Антон Чехов - Том 29. Письма 1902-1903
Будь здорова, собака моя хорошая, дворняжка. Если приедешь на вокзал встретить меня, то найми извозчика на вокзал и обратно.
Ну, кланяюсь тебе в ножки и обнимаю. Помни обо мне, а то будешь бита. Ты ведь знаешь, как я строг.
Твой Antoine.
Матери* и Маше* поклонись.
На конверте:
Москва. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Книппер-Чеховой О. Л., 5 октября 1902*
3857. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
5 октября 1902 г. Ялта.
5 окт.
Актрисуля, здравствуй! Мать* выехала первого октября, затем я получил от нее письмо, из которого узнал, что она на поезд не попала и осталась ночевать в Севастополе и ночевала, вероятно, в какой-нибудь дешевой разбойницкой гостинице. Где она теперь, не знаю. Быть может, продолжает жить в Севастополе. А ты 4-го окт<ября> ходила на вокзал* встречать ее? Да, вот что значит — не слушаться меня! Ведь я писал, чтобы не ездила встречать, потому что она приедет в Москву не раньше 27 ноября и не иначе, как в товаро-пассажирском поезде, в IV классе. Дуся, ради создателя, пригляди, чтобы она в Петербург поехала на почтовом в 1-м классе или же на том поезде, который отходит и приходит в Петербург на ½ часа позже почтового.
Как только узнаешь из письма или из телеграммы, когда я приеду, тотчас же пошли в аптеку взять для меня
½ ф. рыбьего жиру чистого, светлого.
10,0 (10 грамм) Kreosoti fagi.
Поняла? А приеду я или 14-го или 17 окт<ября>. Говорят, что все билеты до 15 уже разобраны, и если это правда, то приеду не раньше 17-го. Во всяком случае, я написал в Севастополь* и теперь жду ответа.
Я обедаю хорошо. Бабушка* готовит суп или борщ и жаркое. Ем и арбуз. Скажи матери, если она приехала, что Настя* еще не ушла, чему я рад, так как есть кому собрать на стол и встретить гостя. Журавли сыты и довольны. Целый день отдыхают, а от какой работы — неизвестно. Собаки целый день едят и спят. Погода солнечная, теплая, даже жаркая.
Ну, Христос с тобой, моя радость. Будь покойна и весела, за это я буду тебя любить еще больше.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Чеховой М. П., 6 октября 1902*
3858. М. П. ЧЕХОВОЙ
6 октября 1902 г. Ялта.
Милая Маша, приехала ли в Москву мамаша?* Я выеду из Ялты* 12-го или 15-го октября, смотря по тому, достану ли билет 12-го. Говорят, что до 15-го все билеты уже разобраны.
У нас все благополучно. Сегодня был дождь, но небольшой; я еще ни разу не видел, чтобы струя воды, текущей в бак, была толще спички. Земля сухая. Тепло.
Здоровье мое хорошо.
Ну, будь благополучна, кланяйся всем, главное — матери. Нового ничего.
Твой Antoine. 6 окт.
На конверте:
Москва. Марии Павловне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Сулержицкому Л. А., 7 октября 1902*
3839. Л. А. СУЛЕРЖИЦКОМУ
7 октября 1902 г. Ялта.
7 окт. 1902.
Милый Лев Антонович, здравствуйте! Только что узнал, где Вы*, и вот пишу Вам. Прежде всего будьте добры, дайте знать, как Вы поживаете, как здоровье и не нужно ли Вам чего. Мой адрес: Москва, Неглинный пр., д. Гонецкой. Рассчитываю 12–15 окт<ября> отправиться в Москву* в прожить там, если не будет кашля или кровохаркания, до декабря, потом поеду в Nervi*, в Италию.
Жена моя была очень, очень больна, особенно в мае и июне; у нее было воспаление брюшины, едва не отправилась ad patres. Теперь же, по-видимому, она поправилась и уже репетирует. Мое здравие было неважно, теперь же все обстоит благополучно, кашляю мало и даже собираюсь в Москву, несмотря на погоду.
Посылаю Вам «Курьер» со статьей про духоборов*. Написано совсем по-американски. Пейте рыбий жир и вообще, если можно, питайтесь получше. Крепко жму руку и желаю здравия и покоя. Напишите же в Москву.
Ваш А. Чехов.
На конверте:
Новоконстантинов. Подольск<ая> г<уберния>.
Льву Антоновичу Сулержицкому.
Книппер-Чеховой О. Л., 8 октября 1902*
3860. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
8 октября 1902 г. Ялта.
8 окт. 1902.
Актрисуля, если не получишь от меня телеграммы, то знай, что выезжаю я из Ялты, а в Москву приезжаю 14 октября. Так и знай. Билет уже заказан, отъезд решен окончательно. Итак, стало быть, 14-го буду в Москве.
Да ты с ума сошла!!! Давать водевиль в Художеств<енный> театр!* Водевиль с одним действующим лицом, которое только говорит, но не действует вовсе!! Для театра я пьесу напишу*, это будет лучше.
Несчастные Смирновы заказали мне купить для них крымские башмаки, и я никак не найду; сегодня Синани купил и прислал с Арсением, но это обыкновенная мужицкая обувь, я не понимаю, для чего он купил, пропали только деньги.
Значит, жди, приеду. Я буду скверно одет, потому не подходи ко мне в Москве, не узнавай; вместо того, чтобы здороваться с тобой на вокзале, я только подмигну тебе.
Погода в Ялте теплая.
Сегодня подали мне кофе с мухой, вываренной мухой. Такая гадость!
Ну, собачка, будь здорова и весела. Обнимаю тебя и целую миллион триста тысяч раз.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ее высокоблагородию Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Бертенсону Л. Б., 10 октября 1902*
3861. Л. Б. БЕРТЕНСОНУ
10 октября 1902 г. Ялта.
10 октября 1902.
Многоуважаемый Лев Бернардович!
Angelophyllum ursinum я видел только на Сахалине; из местных жителей никто не мог сказать, как называется это растение*, инспектор сельского хозяйства, ботаник и агроном, сказал, что это — местное растение, что русского названия у него нет. И латинское название я нашел, уже вернувшись из Сахалина, у одного академика, изучавшего в шестидесятых годах восточное побережье. В самом деле, «медвежий корень» — название подходящее! Медведей на Сахалине много, они там робки и не нападают на mammalia[1], питаются же рыбой и, вероятно, растениями вроде angelophyllum, которое, как надо полагать, имеет сладкий корень. Приношу Вам глубокую мою благодарность, указанием Вашим воспользуюсь непременно (если, конечно, будет печататься второе издание) и сошлюсь на словарь Анненкова — и тогда же буду просить Вас принять от меня экземпляр «Острова Сахалина».
Запаздываю ответом на Ваше письмо не по своей вине. Письмо было адресовано в Феодосию, между тем, я живу в Ялте, в Феодосии же в д<оме> Суворина был 12–14 лет назад.
Позвольте еще раз поблагодарить Вас от всей души, пожелать всего хорошего и пребыть
искренно уважающим и преданным
А. Чеховым.
Шаховскому С. И., 10 октября 1902*
3862. С. И. ШАХОВСКОМУ
10 октября 1902 г. Ялта.
10 окт. 1902.
Ваше письмо, дорогой Сергей Иванович, рисковало не застать меня в Ялте: 12-го я уезжаю в Москву! Теперь здоровье мое как будто поправилось, и я рассчитываю прожить в Москве до декабря*; стало быть, увидимся скоро и, надеюсь, будем видаться часто. Знаете ли Вы наш московский адрес? Ведь сестра и жена живут теперь не на Спиридоновке, а на Неглинном пр., д. Гонецкой, где Сандуновские бани, вход со Звонарского пер<еулка>, нижний этаж.
Сообщите г. Мельнику*, что я переводчикам не даю такого разрешения, которое удовлетворяло бы их. На немецкий язык меня переводили и переводят*, и что переведено уже, а что не переведено — мне неизвестно. Денег за переводы я не получал и не получаю. Перевод с рукописи представляет кое-какие неудобства, правда небольшие, но все-таки такие, которые гонораром не окупаются. Кстати сказать, переводчиков очень много, особенно на немецкий язык, я много получал писем* (с просьбой о разрешении перевести), на многие отвечал, некоторые оставлял без ответа; видел я много переводов с русского — и в конце концов пришел к убеждению, что переводить с русского не следует. Ну, да об этом поговорим при свидании.
