Михаил Панин - Камикадзе
Черт возьми, когда я, разъяренный, вскочил как тигр в нашу с Райкой комнату, прапорщик лежал на кровати голый, на столе стояла пустая бутылка от портвейна "Алабашлы", а вазы и мотоцикла - не было... Не было мотоцикла! Я точно помню. Не было! Не было! Не было!
Из чего я сделал вывод: или мотоцикл украли, пока меня три дня не было дома, или я, ослепленный ревностью, заскочил не в ту комнату, где мы с Райкой жили, а в ту, где жили прапорщик с Мусей.
Твою мать!.. Но тогда совсем другая вырисовывается картина! Что же я наделал, идиот?
4
Потом... Потом я опять врубился, будто вынырнул из воды, услышал вокруг себя голоса, щебет птиц - их на острове великое множество, кроны деревьев усыпаны всякими мелкими птичками размером с воробья, но чрезвычайно яркой раскраски. Возможно, это колибри, но колибри мельче, колибри бывают меньше таракана. Такой звон стоит, что не поймешь, птички это или в голове шумит. Выходит, Райка ни в чем не виновата? Она даже не поняла, за что я ей ни с того ни с сего по лицу дал... Что теперь делать? О, Господи, лучше бы она была виновата, тогда бы знала - за что дал, а так будет думать - ненормальный. А главное, я же считал, что после всего случившегося между нами все кончено, я свободен от брачных уз. Зачем мне тут узы.
Но меня опять подхватили на руки, куда-то понесли, я не спрашивал - куда, уже привык. Понесли между хижинами, показывая всем, кто сбегался к плетням и заборчикам или встречался по дороге - одиноким туземцам с вязанкой хвороста за спиной или еще какой поклажей, с корзиной яблок или груш на голове. Попадались и целые семейства: папа с трубкой в зубах, все-таки тут курят, мама с цветком в прическе и пяток загорелых резвых ребятишек. Уступали нам дорогу. Теперь мне, возлежавшему наверху, все кланялись, а мужчины двумя пальцами почтительно брали под козырек, как будто знали, что я военный. Все понимали, что я их новый вождь, хотя инаугурация еще не состоялась. Теперь без инаугурации нельзя. Но это уже так, приятная формальность, чего-нибудь пообещаю свято соблюдать. А присягать не буду, я из тех, кто присягает один раз. Да и на чем тут присягать? При мне было только удостоверение военнослужащего. Но если будут настаивать, присягну, я не какой-нибудь спесивый гасконский дворянин. Остров плодородный, не хуже Крыма.
Меня носили по деревне, как шкаф или кровать, когда переезжают, пока мне это не надоело. Я попросил опустить меня на землю. В голове все перемешалось. Думаю: так, значит, и прапорщик не виноват? Лежал человек на своей кровати... А я его чуть подушкой не придушил. А главное, я уже привык думать, что раз он такая скотина, спит с женой товарища по оружию, то и я правильно поступил, когда трахнул его Мусю... Она меня сама соблазнила, я два месяца сопротивлялся. Но однажды, когда Райка дежурила в санчасти, заходит Муся - я лежал на койке - и начинает раздеваться, мол, давай, пока никого нет дома... Говорю ей: не могу, ты что, это же адюльтер. А она скинула халатик, миниатюрная, как рюмочка. Похожа на француженку. Говорит: ты мужик, Кравцов, или не мужик? Неужели ты можешь отказать женщине?
Что мне оставалось делать? Обстоятельства сильнее нас. Она же черт знает что может подумать. Но за четыре месяца моей семейной жизни это было всего два или три раза. Ну ее к черту, думаю, все время ждешь, что кто-то войдет в комнату. Не столько удовольствия, сколько угрызений совести и страха. Взял однажды и выгнал Мусю, говорю: пошла вон, не хочу разврата, у меня красивая жена, а не какая-нибудь калека. А она стоит голая в дверях, держит свои шмотки и шипит: сволочь! сволочь! сволочь! Женщины такое не прощают! Ты думаешь, ты супермен? Говно ты!.. Я ее чуть не прибил: а зачем же тогда ты на меня лезла я лежал, ждал жену с работы. Я - не супермен? А у тебя, говорю, жопа низко... Она расцарапала мне морду. Райке потом сказал, что в полете слегка тряхнуло, ударился о приборную доску... Вот сука! Говорила же: мне ни с кем не было так хорошо, ни с кем не было так хорошо! Восторг полный... Ты, Валера, кроме всего, и поцелуешь, и погладишь, а мой накинется, как собака, и через пять минут храпит. Я уже думал: а может, мне надо было жениться не на Райке, а на Мусе, раз она меня так ценит... Но с другой стороны, Райке тоже не нравилось, что я храплю, а с Мусей мы никогда не достигали этой фазы - быстро разбегались. В этом, наверное, главная прелесть адюльтера. Зато после адюльтера, когда Райка приходила с работы, все время думаешь: от меня же Мусей за километр пахнет... Ужас! И я решил без крайней необходимости больше жене не изменять, зачем мне нужны такие стрессы.
На любовь пока не тянуло, а вот жрать хотелось - по устойчивой привычке к корабельному распорядку. На авианосце к этому времени уже поели два раза. Борщ с мясом, бифштекс с яйцом и жареной картошкой, компот из сухофруктов... У кого было, выпили на помин моей души, поисковые вертолеты уже вернулись. А со мной все в порядке, местному племени срочно потребовался новый вождь, и теперь я глава небольшого государства. Государство компактное, как Лихтенштейн или Монако, но небольшой территорией и легче управлять, и, в случае чего, обороняться проще. Большим государством управлять сложно, мы в академиях не обучались. Тут нужна подготовка. А какая у меня подготовка - один житейский опыт. Но опыт разнообразный.
Я знаками показал туземцам, что меня давно пора покормить, ам-ам. Гость проголодался, а вам и дела нет. Где ваше гостеприимство? У людей как: приезжает, к примеру, в полк генерал с комиссией, проверять боеготовность. Человек двадцать из Министерства обороны. И пока комиссия ходит осматривает матчасть, гальюны в казарме, свиноферму, пилораму и прочие достопримечательности, доверенные лица командира полка у кого-нибудь на квартире или в гостинице уже накрывают стол: коньяк, красная рыба, черная икра, трепанги, крабы. Водка - ящиками... Ну и вечером ведут комиссию, которая изо всех сил делает вид, что понятия не имеет, куда ее ведут, все только нервно потирают руки. Доверенные лица приглашают женщин покрасивше, чтобы комиссия чувствовала себя непринужденней. Сначала пьют коньяк, потом переходят на водку - напоить одним коньяком двадцать человек невозможно, не выдержит бюджет полка. Потом женщины, освоившись среди столичных штучек, полковников и подполковников, начинают по очереди исполнять танец живота - прямо на столе, среди закусок, или на близрасположенной лужайке. Магнитофон орет: "А на нейтральной полосе цветы!" И так - дня три. После чего комиссия выставляет полку хорошую оценку за полеты и стрельбу и отбывает в другой полк, полков много. Доверенные лица допивают что осталось. В доверенных лицах я никогда не ходил, но иногда доверяли закупать водку, потому что у меня был мотоцикл.
Я неоднократно допытывался у Райки, а приглашали ли ее на такие "комиссии" и сколько раз, но она только смеялась мне в лицо: "Ой, не могу! Знаешь что, Валера, умный человек, если он женится на красивой женщине, бывшей в употреблении - БУ, никогда не должен задавать жене таких
вопросов. Или женись тогда на другой - зубов не хватает и ноги разные, зато можешь быть спокойным за нее, когда уйдешь в поход. А ты у меня умный..."
Умный-то умный, думаю, но так, чтобы сексуальное прошлое жены меня совсем не волновало, я не мог. Голову же не отключишь: когда она трезвая, сама думает.
Но туземцы тоже оказались не дураки. Пока меня, как покойника, носили взад-вперед, на укромной полянке в тени высоких деревьев уже разложили большой костер и несколько костров поменьше. Полянка располагалась на самой опушке смешанного леса, фруктовые и нефруктовые деревья соседствовали друг с другом. И целая бригада женщин уже готовила праздничный обед. Всюду жизнь... Молочные поросята жарились на вертелах, рыба - на раскаленных в костре специальных камнях. Меня усадили на почетное место. Дали что-то выпить из глиняного кувшина, я попробовал - что-то безалкогольное. Вот и хорошо, думаю, первому лицу, кто бы он ни был, самое главное избавиться от алкогольной зависимости. Не дай бог надраться на глазах у подчиненных - сядут на голову. Если выпивать, то только с доверенными лицами. Доверенные если и сядут, их немного. А совсем без доверенных нельзя - кто-то должен бегать за водкой. Еще несколько компаний туземцев и туземок расположились чуть поодаль. Все нагие...
Было подано мясо и жареная рыба в большом количестве. Горы фруктов. Подавали молодые девушки с распущенными до ягодиц волосами. Как нимфы. Или как русалки, но с ногами. Одни нимфы, грациозно изгибаясь, подавали блюда, другие, махая пахучими ветками, отгоняли от меня мух. Мух на острове до черта. Все девушки хорошего сложения, длинноногие, но, на мой взгляд, сильно злоупотребляли загаром. Девушек было много.
И я решил так: поскольку мною точно установлено, что Райка мне не изменяет, что, конечно, однозначно хорошо, то я могу теперь на какое-то время расслабиться и больше об этом не думать. Вообще не думать ни о чем! Даже о международном положении или - кого выберут президентом США. Какая мне разница - республиканец, демократ? Один черт! А все равно думаю и слежу за ходом избирательной кампании.
