Лев Гунин - Избранник
Тем временем зловещее молчание оттуда, из-за окна; ни один из друзей не посетил его за время его болезни, никто не шел к нему в больницу. Почему не приезжает мать, где его двоюродный брат, живущий на Сиреневом бульваре? Медсестры приносят и приносят лекарства; все повторяется со зловещей систематичностью.
Эта боль... Тупая, обезличивающая; боль, превращающая не в человека, а во что-то иное живое человеческое существо. Приступы повторяются со зловещей настойчивостью. Один, два или даже три приступа утром, до обеда, столько же вечером. Каждый приступ - это почти что болевой шок. Во время каждого приступа Сергею требуется болеутоляющее, каждый его приступ приводит в движение медсестер и врачей. Сергей заметил определенные закономерности. Неудобная поза, во время которой начинает сводить поясничную область, движение с усилием - все это ведет к приступу. Потянулся утром, когда почувствовал себя лучше - приступ. Лежит напряженно, заставляя себя не дернуться, когда чувствует, что кто-то тайком за ним наблюдает, полагая, что он спит - приступ.
Оторвался с усилием, от подушки, только мышцами спины - приступ. И каждое утро, днем и вечером - температура.
На третий день, до обеда, пришел Валера. Он улыбался, но был в подавленном состоянии. Огромный, с лиловым отливом синяк был у него под глазом, губа разбита.
И, не успел Валера присесть на край постели к Сергею, как вошла врач, потребовала, чтобы Валера немедленно покинул палату, на том основании, что он, мол, пришел в непредусмотренный для посещений день.
- Как в непредусмотренный?! Там ведь, внизу...
- Освободите помещение! Немедленно! А еще врач...
- Я пришел к своему другу и здесь как частное лицо. И потом - я ведь у Вас еще, кажется, анкеты не заполнял...
- Я вам еще раз говорю: освободите помещение!
- Позовите главврача отделения. Я хочу у него спросить, в чем дело.
- Я к вашим услугам, - входит спокойный худой человек в белом халате, с графиком для врачебных пометок и ручкой в руках. Совершенно ясно, что он стоял возле двери и слушал. - Что вы хотели бы узнать?
- Почему меня отсюда выпроваживают, если по расписанию сегодня обычный, свободный для посещений день?
- Мы для этой палаты сделали особый график посещений. Извините, что не вывесили еще. Не успели.
- А почему? Вы мне не скажете по секрету?
- В этой палате мы собрали больных с подозрением на один редкий вирус...
- Какой?
- ... и запретили посещение на сегодня в связи с возможной контактогеозностью этих больных.
- Ну, это говорите кому-то другому. Бьюсь об заклад, что вот эти два больных не страдают ничем, кроме почечно-каменной болезни, этот - поступил с пиелонефритом, а вот этот больной вообще не должен лежать в нефрологии, он поступил в больницу наверняка только с проблемами позвоночника.
- Если вы, коллега, так сходу способны ставить диагнозы, тогда зачем нужна вся отечественная медицина? - И стоящая в стороне лечащий врач, и подошедшая мед.сестра угодливо засмеялись.
- А вы мне позвольте самому спросить у этих больных, какие им были названы диагнозы.
- Во-первых, не позволю, во-вторых, вы знаете, что во врачебной практике то, что называется, не всегда то, что есть...
- Тогда последний вопрос. Если эти больные - носители такого опасного вируса, тогда почему вы все не в маске, почему наклоняетесь к своим больным так близко. Вы что, привились перед этим?
- Так, даю вам пять минут на то, чтобы покинуть палату. Мне надоела ваша демагогия. Если не уйдете - вызову милицию. Это мое последнее слово.
- Конечно, мне придется уйти. Но передайте Вашим шефам - знаете, откуда, - что это дело получит широкую огласку. У нас есть варианты. Напрасно Вы полагаете, что обойдется втихую...
- Ничего я не полагаю...
Валера выходит.
А в это время от остановки автобуса к больнице шагает веселая молодая женщина, напевающая-мурлыкающая энергичную мелодию и покачивающая миниатюрной сумочкой в такт. Пятна, даже не пятна, а точечки солнечных лучей прыгают на ее одежде, и лицо ее кажется рябым от них. Лукавое молодое лицо и лукавые солнечные веснушки на нем! И вдруг - диссонанс: почти столкновение. Пружинистый ритм ее легкой походки, приподнятое настроение, ее почти летящее движение как будто обрезает мужская фигура, слепо выдвинувшаяся из-за крошечного заброшенного строеньица - то ли ларька, то ли киоска, - и чуть не сбившая женщину с ног.
- Валера! Ты? Что ты тут делаешь?
- Бегу с поля боя...
- Что это значит?
- Колосс, - Сергей Яковлев - тут, в больнице. - И Валера вкратце, не вдаваясь в подробности, рассказывает, что произошло.
- А этот синяк, что он значит? - спрашивает Тамара. - Совпадение?
- Вряд ли... А ты к кому?
Еще захлебывающимся от воодушевления, приподнятым голосом Тамара рассказывает, что она получила новую, необыкновенную должность, в экспериментальном Центре работы с одаренными подростками. Один из ее питомцев был в школе травмирован, вот его на два дня в больницу. Она идет его проведать. Тамара хотела бы прощебетать и о том, что отец мальчика, молодой полковник, вдовец, сделал ей позавчера предложение, от чего она чувствует себя как будто в новом мире и в новом теле - и прощебетала бы, если бы не эта невидимая, исходящая от Валеры, сумрачная тень.
- Ну, побегу. Увидимся! Привет вашим! - И Тамара убегает.
Выстукивая своими каблучками по коридорам больницы, Тамара думает о том, что напрасно не пообещала Валере попытаться посетить Колосса: разве есть в мире сила, какая ей, такой обаятельной и счастливой, могла бы отказать? Как это, все же, трогательно: Валера и его друзья, эта рок-группа "Страна мечты", уже второй год возятся с Сергеем, как с большим ребенком, хоть он такой огромный - и мизантроп... Ребята из "Мечты..." начинали с Виктором Цоевским, потом разошлись, но с тех пор с ними все время приключаются разные истории. В свое время к Виктору клеились два типа из ГБ конторы, угрожали за независимость, советовали не лезть в их дела, пророчили, что своей смертью он не умрет, что, например, машина его переедет или он разобьется на машине... Вот теперь, с Колоссом, они, похоже, снова вляпались в историю... Но почему вдруг Колосс? Что от него хотят? Бред какой-то... В душе ее неожиданно появляется та же сумрачная тень, немедленно омрачающая ее приподнятое, многообещающее настроение, и она просто отмахивается от всех этих мыслей, как от назойливых мух...
Светлая, солнечная палата, умница-мальчик, который шутит, дурачится с ней, обаятельная молодая мед.сестра, такая уверенная, располагающая к себе, возвращают Тамаре ее прежнее, счастливое расположение духа. Только одна мысль пробегает тенью по ее лицу: полковник просил позвонить ровно в четыре, а она лишь теперь вспомнила, как будто что-то выбило ее из колеи. Теперь уже четыре пятнадцать! Скорей на коридор! Боже! Где же тут телефоны-автоматы? Ах, вот они, у лифта. Но сколько тут людей? Десяток? Больше? Да тут и до завтра не дождаться позвонить! Вдруг навстречу ей та же молодая, обаятельная мед.сестра.
- Извините, не могла ли бы я откуда-нибудь позвонить? Мне срочно!
- Понимаю, - мед.сестра улыбается. - Вижу, что вам срочно. Я вас впущу в кабинет. Только быстро!
- Ой, спасибо огромное!
- Давайте, звоните. Но побыстрее.
- Мне только одно слово!..
И Тамара быстренько забегает в кабинет.
Так... Номер не набирается. Ах, точно! Надо для выхода в город набрать "9" перед номером! Тамара снова поднимает трубку. Почему-то волнуясь, она откинула прядь волос и прижала трубку к уху посильней. В трубке была тишина! Встряхнув головой, Тамара нажала рычажок и снова прижалась ухом к трубке.
Вместо привычного длинного гудка в трубке раздался какой-то щелчок, и голос с металлическим оттенком произнес: "Да, слушаю". До того, как она успела в замешательстве набрать воздуху, чтобы ответить, или, наоборот, положить трубку, другой мужской голос ответил: " Это я".
- Тебе же было ясно сказано: не из общественного!
- Извините, но дело чрезвычайной важности.
- Так...
- Я из больницы звоню. Сергей Яковлев на поправку пошел. Может выкарабкаться.
- А кто такой этот Яковлев и какого хрена меня должно волновать его здоровье?!
- Метод 217, дробь 52 на нем испытывали...
- Ну и что?
- Извините, вскрыться может...
- С каких пор это нас должно волновать - в своей стране?
- Да это... - он замялся, - тот самый вариант. Помните, с редактором тогда... переборщили, а он оказался кузеном... Скрытым... Комиссию они создали - по таким... происшествиям...
- Так почему применяли?! Я же сказал: в самых особых случаях, манда ты кизыл- ордовская!
- Тут и был особый...
- Такой особый, как ты член особый!
- Он в наши дела лез. Интересовался. Всю нашу агентурную сеть раскрыл.
- Запомни, мандавошка! Агентурная сеть - в ГРУ. А у вас... у нас паутина на пенисе.
- Так что делать?
- Хорошо, я договорюсь, перевезем его в нашу больницу, на Выборгское шоссе. Сегодня же. Мотивацию подыщем. И чтобы до того никакой самодеятельности. Почему слухи о невменяемости не пустили? Почему укол не сделали? Почему сразу не в нашу больницу?!
