Салам Кадыр-заде - Зимняя ночь
Пробило десять. Первым на плач Мамеда встал Адиль. Вскоре проснулась и Дилефруз. Что касается Рахмана, он натянул на голову одеяло и никак не хотел открывать глаз.
Мамед продолжал капризничать.
- Не даст, не даст поспать, сукии сын! - ворчал отец. - Можно подумать, его поили молоком ослицы, Кричит, как резаный...
Когда Рахман был дома, Дилефруз пальцем о палец не ударяла. Он и чай ставил, и пол подметал, и за сыном присматривал.
Зная хорошо свои обязанности, Рахман встал, взял Мамеда на руки и начал прохаживаться по комнате, напевая:
Мой сынишка-шалунишка,
Толотый, кругленький мальчишка,
На заре уже не спит,
Как осленок, голосит...
Услышав слово "осленок", Дилефруз бросила на мужа сердитый взгляд, однако ничего не сказала, ибо Рахман тут же звонко расцеловал сына в обе щеки.
Когда Адиль выходил в галерею умываться, Дилефруз проводила его ненавидящим взглядом, и, высунув из-под одеяла правую руку, погрозила мужу пальцем:
- Смотри, Рахман... Отчитаешь его сегодня - хорошо. А будешь молчать, как немой, - пеняй на себя. Я знаю, что мне делать...
Рахмам обиженно посмотрел на жену.
- Послушай, Дилефруз-ханум, заклинаю тебя твоей дорогой жизнью... Будет! Перестань сердиться. Он еще ребенок! От недомыслия все... Вот и наглупил. Стоит ли с утра поднимать скандал?
- Нет, я не допущу, не позволю себя оскорблять! Муж покачал головой и забормотал:
- Ну и дела...
Вошел Адиль. Рахман остановил его.
- Присядь, сынок, у меня к тебе дело.
Адиль перекинул полотенце через плечо и опустился на стул. Казалось, Дилефруз укололи шилом. Она подскочила в постели и отвернулась к стене.
Рахмаи поставил Мамеда на пол. Мальчик схвати с тарелки котлету, оставшуюся с вечера, и побежал во двор.
Рахман долго молчал, моргая глазами. Наконец взглянул на Адиля, потом на спину Дилефруз и тяжело вздохнул. Взял стул, сел, опять потупился. Казалось, ему было стыдно сына. Дилефруз с нетерпением ждала, когда муж начнет. Ей хотелось, чтобы Рахман накричал на Адиля, залепил несколько пощечин. Только после этого она могла бы успокоиться.
Однако вышло совсем по-другому.
- Где ты был вчера вечером, Адиль? - ласково спросил Рахман.
- Гулял. На карнавале... - ответил Адиль, глядя отцу прямо в глаза.
Рахман опять помолчал, словно не знал, что еще спросить.
- Значит, гулял, да?
- Да! Ходил гулять... И опять пойду! Этого мне никто не запретит. Если ты имеешь что-нибудь против - объясни почему. Что в этом плохого?.. Знай, отец, жить с Дилефруз я больше не могу.
Чувствуя, что Рахман совсем размякает, Дилефруз заворочалась в постели, давая знать, что гнев ее не остыл.
- Нехорошо поступаешь, сынок. Прежде она любила тебя, как родная мать... Не понимаю, что между вами произошло?..
- Ошибаешься, отец! - перебил Адиль. - Ты многого не знаешь. Говоришь, раньше она меня любила... Я и сам раньше старался не думать, родная она или неродная... Но сейчас она на каждом шагу подчеркивает, что я чужой. Мое терпение лопнуло. Начнутся в университете занятия - уйду из этого дома.
Рахман не верил своим ушам.
- Куда уйдешь?
- В общежитие.
- Сынок, - Paхман ласково посмотрел на сына, - будь разумным, наберись терпения. Человек должен отдавать себе отчет в своих словах и поступках. Сегодня ты обижен на Дилефруз, а завтра вы помиритесь.
- Нет, отец, перемирие невозможно. Ты плохо знаешь своего сына. Мы с тобой разные люди. Да, я обязательно уйду из этого дома. И должен сказать, уйду не только из-за мачехи.
- Что еще случилось?..
Глаза Адиля гневно сверкали, губы задрожали, брови нахмурились.
Отец, - мальчик вскочил на ноги. - Хочешь знать правду? Пожалуйста! Я уйду не только из-за мачехи, из-за тебя тоже. Да, да, из-за тебя! У меня открылись глаза на многое! Раньше я не понимал... Но теперь вижу...
- Что? Из-за меня? Что я тебе сделал?.. Разве я тебя обидел?
У Рахмана округлились глаза, он тоже вскочил со стула.
- Мне стыдно, что я живу, в этом даме. Стыдно перед товарищами. Завтра они мне скажет: "Твой отец занимается спекуляцией..." Ты скрываешь от меня свои делишки. Привозишь веши, говоришь: "Купил для соседей". Раньше, когда не было Дилефруз, я этого не слышал!
В это время у порога раздался звонок.
Дилефруз, пыхтя, встала с постели, отшвырнула ногой скамеечку, стоящую посреди комнаты, и пошла открывать.
- Верь, сынок, тот, кто это сказал, нахально врет, - промямлил Рахман. - Верно, раза два я привозил соседям кое-какую мелочь. Но все по своей цене. Да и если что и было, сынок, разве это преступление? Зарабатывать деньги - не позор! Я не ворую, в чужой карман не лезу. Что плохого, если я привезу несколько стаканов, блюдцев, пяток-десяток яиц и продам с выгодой? Ну, заработаю полтинник... Есть поговорка: "Белую монету припрячь на черный день". Лишние деньги карман не оттянут. Пустой мешок на попа не поставишь. А все для тебя стараюсь, сынок. Ты уже, слава Аллаху, взрослый парень. Не сегодня- завтра должен будешь...
- Нет, нет! - Адиль не дал отцу договорить. - Мне не нужны деньги, заработанные таким путем. Отдай их Дилефруз. Пусть накупит себе тряпок!
В галерею вошла ярко разодетая девушка. Это была подруга Дилефруз Лалочка.
- А-а-а, дядя Рахман! - Лалочка заглянула через окно в комнату и развязно захихикала. - С приездом,
Где же мой панбархат?
Рахман растерянно заморгал глазами.
- Э-э-э, я не привез... Деньги верну...
- Как? А Дилуша только что сказала: "Привез красный панбархат и на воротник".
Рахман покраснел до корней волос. Адиль повернулся и вышел из комнаты.
БАЛОВАНОЕ ДИГЯ
Соседская девушка, которую ничто на свете так не интересовало, как наряды и развлечения, начала бывать в доме с красной черепичной крышей совсем недавно. Я даже с точностью могу сказать: сегодня она пришла сюда только в четвертый раз. Причиной ее дружбы с Дилефруз явилась близость не столько их домов, сколько вкусов. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека,
В прошлом месяце, надев впервые платье, сшитое по последней моде из дорогой материи, Дилефруз вышла в город побродить по магазинам. Зашла в универмаг, заглянула в ювелирные магазины, осмотрела комиссионный. Ах, как она нравилась самой себе в этом платье! Вдруг к ней прямо на улице подскочила нарядная девушка лет двадцати двух-двадцати трех.
- Прошу, баджи*, подожди минутку!... Дай глянуть... Ах, какой материал! Где ты достала? Тебе привезли? Клянусь мамой за метр такого не жалко и тысячи рублей. Не торгуясь отдала бы. А как чудесно пошито!
______________ * Баджи - сестра, сестренка.
Девушка пожирала глазами Дилефруз и, казалось,
1 готова была раздеть ее до нага. Она заходила то с правой, то с левой стороны, и смотрела, смотрела, не скрывая зависти.
- Постой... постой. Дай разглядеть фасон. Ага, сзади - две складней, спереди - плисеровка. Ворот открыт, как у моего креп-сатинового платья. Ах, как он идет к твоей фигуре!.. Скажи, баджи, где ты достала этот-материал? У какой портнихи шила?
Большего комплимента Дилефруз не могла и ждать. Ее платье понравилось молоденькой девушке! Притом такой симпатичной, такой стильной!
- Хочешь, через две неделя у тебя будет точно такой же отрез? И с портнихой своей познакомлю.
- Неужели правда? Ах, как я счастлива!
- Раз сказала - значит все.
- Большое спасибо.
Женщины долго болтали о нарядах, портнихах, затем Дилефруз привела девушку к себе домой.
Войдя в комнату, незнакомка протянула Дилефруз руку в белой сетчатой перчатке, сквозь которую просвечивал яркий маникюр.
- Меня звать Лалочка.
- Очень приятно. А меня Дилефруз-ханум... Девушка тут же переделала имя новой знакомой на свой вкус.
- Дилуша... Меня тоже раньше звали Лале, но маме не понравилось. Теперь я Лалочка.
Дилефруз сдержала обещание. Через несколько дней она достала новой знакомой красивый отрез, повела к своей портнихе и заказала платье такого же фасона, какой был у нее.
Сегодня Лалочка пришла за вещами, которые поручила купить Рахману во вторую очередь.
На ногах у девушки были странные туфля: высокий каблук, каучуковая подошва, а сверху сложная система переплетенных ремешков. Сквозь капроновую кофточку просвечивало нижнее белье. Зеленую плиссерованнуто юбку, похожую на веер, вверху схватывал широкий белый пояс. Грудь украшал золотой медальон. На руке браслет: свернутая спиралью змея. В ушах серьги с маленькими блестящими камушками. Рыжеватые, выкрашенные хной волосы были зачесаны назад и собраны на затылке в большой узел. Длинные, тонкие брови, казалось, были нарисованы на лбу черной тушью.
Войдя в комнату, Лалочка скривила полные ярко накрашенные губы и оценивающим взглядом оглядела обстановку. Дилефруз предложила сесть.
- Мерси! - Лалочка привычным жестом подняла сзади подол юбки и осторожно опустилась на мягкую тахту перед зеркалом.
Дилефруз сделала мужу знак удалиться. Рахмам снял со шкафа счеты и прошел в соседнюю комнату. Хозяйка села рядом с Лалочкой, и приятельницы принялись болтать.
