Николай Некрасов - Мертвое озеро
– - Прощайте! я иду к себе.
– - Одно слово! -- И Марк Семеныч сделал умоляющий жест.
Mademoiselle Анет убежала бегом, сказав:
– - До завтра, до завтра!
Войдя к себе в комнату, она заперлась кругом и свободно вздохнула. Стук в двери, выходившие на двор, заставил ее вздрогнуть. Она дрожащим голосом спросила:
– - Кто там?
– - Я-с, пришла вас раздеть,-- отвечала горничная.
– - Не нужно.
– - Мне нужно-с…
– - Иди спать и оставь меня в покое! -- строго закричала mademoiselle Анет; но не успела она окончить фразы, как кто-то тихонько стукнул в дверь другой комнаты.
Голос замер у mademoiselle Анет, и она не знала, на что решиться. Наконец она тихонько подкралась к двери и приложила ухо: тихий стук повторился.
– - Кто там? -- дрожащим голосом спросила она.
– - Это я; узнали ли вы мой голос?
– - Что вы здесь делаете? вы хотите погубить меня! -- в отчаянии воскликнула mademoiselle Анет.
– - Отворите дверь! одно слово.
– - Нет, нет.
– - Для вашей безопасности! умоляю вас.
– - Мне всё равно гибнуть! -- решительно отвечала mademoiselle Анет.
– - Слушайте, mademoiselle Клара всё слышала, что говорил барон: завтра для вас готовится сцена.
Mademoiselle Анет отчаянно вскрикнула и с чувством сказала:
– - Благодарю вас! я скажусь больной.
– - О нет! напротив, будьте веселы; надо отклонить их подозрение.
– - Хорошо.
– - Отворите!
– - Ради бога, уходите! вы разве не знаете, как за мной следят! -- умоляющим голосом сказала mademoiselle Анет.
И долго она оставалась у двери; потом она кинулась к окну, раскрыла его и увидела черную тень, рисовавшуюся в ночном тумане; а вдали бежала женская фигура, и что-то белое на голове довольно ясно отделялось в зелени.
Стук раскрывшегося окна внизу заставил ее вздрогнуть; голос Марка Семеныча послышался в тишине: он уныло напевал романс Десдемоны.
Рассвело, a mademoiselle Анет всё еще не ложилась спать. Эту ночь многие в доме провели беспокойно.
На другое утро бала все долго спали; одна mademoiselle Анет встала в обычный час и вышла с детьми в сад. Она была бледна и задумчива. Происшествия вчерашнего дня так потрясли ее, что она не могла ничего говорить, даже не понимала, о чем ее спрашивали дети, которых наконец упросила оставить ее в покое и заняться чем-нибудь.
– - Я буду с вас рисовать портрет! -- сказал Эжень, усаживаясь на траву против нее.
– - Я -- убирать ваши волосы! -- подхватила Софи.
– - Хорошо, хорошо! -- отвечала рассеянно mademoiselle Анет.
Через несколько минут составилась удивительная группа. Mademoiselle Анет, в своем белом утреннем капоте, с распущенными волосами, в которые Софи, стоя на скамейке, вплетала разные травы и цветы; другие дети, окружив mademoiselle Анет, облокотись локтями на ее колени, полные цветов и трав, и подпираясь рукою в щеку, смотрели на работу сестры своей. Эжень не рисовал, а внимательно глядел на склоненную голову mademoiselle Анет и на ее потупленные глаза. Во всей ее фигуре было столько страдания, что это даже пугало ребенка.
Этой группой любовались две особы: Марк Семеныч и Тавровский. Они друг друга не замечали, потому что их разделяли кусты. Марк Семеныч первый приблизился. Mademoiselle Анет сконфузилась, стала собирать волосы; но Марк Семеныч остановил ее, сказав:
– - Останьтесь так одну минуту, и вы, дети! Покажи, Эжень, твою работу! -- И он взял портфель от сына, сев возле него, и продолжал: -- Позвольте ему поправить его ошибки.
– - Вот картина, достойная кисти великого художника,-- сказал Тавровский, явясь неожиданно из-за кустов посреди глубокой тишины.
Все вздрогнули, a mademoiselle Анет слабо вскрикнула. Марк Семеныч с сердцем заметил:
– - Вы всех перепугали и…
– - …нарушил такую славную картину. Я завистлив и хочу тоже наслаждаться, как и вы,-- сказал Тавровский, усаживаясь с другой стороны Эженя.
Mademoiselle Анет проворно завернула волосы; но их небрежность имела свою прелесть.
– - Вы рано встали сегодня! -- сказал Марк Семеныч Тавровскому, который отвечал ему:
– - Да и вы не поздно.
– - Я всегда так встаю.
– - И очень понятно.
И они оба замолчали. Mademoiselle Анет встала и объявила детям, что пора идти в детскую. Марк Семеныч и Тавровский последовали за ней. Но каково было общее удивление, когда вдали показалась фигура Надежды Александровны. Все переглянулись, а дети с удивлением восклицали:
– - Maman, maman встала!!
Марк Семеныч пошел вперед. Надежда Александровна сухо кивнула ему головой на его приветствие и не подала ему руки. Она прямо шла к mademoiselle Анет, шедшей с Тавровским; и, не отвечая на поклоны, она заносчиво спросила:
– - Отчего дети не в классе и не с мисс Бетси?
– - Почему они не за классом? я думала, что дети устали после…-- начала mademoiselle Анет, но ее перебила Надежда Александровна:
– - А вы думаете, что они не устали быть ширмами?
– - Надинь! -- взяв жену за руку, сказал Марк Семеныч.
– - Оставьте! мне надоело!
– - Приди в себя! дети! -- говорил Марк Семеныч, изменяясь в лице.
Тавровский напевал что-то и рассматривал паутину на кусте.
– - Mademoiselle Анет, прошу вас прекратить утренние прогулки с детьми -- задыхаясь, сказала Надежда Александровна.
– - Дети, посмотрите, как паук наслаждается мучениями бедной мухи! Не правда ли, как он отвратителен? его надо раздавить! -- сказал Тавровский.
Надежда Александровна побледнела. С минуту она стояла, как бы пораженная чем-то,-- и вдруг она, зарыдав, побежала от аллеи. Странно было видеть эту гордую, насмешливую женщину с повелительными манерами, которая теперь бежала в слезах, как молоденькая девочка.
– - Что с ней? -- как бы не понимая, что делается вокруг него, пугливо произнес Марк Семеныч.
– - Нервный припадок! -- покойно отвечал Тавровский.
– - Идите скорее к ней! -- сказала mademoiselle Анет Марку Семенычу и Тавровскому, а сама быстро пошла с детьми из саду. Сдав детей мисс Бетси, mademoiselle Анет вошла к себе и застала Марка Семеныча совершенно убитого, который при ее появлении в отчаянии воскликнул:
– - Друг мой!
– - Марк Семеныч, я должна оставить ваш дом! -- решительно произнесла mademoiselle Анет.
– - Нет, нет, вы этого не сделаете! это невозможно,-- с ужасом сказал Марк Семеныч.
– - Однако после всего, что я слышала от Надежды Александровны, я разве могу остаться?
– - Неужели я в вас ошибся? неужели у вас нет настолько сострадания ко мне? О нет, нет! я не пущу вас из моего дома! я заставлю уважать вас!
– - Марк Семеныч! -- пугливо вскрикнула mademoiselle Анет, потому что лицо его пылало, слезы текли по его полным щекам; он вдруг упал в креслы, стал рыдать, ломая себе руки. Припадок чувствительности повторился, только еще сильнее, чем в дороге.
Mademoiselle Анет сама плакала, подавая ему воды. Он схватил ее руки и, упав на колени, торжественно сказал:
– - Я… я прошу у вас жертвы.
– - Что могу я сделать?
– - Забудьте всё и простите ей.
– - Марк Семеныч…
– - Сжальтесь! я начинаю терять рассудок!
И Марк Семеныч пугливо схватил себя за голову. Он полусидел на полу.
– - Марк Семеныч! Марк Семеныч! я на всё согласна, придите в себя,-- плача, говорила mademoiselle Анет.
Марк Семеныч медленно встал, оправил волосы; пройдясь несколько раз по комнате, он сел на диван и указал на место возле себя mademoiselle Анет, которая молча повиновалась. После некоторого молчания Марк Семеныч мрачно спросил:
– - Я вчера еще желал спросить вас, считаете ли вы меня за человека, преданного вам искренно?
– - Да!
– - Значит, я могу надеяться, что вы будете отвечать мне откровенно?
– - Да!.. -- не так утвердительно произнесла mademoiselle Анет.
Марк Семеныч тяжело вздохнул, лицо его покрылось бледностью, и он невнятно сказал:
– - Вы… вам нравится Тавровский?
Mademoiselle Анет инстинктивно готовилась к такому вопросу, но не могла не покраснеть, услышав его, и молчала, потупив глаза.
– - Это Дон-Жуан с холодным сердцем; я много знаю случаев…
– - К чему вы мне сделали такой вопрос? разве я подала повод? -- гордо перебила его mademoiselle Анет.
– - О, сохрани вас боже! -- пугливо проговорил Марк Семеныч и, подумав с минуту, продолжал: -- Но вы сами сознаетесь, что этот человек имеет столько разных орудий для своих жертв, что трудно не попасть в его сети.
– - Я не так молода и неопытна, чтоб не заметить этих сетей, если бы даже они были сотканы из паутины.
– - О, не говорите мне этого! Я знал его победы над такими женщинами, которые его ненавидели и… Впрочем, к чему всё это я говорю! вашего слова для меня достаточно. Я покоен: ваша дружба ко мне теперь доказана…
И Марк Семеныч, почтительно пожав руку mademoiselle Анет, вышел из ее комнаты.
Не без страха вошла в столовую mademoiselle Анет и была очень довольна, что хозяйка дома не явилась к столу. Марк Семеныч был весел, но, к удивлению mademoiselle Анет, после обеда, в семь часов, поехал в клуб. Уложив детей спать, mademoiselle Анет возвратилась к себе и нашла на столе записку: она была от Тавровского; вот ее содержание:
