Александр Терехов - Рассказы
Мы умнеем — приходит мудрость, пусть похожа она на усталость, пусть ее морщины — как трещины после землетрясения, но пусть придёт это новое время, пусть оно придет — оно победило, и поэтому справедливо.
Знаем, что посеяно, сосчитана влажность и температура, солнечные дни и дожди, но кто знает: что вырастет завтра, для кого станет добрым завтрашний день, кого пролистают, а кого найдут — в рыхлой земле, стекло, и цветы, и радость-не знаю.
Я знаю, что герой мой никогда не захочет успеха взамен чьей-то беды и скорее всего сам станет на обочину — он никогда не станет звездой.
Бывший напарник Грачика Кещяна Сережа Середа по студенчеству подрабатывал на съемках каскадером. Он даже прыгал через разводящийся мост в Ленинграде на съемках «Невероятных приключений итальянцев в России». Вот так вот.
Дрессировщица молниеносно звезданула по зубам зазевавшуюся с поклоном обезьянку и тепло улыбнулась публике, трепещет жестяная птица в тарелках оркестра, и товарищ в голубом танцует на проволоке с саблями, тупыми, как прапорщик, и Пал Палыч раздвигает руки весами, не отпуская артистов с манежа… «Ну, девочки», — и помчались мятущимся, тяжелым, затравленным бегом полосатые тигриные спины в манеж, в тысячеглазое, жаркое, грохочущее марево, в гремящий водоворот; иначе-кнут, а сзади, держась за больной бок, возник бледный Грачик-все? Все! Мы умываемся, собираемся, выключаем свет, сдаем ключи от гримерки и бредем на троллейбус-все.
Все уходят, а остается: шкурки от семечек, винные шлейфы, бумажные кружочки от мороженого — я не пойму, о чем я хотел вам сказать; когда ничего не можешь сказать наверняка, всегда трудно понять, что ты хотел, угасает свет и размывает стены туманом, туман сливается с гранитной набережной, сметанной мглой заледенелой реки с лиловыми проталинами посреди-и нет нигде клочка земли… Мы заканчиваем, дорогие товарищи, мы заканчиваем… Сережа Середа прыгал через мост… он умер от рака в прошлом году — вот это можно сказать определенно, это не понарошку… вечное бытие-самая сладостная привилегия читающих, и если мы действительно самая читающая держава, тогда понятно, почему мы так устаем от жизни, даже когда не делаем ничего, а он прыгал через мост-мосты сводятся, смыкаются незримые своды, пальцы ищут секреты в рыхлой земле, соединяются руки над бездной цирковой-точка касания…
Но только… в цирке не говорят «последний раз».
Не надо так говорить. Скажите — еще раз, вот так — еще раз.
Он пошел забирать сына из сада.
Сын тронул его руку во дворе: «Папа, скажи: „А!“»
Так, подумал Грачик, какой-нибудь слесарь скверному четверостишию научил или что-то в этом роде — так и вляпаюсь прилюдно, все кругом знают: клоун.
«Пойдем, сынок, дома поговорим. Да, ты знаешь, что мы тебе купили?»
А сын опять посреди улицы: «Папа, ну ты скажи, пожалуйста: „А!“» «Да погоди ты, сынок, да ты знаешь, кто к нам приехал?!». Уже у самого дома он отца за рукав уже изо всех сил: «Пап, ну скажи, скажи: „А!“»
Папа обреченно посмотрел на насторожившихся приподъездных бабушек, осторожно присел на корточки и чуть слышно в самое ухо:
«А».
А сын во весь голос: «Б!»
