Павел Лукницкий - Acumiana, Встречи с Анной Ахматовой (Том 1, 1924-25 годы)
2.04.1925
В 3 часа дня иду к АА. Она лежит, но чувствует себя хорошо. Сильная слабость.
Сегодня Н. Н. Пунин уехал в Царское Село, чтобы окончательно найти для АА комнату в пансионе. АА наконец решает определенно ехать завтра, в пятницу.
Я прошу АА сообщить мне канву своей биографии - ибо это поможет мне в моей работе по Николаю Степановичу. АА сначала не соглашается, шутит, что мои доводы неубедительны.
Наконец, я ее уговариваю. Она говорит, я записываю - дословно, кроме нескольких эпизодов, по поводу которых она говорит или: "Это не нужно записывать", или: "Это Вы запишете после - не "ахматовским", а литературным языком" (подразумевая то, что я не должен записывать ни ее остроты, ни ее характерные выражения).
Во время записывания Маня приносит АА котлеты; АА уговаривает и меня принять участие. "Мне скучно есть одной"... После котлет Маня приносит АА компот и апельсинов, а мне кисель... Маня не умеет готовить, но АА невзыскательна...
Читаю ей мое письмо Горнунгу. В нем есть фраза: "...И мое уважение к ней (к АА) беспредельно". АА просит вычеркнуть эту фразу, вспоминает при этом афоризм Кузьмы Пруткова: "Чувствуя к Вам безграничное уважение" (и т. д.). По этому поводу вспоминает такой случай:
АА: "За ужином на одном из собраний Цеха в 12-13 году я, разговаривая с соседями, сказала: "Какой сон я видела недавно - замечательный!". Николай Степанович издали, очень почтительно, вежливо, сказал: "Чувствуя к Вам безграничное уважение... (и т. д.)".
АА сначала рассказала это мне подробней, с шутками, как всегда, сказала фразу вроде: "Я была окружена jeunes hommes'ами и расцветала", но когда я стал записывать, продиктовала мне этот рассказ в вышеописанной редакции. По поводу этого случая АА добавила: "Такие вещи очень характеризуют Колю, очень для него характерны".
Показываю АА мои книги А. Ахматовой. В "Подорожнике" и в "Белой стае" я, придя вчера домой, отметил, кому они посвящены (АА вчера это рассказала мне).
АА, перелистав книги, проверила, некоторые неправильности вычеркнула, а над некоторыми стихотворениями надписала инициалы Н. В. Н., Б. А. и Н. С. Г. ... См. страницы моей "Белой стаи" (Гиперб.) 10, 22, 26 (исправление К. В. Н. на Н. В. Н.), 38, 39, 41, 44, 56, 71 (у меня было написано "Бэби"; АА, сказав, что "Бэби" совсем не нужно писать, нехорошо, стерла влажным пальцем мою пометку), 88, 93 (на стр. 93 стихотв. "Перед весной бывают дни такие..." - посвящено Н. Г. Чулковой. АА сказала - что это тоже к Бор. Вас. относится, несмотря на посвящение... Я спросил: "Вы про это стихотворение говорили, что очень его любите?". АА ответила: "Да".). Стр. 95, 96, 106, 114, 120; в "Подорожнике" (изд. "Petropolis", 1921), по поводу стихотв. "Покинув рощи родины священной" у меня было написано: "Посв. Б. Анрепу". АА просила зачеркнуть как неверное: "Это до него написано. Я еще не была с ним знакома". По поводу акростиха Б. Анрепу АА сказала: "Я ему не показывала... Прочел ли он?"
Я: "Конечно, прочел..."
АА: "Не знаю... Может быть, и нет..."
Я: "У Вас много ненапечатанных стихотворений, последнего времени?"
АА: "Есть..."
Даты, поставленные на книжках АА, иногда неверны. АА часто ставила неверные даты.
По поводу какого-то стихотворения АА сказала: "Есть точная дата этого стихотворения"...
Я: "А разве у Вас нет точных дат других стихотворений?"
АА: "Нет... Что вы... Ведь у меня нет рукописей..."
АА дарила их, теряла, выбрасывала. Шилейко ставил в Москве самовар рукописью "Подорожника" (со злости, конечно). Многие стихи АА диктовала прямо приходившим из редакций журналов. Рукописей и черновиков, таким образом, почти не осталось.
АА с улыбкой, шутливо: "Невеста оказалась гораздо менее богатой, чем вы думали?"
О стихотв. Николая Степановича:
Вместо строк "Голод ощерился львицей / Обороняющей львят...", первоначально было иначе, АА помнит: ". . . . . . . . . трибуны / На площадях говорят...".
На заседании II Цеха, где он читал это стихотворение, ему кто-то сказал, что "трибуны не говорили тогда"... А кто-то другой, кажется Курдюмов, сказал: "Нет, я слышал, Гучков говорил...". В такой плоскости велся разговор.
В 7 час. вечера АА просит меня съездить купить вино и 1/2 ф. икры. Я ухожу, покупаю бутылку белого "Абрау" - лучший сорт, какой мог найти, - и икру.
Когда вернулся, застал А. Е. Пунину, но она скоро, минут через 15, ушла. АА при ней вставала, причесывалась у туалетного столика. Потом легла.
АА награждает меня в благодарность за хлопоты апельсином. (Я его все-таки забыл взять, уходя.) Пьем вино из тонких ее с малиновым звоном бокалов... До 9 - 9 1/2 часов...
До этого, вслед за уходом Пуниной, уходит Маня. АА ее зовет: "Маня, поезжайте на трамвае домой". Маня: "Что Вы, зачем, барыня..." - "Поезжайте, поезжайте... У вас голова болит".
АА заботливо об этом помнит... Дает деньги на трамвай.
АА (о А. Е. Пуниной): "Гениальная женщина... Знаете, что она придумала? Она зовет меня на лето к себе - в Курскую губернию...".
Мысль А. Е. Пуниной действительно "гениальная"... Таким образом получится:
1) АА будет находиться под бдительным надзором А. Е. Пуниной - которая, значит, будет спокойна за мужа (ибо Н. Н. Пунин останется в Петербурге);
2) Н. Н. Пунин будет спокоен, что АА ему тоже не изменит - ибо не с кем, и ибо там его жена.
Очень хорошо получится! - для семейства Пуниных, конечно, а не для АА, и ...!
В 9 1/2 вечера приходят супруги Срезневские с кем-то еще - доктором, пожилым.
В 10 приходят Замятины - Евг. Ив. и Людм. Ник. Я устраиваю всем чай, кипячу воду.
В 10 1/2 стук: входит Н. Н. Пунин, но узнав от меня, что в комнате у АА Срезневские, берет Тапа и уходит: "Я не хочу с ними встречаться... Это царскоселы, и вообще...". (Через час он пришел опять, но сейчас же опять сбежал, узнав, что Срезневские еще не ушли.) Наконец, уже в 12-м часу, он пришел, и узнав, что Срезневские еще здесь, бросив: "Ну, черт с ними, все равно...", - вошел.
В. В. Срезневский и другой врач, выслав всех в другую комнату, выслушали АА. В. В. Срезневский потом мне и Валерии Сергеевне в другой комнате говорил о состоянии здоровья АА; говорил, что процесс - активный, что оставаться в Петербурге, да еще в этой квартире (и без всякого ухода) немыслимо.
Железы распухли, но борется энергично с болезнью... Ничего о ч е н ь плохого нет, но необходимо все меры принять сразу, а если отнестись к этому без должной серьезности, то может быть о ч е н ь плохо.
АА - решено окончательно - едет завтра, в пятницу 3-го апреля. Повезет ее Н. Н. Пунин. Комната снята - в пансионе на Московской улице, дом 1, - в близком соседстве с Мандельштамами; они живут... (Обрыв.)
АА рассказывает: "Все люди, окружавшие Николая Степановича, были к чему-нибудь предназначены... Например, О. Мандельштам должен был написать поэтику, А. С. Сверчкова - детские сказки (она их писала и так, но Николай Степанович еще утверждал ее в этом). Анне Андреевне Николай Степанович назначал писать прозу. Всегда ее просил об этом и убеждал; когда однажды Николай Степанович нашел тетрадку с обрывком прозы (написанной АА) и прочел этот отрывок, он сказал: "Я никогда больше тебя не буду просить прозу писать...".
Потом он хотел, чтоб АА занялась переводами. Хотел, чтоб она перевела прозаич. вещь Готье: "L' me de la maison"... АА, конечно, так и не исполнила этого его желания.
25 февраля 1917 года (по ст. ст.). АА провела день так: утром поехала на Петербург. сторону к портнихе узнать относительно своего платья. Хотела на извозчике поехать домой (на Выборгскую сторону). Извозчик попался старик... отвечал: "Я, барыня, туда не поеду... На мосту стреляют, а у меня..." ... (Обрыв.)
Анреп посмотрел на нее и сказал: "Вы глупы".
АА рассказывает это как характеристику того, до чего она может довести даже такого выдержанного человека, как Б. В. Анреп.
В эти дни Февральской революции АА бродила по городу одна ("убегала из дому"). Видела манифестации, пожар охранки, видела, как кн. Кирилл Владимирович водил присягать полк к Думе; не обращая внимания на опасность (ибо была стрельба), бродила и впитывала в себя впечатления.
На мосту встретила К[аннегисера] (уб[ийцу] Ур[ицкого]). Тот предложил ее проводить до дому, она отказалась: "Что Вы, мне так хорошо быть одной"...
Николай Степанович отнесся к этим событиям в большой степени равнодушно...
26 или 28 февраля он позвонил АА по телефону... Сказал: "Здесь цепи, пройти нельзя, а потому я сейчас поеду в Окуловку...". Он очень об этом спокойно сказал - безразлично...
АА: "Все-таки он в политике очень мало понимал..."
Автобиографическое сообщение АА (в плане ее встреч
с Гумилевым, соотношение с его жизнью)
Записано под диктовку в Мр. дв. 1925 г. 2-го апреля
Широкая ул., дом Шухардиной, Ц. С. Папа с мамой, братом и сестрой. Очень маленькой меня туда привезли. Потом увозили. Одну зиму я в Севастополе прожила. Там - в школу ходила. Еще раньше одну зиму в Киеве... 99 и 900, кажется. Это Бурская война - мы уже там жили, а 01, 02 - на Широкой. (Мы оттуда уехали весной 905 г., лето провели тоже в Ц. С., но в другом месте, и в 905 г. осенью уехала в Евпаторию на год (а начале августа). А лето всегда где-нибудь жили - где-нибудь в другом месте; 2 лета жили в Гунгербурге кажется, в 96 и 97, вот так. Потом в Коростошеве одно лето жила совсем ребенком. Там было замечательно хорошо... Там были мраморные ломки в лесу. Мне очень нравилось. Лес такой хороший - где река Коростошевка...
