С Иванов - Марш авиаторов
Увидев меня, Леха махнул рукой, что означало: стой. Он обходил самолет, осматривая его беглым взглядом, чтобы уже потом осмотреть пристальнее, заглядывая во все лючки и ощупывая разные железные места.
- Я схожу, - сказал Леха, подойдя ко мне. - Не светись. Тебе было приказано сидеть в самолете - вот и сиди.
- Как скажешь, - ответил я и забрался по стремянке обратно в кабину.
В самолете было холоднее, чем на улице, из-за промерзшего за ночь металла. Летом, в жару, наоборот - жарче. Но уж лучше - когда холоднее...
...Однажды мы прилетели в Ашхабад. Дело было в июле, в конце месяца и середине дня. Нас поставили куда-то на "край географии" - самую дальнюю и, наверное, заброшенную стоянку. Солнце застыло в зените, и тень была только под крыльями аэроплана. Аэроплан нагрелся очень быстро и превратился из уютного родного дома в филиал преисподней. Тень от крыльев прохлады не давала. Вода закончилась еще в полете. В дрожавшем над бетоном, раскаленном воздухе мерещился призрак теплового удара. Не хотелось думать о том, что сейчас придется снова забираться в самолет.
Из знойного марева материализовался командир, примчавшийся на служебном "уазике". Он привез с собой ведро воды, и мы, смочив ею свои оплавленные головы, попрыгали внутрь самолета, словно бледные "ножки Буша" в духовку, обжигаясь о разные раскаленные железяки, поскольку, пока командира не было, разделись до трусов...
Леха принес воды, и мы заварили чай в стеклянной пол-литровой банке. На ее боку сохранилась намертво приклеенная и только слегка ободранная этикетка: "Икра кабачковая". Когда-то, уже давно, мы с удовольствием намазывали ее на хлеб: бутерброды с кабачковой икрой заменяли нам икру паюсную в полной мере буфета в самолете не было, а жрать хотелось...
Леха поинтересовался происхождением моего фингала и, не удивившись и не сочувствуя, произнес всего два слова: "Стихийное бедствие". Мне показалось, что это близко к истине.
Мы пили чай, медленно согревались, беседовали на тему: "Будем ли мы с этого рейса что-нибудь иметь или не будем" и пришли к выводу, что вряд ли. Заказчиками рейса были не стриженые коммерсанты, отваливавшие нам с барского плеча приличные (по нашим меркам) суммы за то, что и они сами и их груз долетали до места назначения невредимыми, а какой-то доходяга НИИ, который, чтобы выжить, наверное, сдавал в аренду свои помещения этим стриженым коммерсантам, а сам ютился в подвале с молчаливого разрешения дворовых котов. Эти догадки нас в общем-то не опечалили, потому что мы сами, как и эти НИИ, были доходягами, зато приятно было сознавать, что мы поможем людям государственным вернуться домой после зимовки на арктических островах. Мы-то знали, как им там достается.
А что касалось "левого" заработка - так ведь дорога длинная и удачу еще никто не отменял.
Кто-то поднимался в самолет по стремянке; она заскрипела, и на полу с грохотом воцарилась Вовочкина сумка. Следом за сумкой показался и сам Вовочка, поставив на нее сверху большой пластиковый пакет, полный каких-то теннисных мячиков, выпиравших наружу.
Вовочка, забравшись внутрь, взял сумки в обе руки и, поднеся их ближе к кабине, аккуратно поставил на пол. В большой сумке брякнули неизвестные металлические предметы.
- У тебя там чего? - спросил его Леха без особого интереса.
- Кастрюля, миски... - стал перечислять Вовочка.
- Слушай, - оживился Леха, - а там? - Он показал на пакет с теннисными мячиками.
- Картошка, - ответил Вовочка.
- И тушенку притаранил?
- Немного, правда: две банки.
- Вовуля! Ты - настоящий матрос!
- А у меня коробка чая и кило сала, - сказал я.
- У меня тоже кое-что есть... - Леха сделал загадочную физиономию и прижал руку к своей командировочной сумке. Там угадывался продолговатый цилиндрический предмет, похожий на большую бутылку.
- Хурков обещал лук взять и морковку, - сказал Вовочка, - мы с ним вчера по телефону договорились.
- А нам почему не позвонили? - возмутился Леха.
- Не знаю, - ответил Вовочка, - ладно, я пойду груз встречать.
- Какой такой груз? - насторожился Леха.
- Звонил их начальник, сказал, что будет сопровождающий с грузом.
- Этот вопрос надо еще обсудить. Сколько груза?
- Пятьсот кило, что ли... - неуверенно ответил Вовочка.
- Значит, в Амдерме придется заправляться. Хотя... с допбаками, если залиться под пробки, может, до Диксона керосина и хватит... - размышлял Леха вслух. - Вован - человек! - подытожил он, когда Вовочка выбрался из самолета. - Зуб даю: у Ильина опять одни сушки!
- Эй, летчики! - донеслось снаружи, и в самолете показался Ильин. - Где тут у вас "механический" человек? - спросил он, дурачась и делая вид, что не замечает бортмеханика. Судя по всему, у него было хорошее настроение, и, значит, произошли какие-то события, подававшие надежду на то, что рейс "пустым" не будет.
- Чего тебе? - спросил Леха.
- Иди, позвони Хуркову в эскадрилью. Заказчики там с Мышкиным чего-то маркитанят. Чаек попиваем? - увидел он наши кружки и банку с заваркой. Разрешите присоединиться...
- Разрешаем, - сказал Леха и ушел звонить Хуркову.
- Во сколько вылетаем? - спросил я Ильина.
Ильин налил себе чая и, насыпав в кружку сахара, ответил вопросом:
- Чего - бздишь?
- А ты как думал?
- Успокойся. Хурков у Тамары уже был. Сказал: всё о'кей...
Я с облегчением вздохнул.
- Ну, а с тебя, - проговорил он, раскусывая сушку, пакет с которыми бросил на столик, - сам понимаешь...
- Да понимаю, - ответил я, - по прилету с меня - банкет.
- И это радует, - сказал Ильин.
Я посмотрел на сушки и вспомнил слова Лехи. Сколько раз мы ни бывали в командировках, Ильин никогда не брал с собой из продуктов ничего более существенного и тяжелого, нежели сушки.
Иногда, правда, прихватывал еще и пакетик с карамельками, так что складывалось впечатление, будто он отправляется не в экспедицию по голодным арктическим поселкам, а в увеселительную коротенькую поездку на дачу к теще. Но его сушки с конфетками бывали очень кстати к чаю, когда после многочасового полета, наполнив желудки всякой всячиной и одурев от внезапного пережора, перед тем как разойтись по койкам в какой-нибудь гостинице "У черта на рогах", на столе, среди пустых консервных банок и искромсанных кусков сала они появлялись вдруг - такие маленькие разноцветные шарики...
Ильин допил чай, и мы закурили.
- Куда это тебя вчера Федоров утащил? - спросил он.
- Хотел с каким-то своим должником познакомить.
- Рыбным?
- Рыбным. А ты - каким боком?..
- "Ниссан-патрол" тоже был? - спросил он, словно не слыша моего вопроса.
- Был. Должника не было.
Ильин рассмеялся.
- Эх, Шурик, Шурик... Сто баксов дал тебе?
Я удивился такой осведомленности Ильина, но скрывать этот эпизод не стал.
- Дал, - подтвердил я.
- Понятно.
Взгляд у Ильина был насмешливым, он смотрел на меня с видом учителя, выводившего на чистую воду вруна-ученика и уже решившего, что наказывать его не будет.
- С паршивой овцы - хоть шерсти клок... Так что можешь сказать мне спасибо.
- За что, если не секрет? - Я начал злиться.
- Вот за эти самые сто баксов. Из этого Шурека (он сказал так, как вчера парень в бейсболке) бизнесмен, как из говна - пуля. Подрядил пацанов долги выбить, наобещал им, а теперь не знает, что делать: и долгов не получил, и сам в них залез. Мне жаловался, а что я могу? Посоветовал брать "на стрелки" кого-нибудь из наших, за сотню баксов... Если уж он так боится...
- Хорошее дело - бизнес, занимательное... - сказал я.
- Еще какое хорошее, - подтвердил Ильин, - особенно, если ты лопух...
Кто из нас был лопух, я так и не понял: то ли я, то ли Шурик, а может, мы оба?..
Я вспомнил, какого тумана напускал Шурик, когда начал заниматься этим рыбным делом, и под каким великим секретом он сообщил мне, что регистрируется как предприниматель и открывает счет в банке! Однажды, встретившись случайно в метро, он завел меня в кафе, где долго объяснял, что мы все ходим по рассыпанным под ногами купюрам и не желаем наклоняться, чтобы их поднять. И что теперь он всем покажет, как это надо делать, и со временем организует крупную фирму, где будет генеральным директором. "Если хочишь, я тибя к сибе вазму. Аднаво тибя вазму", - говорил он, глядя на меня с такой жалостью, будто я был инвалидом детства...
Расплатился он в кафе щедро: мы пили коньяк, водку, потом шампанское и опять водку и съели две солянки и три порции шашлыка, два из которых съел он сам. На следующий день он просил Ильина замолвить за него словечко перед Людкой, чтобы та выписала ему внеплановый аванс...
Пришел Леха и с порога начал ругаться:
- Ну, блин, доценты с кандидатами!
- Что случилось? - спросил я.
- Пятьсот кило... Какие там пятьсот кило! Я думал - приборы какие-нибудь, а там - полторы тонны пива с укропом: сто ящиков "Балтики" и коробок пятьдесят укропа... Тоже в коммерцию вдарились!
- Ну и правильно, - поддержал предприимчивых ученых Ильин, - не фиг воздух возить... Рейс-то оплачен...
