Елена Ткач - Перстень старой колдуньи
А главное - об этом не должны догадаться те, за кем он следит, потому что тогда всему настанет конец. Эти темные люди постараются сделать так, чтобы подчинить себе и его волю.
Он почти не сомневался, что тут затевается колдовство!
Не дыша, он на корточках приблизился к краю прямоугольной площадки и, прижавшись к стене, вытянулся вдоль нее, чтобы заглянуть в окно.
"Хорошенькое дело! - стучало в висках. - Видели бы меня родители!"
Но уже через миг он позабыл обо всем на свете. Там, в комнате, уставленной резной мебелью красного дерева и освещенной зыбким пляшущим светом свечей, была Ева!
Она лежала в глубоком кресле, свернувшись клубочком и подложив руки под голову. В ногах у неё лежал страшный кот и дремал, положив голову на лапы. Круглая красная свечка, стоявшая на овальном столике возле кресла, освещала её лицо неровным мерцающим светом. Она была так бледна и неподвижна, что Никите на миг показалось, что девочка не дышит.
"Там, за речкой тихоструйной
Есть высокая гора,
В ней - глубокая нора;
В той норе во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места;
В том гробу твоя невеста."
Это были его любимые строки - загадочные, таинственные... Он с детства твердил их про себя, точно знал: настанет день - и они сбудутся... Так вот она - его невеста. И он должен спасти ее! Там, у Пушкина, королевич Елисей поцеловал царевну, она проснулась и ожила... А тут... его отделяла от Евы стена, за которую он не мог проникнуть, и заиндевевшее стекло... оно не пропустит к ней даже его дыхания...
"И надо же, - подумал он, - все сбылось, все как у Пушкина: и впрямь мы тут - за речкой тихоструйной, и - высокая гора имеется... ведь переулок-то на гору поднимается - на высокий левый берег Яузы. И нора тоже есть - потому что дом этот старухин - сущая нора! Только московская... А гроб... хорошо хоть, что его не видать, хотя понятно: мы видим и ощущаем вовсе не все, что существует на самом деле... А потом это же образ. И какой точный! Она, моя милая, - ну, точь-в-точь как в гробу лежит - ни живая, ни мертвая..."
Но тут Ева застонала во сне и судорожно вздохнула - так, что её пальцы дернулись, а потом сжались, как будто она хотела ухватить что-то во сне...
- Просыпайся! - шепнул Никита, прильнув к холодному стеклу. - Не спи! Тебе нельзя спать...
Он чувствовал, что сон её - дурной, нехороший - мертвый сон... Ей нужно проснуться - и как можно скорей! А ему бы исхитриться и как-то подать ей знак: стукнуть в окно или царапнуть по стеклу... Но при этом не выдать своего присутствия тому, кто был рядом с ней, там, в квартире. А там кто-то был - он знал это.
Очки то и дело запотевали от его горячечного дыхания. Приходилось то и дело протирать их, но все равно происходящее в комнате за окном виделось словно в туманной дымке.
На столике возле Евы стояла тарелочка, на которой лежало круглое красное яблоко. Оно было надкушено. И ещё был бокал, в котором темнела какая-то жидкость. Ее оставалось совсем немного - на донышке. Видно, Ева пила из этого бокала.
Как же ему подать ей знак? Он постарался заглянуть в комнату, чтобы увидеть её всю, сплошь заставленную антикварной мебелью, бутылями из темного стекла и сухими букетами в напольных вазах - так, что в комнате едва можно было повернуться. Какие-то драпировки, выгораживающие часть пространства, рояль, едва втиснутый в него... Множество портретов и фотографий в серебряных рамках - кто и что было изображено на них он не видел - ему не так-то просто было дотягиваться до края окна, сохраняя равновесие, да ещё все время оглядываясь: не идет ли кто... А ещё эти очки...
Но на улице все было тихо - город спал. И сон его был беспробуден, глубок, точно и Москву опоили колдовским зельем. Внезапно Никита почувствовал, что его самого клонит в сон - голова стала тяжелой, глаза начали закрываться... Он ущипнул себя за руку, сняв перчатку, - не хватало ещё и ему заснуть тут, на засыпанном снегом козырьке над незнакомым подъездом.
Он уже почувствовал, что замерзает не в шутку, когда в квартире послышались шаги. Он потряс головой, прогоняя дремоту...
В комнате показалась старуха.
Поступь её была медлительна и тяжела - точно не женщина шла, а ожившая статуя. Она была очень высока ростом - едва ли не выше Никитиного отца. Все в ней было крупное, резкое - и черты лица, и руки с длинными цепкими пальцами, а голос, гулкий и властный, не предвещал ничего хорошего. От него становилось не по себе.
При появлении Евиной тетки, - а это, по всей видимости, была она, девочка слабо пошевелилась и приподнялась в кресле.
- Что, тетушка, который час? Я задремала немножко, а мне уж домой пора.
- Еще рано, деточка, нет ещё десяти, - пробасила старуха. - Поспи у меня еще. А лучше всего - давай-ка мы с тобой дело сделаем!
- Ой, тетушка, нет, не сегодня! Пожалуйста... - взмолилась Ева, и Никита весь сжался - таким жалким и жалобным был её голосок...
Она боялась своей тетки - боялась смертельно! Та словно поработила Еву, овладела её душой. И Никита должен сделать все возможное и невозможное, чтобы разрушить это недоброе старухино влияние - разбить, уничтожить, развеять, чтобы его девочка снова стала свободной. Стала самой собой!
Легко сказать! А вот как это сделать? Он-то ведь не колдун! Никаких заговоров и заклятий не знает. И спросить не у кого...
"Посмотрим и поглядим... - подумал он, снова приникая к стеклу, - а там видно будет."
Старуха склонилась над Евой, повела ладонью возле её лица.
- Погляди на материно кольцо, - приказала она, - полюбуйся, каким оно стало красивым...
Ева медленно, словно сомнамбула, подняла свою правую руку и поднесла к самым глазам. Кот приподнял голову и тоже впился взглядом в кольцо, точно оно было для него источником силы.
Кольцо у Евы на пальце как будто налилось кровью - там, внутри, в самой сердцевине овального камня точно ожил кто-то... ожил и задвигался, пульсируя и разбухая. Никите показалось, что сейчас из перстня выскочит кто-то - какое-то существо, вцепится Еве в глаза... и выест их. Он едва удержал крик - так ему стало страшно!
- Давай, милая, сделаем дело! Гляди - так хочет твоя мать. Она завещала нам сделать это. Пора, дорогая, пора - я должна передать тебе все, чем владею, - и то, что невидимо, и то, что окружает тебя. Смотри...
Старуха раскрыла створы резного буфета и вынула тяжелую кованую шкатулку. Открыла крышку... и на лицо Еве упали отблески переливчатых жемчугов - свет, который здесь, в этой комнате, залитой мерцающим слабым светом, показался каким-то мертвым... И сама Ева - она была как неживая. Медленно поднялась и пошла за старухой, которая протягивала ей шкатулку, а сама отступала. Шаг, другой... девочка тянулась за нею, точно собачка на веревочке. Свет кольца на пальце раскалился и стал оранжевым, а лучи, бьющие от него, тянулись к шкатулке, где лежали бесценные дары морей...
- И это ещё не все! - каркнула старуха. - Погляди сюда!
Она принялась выдвигать ящики буфета и вынимать оттуда - одну за другой - пачки денег. Тут были и доллары, и рубли, и какие-то незнакомые Никите купюры... старуха трясла тяжелые пачки в своих крепких руках и звала Еву - звала за собой. Она открыла крышку круглой железной коробки, тряхнула ее... на пол со глухим стуком посыпалось золото - старинные золотые червонцы.
- Тетушка, - девочка заслонялась рукой - казалось, то, что видит она, причиняет ей боль. - Тетушка, неужели это все... вы заработали на своих пирожках? То есть, конечно, пирожки продавать - дело хорошее, выгодное, но чтоб настолько?! Я знаю, вы каждый день к метро ходите и торгуете, ноя не думала, что это все ...
- Ха-ха-ха! - деревянно, надтреснуто расхохоталась старуха. - Ты, девочка моя, совсем ребенок, как я погляжу! Я ж говорила тебе: сделаем дело - и все тебе откроется - все мои тайны, все души людские... И это будет твое! Тут не одна я поработала - годами скоплено и не одним поколением. И нельзя, чтоб прерывалась работа - теперь за дело возьмешься ты! Моя единственная наследница! Велика область иного мира, где обитают духи и бесплотные существа. Велика их сила, но сильнее всего они хотят проникнуть сюда - к нам, в нашу реальность. Их влечет материя, они ждут воплощения! И я научу тебя как завладеть одним из этих духов и заставить его служить тебе. Он сделает для тебя все. Все, что ты пожелаешь! Ты сможешь излечивать все болезни в течение семи дней и заработаешь себе этим славу и деньги, ты сможешь продлить жизнь свою на столько лет, на сколько захочешь... У тебя будет власть над низшими духами - это духи воздуха, огня, земли и воды, ты сможешь разговаривать со всеми существами вселенной, видимыми и невидимыми... Разве это не удивительно? Разве любая не мечтала бы стать такой? Разве такая власть не наслажденье, скажи мне, Ева? Люди станут игрушками в твоих руках, как такой вот игрушкой стала для тебя теперь глина!
- Нет, нет, тетушка, - встрепенулась Ева. - Глина для меня не игрушка. Она... даже не знаю, как сказать... радость, красота! Это самое настоящее чудо, - когда твои руки могут творить что-то такое... хорошее.
