Сулейман Велиев - Триглав, Триглав
- А вы знали, что делается на фронте?
- Кое-что до нас доходило. Всякая весточка молниеносно облетала весь лагерь. Каждому успеху нашей армии радовались. А бывали и тяжелые сообщения. Немцы распускали лживые слухи. Когда начались бои на Волге, немецкие тыловики пели от имени наших бойцов:
Не плачь, матушка, не плачь, матушка,
Через два месяца повидаю тебя...
Но пели только сами немцы, если не считать, что им подпевало несколько изменников. Ну, а когда фашистов разгромили под Сталинградом, эта издевательская песенка была ими тотчас забыта...
Рассказывая, Аслан, по обыкновению, волновался; иронический по отношению к пережитому тон изменял ему, он еще более коверкал итальянские слова, но Аните нравилось, что, разговаривая, он глядел прямо в лицо собеседнику, а если уж улыбался, то естественно и непринужденно. Нравился Аните и мягкий голос Аслана - казалось, он говорит сердцем.
- Да, столько пережить... - задумчиво говорила Анита. - Удивляюсь, как удалось вам сохранить такую бодрость. Теперь-то вы счастливы?
- Счастье... Вы верите в него?
- Конечно. А вы - нет?
- Не то чтобы нет... Только я думаю, что счастье - у каждого в его руках... Хотя многое зависит и от случая. Беда меня не обошла... Не желаю, чтобы кому-либо довелось испытать то, что я испытал. И вообще, позор плена... Иногда думал: все кончено. А минуты, часы, дни шли, и получалось, что еще не конец. И тогда я сам себе говорил: все начинается снова, я жив и еще буду счастлив... Может быть, так думают все стойкие, выносливые, не знаю, но они всегда побеждают. И всякий раз, когда я проявлял смелость, я выигрывал. Хотя бы последний раз... Если бы во время бомбежки станции я испугался и не рискнул, не видать бы мне свободы...
- Вот и тебе в конце концов повезло, - весело сказала Анита, непроизвольно переходя на "ты". - Аслан, ты ведь счастливый, не сетуй на судьбу!
- Я счастлив с тобой. А ты?
- Кто дружит со счастливым, того обойдет несчастье, - ответила она пословицей.
- Я уже столько рассказал о себе... Анита, теперь твоя очередь...
- А мне нечего рассказывать... Ведь я ничего не видела. Со мной не приключалось такое, что было с тобой...
- У каждого свое. Расскажи, Анита, о жизни своей!
Может быть, девушка и решилась бы открыть душу, но подошел Чуг и сказал Аслану:
- Вас командир вызывает.
Аслан, забыв о своей просьбе, встал. Вернулся он повеселевший, шепнул девушке:
- Завтра иду в поселок Святой Якоб.
- Ну вот, - воскликнула Анита. - Я же говорю, счастливый... Меня вот не отправят в Святой Якоб. А ведь я там родилась и выросла. Так хочется хоть разок на родной поселок взглянуть!
- Там тебя могут узнать... И, кроме того...
Анита засмеялась. Не только опасность, грозившая ей в том случае, если бы она могла пойти в родной поселок, тревожила Аслана. Он не хотел, чтобы ее куда-либо посылали. Если она пойдет в разведку, ей придется хитрить, заводить знакомства...
Женским чутьем она поняла, что происходит в душе парня. И не стала больше высказывать сожаление.
- Да, пожалуй, мне тяжело будет видеть наш разрушенный дом... Аслан, можно тебя попросить? Да? Так вот - если встретишь нашу соседку... Ее все знают, она прачка... Передай ей привет. Хорошо? Она тебе все обо мне расскажет... Вместо меня...
СВЯТОЙ ЯКОБ
В поселке Святой Якоб после бомбежек уцелели только церковь да маленькие домишки на окраине. Но в дни религиозных праздников сюда по-прежнему со всех окрестных сел съезжались богомольцы.
Даже руины этого поселка казались Аслану знакомыми и родными - ведь тут жила Анита...
Он внимательно приглядывался ко всем встречным. "Здесь, - думал он, не найти человека, который не знал бы ее. Многое, наверное, могли бы рассказать люди о нашей Аните".
Он добрался до поселка в конце дня.
Все реже попадались навстречу прохожие.
Пройдя мимо базара, Аслан свернул на узкую улочку и, добравшись до небольшого кирпичного домика, знакомого по описаниям Аниты, тихонько постучал в окно. Дверь открылась, и вышла худая, болезненная женщина средних лет.
- Я принес вам, синьора, белье в стирку. Семнадцать пар, - тихо сказал Аслан. Это был пароль.
- Пожалуйста, пожалуйста, проходите. - Прачка сразу стала приветливей. - Вы принесли хорошие вести?
- На днях сюда переведут лагерь военнопленных. Их разместят на окраине. В этом лагере есть наши товарищи. Надо установить с ними связь. Мы, синьора, нуждаемся в вашей помощи.
- Я готова помочь.
- Если бы вам удалось устроиться на работу в лагерной прачечной...
- Сделаю так, чтобы удалось...
Помолчав, Аслан сказал:
- Привет вам от Аниты.
- О, Анита! - лицо прачки осветилось улыбкой, помолодело. - Наша милая девочка! Она у вас? Как там она?
- Ничего!
- Все такая же веселая, как... как была раньше?
- Да, наверно, такая же... Сама не грустит и нам не велит.
- Молодчина. Много Аните пришлось перетерпеть. Пусть горе больше ее не коснется и останется на долю врага.
- Она часто о вас вспоминает.
- Спасибо. Здесь Анитой гордятся все. Кто бы мог подумать, что такая девушка убьет фашиста! Сумела постоять за свою честь. Да что там, она всегда была боевой. Ни один парень не отважился дерзко посмотреть на нее. А многие мечтали понравиться ей...
Аслан мог без конца слушать рассказ хозяйки об Аните. Но время ведь не ждет, а у него дело...
К вечеру Аслан снова был на базаре; потолкавшись в толпе, он неожиданно подошел к итальянскому солдату. Солдат был пьян и с трудом держался на ногах.
- Буона сера*, - сказал Аслан, дружески дотронувшись до руки солдата. Тот покосился на незнакомца, но не ответил.
______________
* Буона сера - добрый вечер (ит.).
- Хочешь выпить, солдат?
- А что, у тебя есть вино?
- Я знаю, как его достать.
- Как?
- Отдаю тебе по дешевке газеты "Иль Пикколо"*, а ты их перепродашь.
______________
* "Иль Пикколо" ("Народ") - название фашистской газеты (ит.).
- А почему ты сам не хочешь их продавать? - спросил солдат.
- Мне срочно нужны деньги, а времени нет стоять с ними.
- Ладно, сколько хочешь за них? - солдат, видимо, знал толк в такого рода делах.
- По лире за штуку. А у тебя за пять возьмут нарасхват. Вот увидишь.
- Сколько тут газет, амико?*
______________
* Амико - друг (ит.).
- Сто экземпляров.
- Буона!*
______________
* Буона! - Добро! (ит.)
Солдат, отсчитав Аслану сто лир, взял газеты и, размахивая ими, заорал во все горло:
- Последние новости, последние новости!
Вокруг него мгновенно образовалась толпа. Через несколько минут газеты были проданы. Многие из купивших тотчас уткнули в газету носы, потом стали беспокойно оглядываться и продолжали чтение даже на ходу. Почувствовав, что газета сообщает что-то очень уж интересное, многие тормошили солдата, спрашивали, не завалялся ли еще где экземплярчик? Солдат только дивился тому, что такая газетенка, оказывается, столь популярна.
Жалея, что продешевил, он направился к ресторану, чтобы на радостях выпить снова.
На базаре той порой наступило заметное оживление. Около старика, читавшего вслух только что приобретенную "Иль Пикколо", собралась толпа.
- Победа советских партизан! - почти выкрикивал возбужденный старик, тряся аккуратной бородкой. От радости он забыл про опасность, не подумал даже, у кого он приобрел газету и как могла фашистская газета сообщать о победах партизан. "Партизаны Мехти и Мир-дамат взорвали в Триесте солдатский дом... Партизаны под командованием Дьяченко уничтожили фашистскую автомашину с боеприпасами.
Да здравствуют героические советские люди!
Смерть фашизму, свободу народам!"
А солдат, ни о чем не подозревая, в приподнятом настроении зашел в ресторан, подкинул на ладони свою неожиданную выручку и заказал себе бутылку бьянки и закуску. Он уже налил бокал, но не успел поднести ко рту - у стола появились жандармы.
- Встать, грязная свинья!
Солдат окинул их пренебрежительным взглядом и, свирепея, спросил:
- Вы кто такие? Жандармы? Да какое вы имеете право! - И, показав нашивку с фашистским орлом, заорал: - Как вы смеете оскорблять солдата фюрера?
Но сильные руки схватили его за шиворот и подняли.
- Я солдат... - начал он снова. И вдруг, заметив у жандармов отличительные знаки нацистских патрулей, побледнел, растерялся и притих.
Старший патруля повернулся к бледному гражданину, робко стоявшему за его спиной:
- У него купили газету?
- Да. У него, синьор...
Нацист уничтожающе посмотрел на солдата.
- Ты знал, что продавал партизанскую газету?
- Как партизанскую? Я продавал "Иль Пикколо". Я...
- А ну-ка, прочти!
Солдат читал, и глаза у него лезли на лоб.
- А теперь скажи, где ты взял эти газеты?
У солдата пересохло в горле. Он не в силах был произнести ни слова и только показывал рукой в сторону базара. Жандармы потащили его на базар.
Аслана же и след простыл.
Через некоторое время его можно было увидеть около церкви. Тут был всякий народ: кто пришел вымолить у бога прощение за грехи, кто надеялся на исцеление недугов, кто день и ночь молился о встрече с родными и близкими... Инвалиды и здоровые, взрослые и дети перемешались в толпе.
