложение Сапожкова, и даже несколько раз грубо прерывал Петра Григорьевича.
— А мыло ты что, собираешься в лавке у Деренкова выпросить?
Сапожков, порывшись в записной книжке, вытащил оттуда какую-то бумажку и заявил:
— Вот рецепт домашнего способа мыловарения, — и произнес убежденно: Практично и дешево.
— А ну прочти!.. Значит, щелочь из золы, сало из отходов. А кто варить будет?
— На женском митинге избрали десять уполномоченных по охране здоровья. Они согласны варить.
— Ты что же ото, с женщинами митингуешь? Смотри, Петр, приедет жена, она тебе покажет! — усмехнулся Сухожилии. — Так вот что, товарищи! сказал он уже серьезно. — С мылом Сапожков нам подсказал, и обсуждать нечего. — Поглядев в нахмуренное лицо Опреснухина, пожурил: — Вот учись, Харитон, как надо комиссарить.
