Николай Гарин-Михайловский - Том 4. Очерки и рассказы 1895-1906
— Я, говорит, вынужден экономию нагонять, иначе останемся без запасного капитала…
Вор он, конечно. В месяц рублей тысячу ворует. И ни с кем не делится из низших. Все воруют. Говорит мне:
— Без ваших остатков просто совсем пропал. Не могу по справочным ценам кормить солдат, не понимаю, как вы умудряетесь. Только и покрою перерасход вашими сбережениями.
Вот тебе и запасный капитал. Прийти к солдатам и сказать разве:
— Так и так, братцы, вот вам отпускаемые суммы — кормитесь, как знаете.
Что, в самом деле? Субалтерн я офицер, был таким, и останусь. Кампания к концу, а у меня никакой награды нет и не будет. Из-за чего же стараться да неприятности от солдат наживать? Ей-богу, так и следует. сделать».
Чернышев отлично сознавал, что ничего подобного он, конечно, не решится никогда сделать, и тем не менее, возвращаясь домой, он шел и думал о том, как завтра он соберет солдат и объявит им, что довольство передает им на руки.
Солдаты выслушают и облегченно вздохнут, и кто-нибудь из них скажет:
— Конечно, ваше благородие, что вам грех на душу брать…
«Какой грех? Грех, конечно: скотина стоит сто рублей, а платишь за нее китайцу двадцать пять и через тех же солдатиков… Все на виду… И, главное, хоть бы польза какая-нибудь была тебе. Обещает из остатков, а остатки… Э… Нет, непременно, непременно так и сделаю. Пускай начальство на дыбы лезет, что оно мне может сделать?
В поручики не представят? Я все равно в военной службе не останусь. Как только война кончится, сейчас же уйду сперва в запас, подыщу какое-нибудь место, может быть, в земские начальники…»
Войдя в свое отделение, Чернышев повелительным голосом крикнул за перегородку денщику:
— Семен, чайник, чайник!
— Семен, слышишь? Зовут.
Спавший Семен вскочил и спросонья набросился на будившего:
— Чего тебе?
— Чаю завари, — раздался голос Чернышева.
И так как никакого ответа не последовало, то Чернышев хотел крикнуть:
«Ты в знак того, что слышал распоряжение мое, должен отвечать всегда: слушаю-с».
Он и рот уже открыл, но ничего не сказал и только рукой махнул.
И только после долгой паузы спросил:
— Семен, ты слышал? — налей чаю. На что заспанный голос ответил:
— Так что слышал.
А Чернышев вздохнул и с горечью подумал: «Это солдат? Совершенно отвыкли в своих деревнях от всякой выправки…»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Комментарии
В настоящий том включены очерки и рассказы Гарина второй половины 90-х — начала 1900-х годов.
Во второй половине 90-х годов рабочее движение в России приняло массовый характер, повсюду возникали социал-демократические кружки. Сама жизнь подтверждала правильность марксистских взглядов: рабочий класс становился могучей передовой силой освободительного движения.
Изменившаяся общественно-политическая обстановка, сближение с самарскими марксистами способствовали окончательному разрыву Гарина в 1897 году с народническим «Русским богатством»; он почувствовал, что «жизненная и теоретическая правда, а следовательно, и будущность была на стороне реалистов — марксистов, а не идеалистов — народников», — говорилось о нем в некрологе, напечатанном в журнале «Вестник жизни» (1907, № 1). При ближайшем участии Гарина реорганизована газета «Самарский вестник», в которой, по донесению начальника Главного управления по делам печати Соловьева министру внутренних дел Горемыкину, «существующий экономический строй и все находящиеся в связи с ним явления общественной жизни… постоянно обсуждаются согласно учению Маркса»; газета рисует в самом мрачном свете «положение русского крестьянина и вообще простого рабочего люда…» Далее Соловьев указывал, что «Самарский вестник» говорит «туманными намеками о необходимости насильственного переворота» для «устранения нынешнего экономического порядка» («Красный архив», 1925, № 2 (9), стр. 238–239).
В произведениях этого периода Гарин по существу ставит те же темы и проблемы, что и раньше, но теперь он разрабатывает их глубже, на более широком материале, — критика общественных отношений приобретает у него большую остроту.
Значительное место в его творчестве по-прежнему занимает крестьянская тема.
В очерках «Картинки Волыни», «На ночлеге», «Мои скитания», «В сутолоке провинциальной жизни» изображается властное вторжение капитализма в деревню, разрушение общины, превращение крестьян в фабричных или мануфактурных рабочих. Рассказ «Волк» повествует о трагической судьбе талантливого самородка-крестьянина, загубленного сельским «миром», с которым он тщетно пытался бороться.
Продолжая свою полемику с народниками, Гарин подчеркивает консервативность общины, непрерывность процесса расслоения деревни, рисует потрясающие картины все усиливающейся эксплуатации крестьян помещиками, кулаками, торговцами, земскими деятелями.
Многие произведения в данном томе посвящены вопросам общественной морали, семейных отношений, тяжелого, бесправного положения женщин и детей во всех слоях общества; автор тесно связывает эти вопросы с критикой современного ему социального и общественного строя. В рассказах «Ревекка», «Клотильда», «Дворец Дима» и в более поздних — «Правда», «Встреча», в «Отрывке первом» из неоконченного произведения «Заяц» Гарин изображает трагическое положение женщины в буржуазном обществе, мораль которого основана на власти денег.
Произведения эти исполнены гневного протеста против фальшивой и лицемерной морали «порядочного» общества, топчущего в грязь человеческое достоинство, большие человеческие чувства. В изображении женских образов появляются новые мотивы: так самоубийство героини рассказа «Правда» — это уже форма протеста, вызов, брошенный обществу, «создавшему и поддерживающему весь этот ад жизни». Героиня рассказа «Ревекка» в поисках путей переустройства жизни жадно тянется к знанию, а народоволка Маня Карташева (одна из героинь повести «Инженеры») обретает счастье в борьбе за свободу народа.
В творчестве Гарина по-прежнему большое место отведено изображению жизни угнетаемых царским правительством народностей («Картинки Волыни», «В сутолоке провинциальной жизни»); описанию жизни народов других стран — Кореи, Китая и Японии — посвящены его очерки кругосветного путешествия «По Корее, Маньчжурии и Ляодунскому полуострову». Очерки и рассказы на эту тему, написанные, как и большинство произведений этих лет, в резко обличительной манере, проникнуты призывом к лучшей жизни, «более справедливой и более равноправной».
В начале 900-х годов, когда царское правительство в целях отвлечения народных масс от назревающей революции организовывало татаро-армянскую резню, еврейские погромы, Гарин, как и многие прогрессивные писатели, создал ряд произведений., в которых выступил в защиту угнетенных национальностей («Гений», «Еврейский погром» и др.).
В начале своей деятельности Гарин возлагал большие надежды на демократическую интеллигенцию, — она казалась ему силой, способной переустроить жизнь на новых началах. Вновь обращаясь в поисках движущих сил исторического развития к интеллигентской среде, Гарин по-новому расценивает ее возможности.
Если раньше Гарин верил, что скромные самоотверженные труженики типа земского врача Колпина («Жизнь и смерть») способны преобразовать действительность, то позднее, в очерках «В сутолоке провинциальной жизни», писатель по-другому оценивает их деятельность, уже понимая тщетность усилий таких одиночек изменить жизнь.
В эти годы Гарин делает попытку показать новую, нарождающуюся силу, — в тех же очерках изображен кружок самарских марксистов, и Гарин с большим сочувствием показывает их в горячих спорах с народниками по злободневному тогда вопросу о путях развития России.
По свидетельству А. Санина, Гарин очень внимательно «приглядывался» к марксистам. «Он, можно сказать, положительно изучал нас», — пишет Санин в своей статье «„Самарский вестник“ в руках марксистов. 1896–1897» (изд-во Общества политкаторжан, М. 1933, стр. 62), указывая в ней, что самарские марксисты привлекали Гарина «как типы, как представители боевого движения».
На творчество Гарина начала 900-х годов сильное влияние оказал революционный подъем в стране; это время отмечено для писателя литературным сотрудничеством с М. Горьким (знакомство с которым состоялось у него еще в середине 90-х годов) в «Жизни», в телешовских «средах», затем в возглавленном Горьким книгоиздательстве «Знание»). Не случайно именно в эти годы Гарин создает произведение, центральным образом которого является рабочий.
Герой его рассказа «На практике» — простой машинист, и писатель с восхищением говорит о его виртуозной работе в труднейших условиях, необыкновенной силе и выносливости, о его находчивости, мужестве н вместе с тем скромности, доброте, истинной человечности. Это не забитая темная личность, какой представал рабочий в произведениях многих писателей — современников Гарина, а человек, стремящийся к знанию, культуре, выступающий вместе с товарищами на защиту своих прав.
