Николай Лейкин - Актеры-любители
— Да что вы, барышня! Какъ-же я вашей маменькѣ что-нибудь скажу! Вѣдь я знаю, что это значитъ. Вы-то только какъ-нибудь не проговоритесь. А что до меня-то, то будьте покойны, я насчетъ этихъ тайновъ умѣю.
Послѣ обѣда, часу въ седьмомъ вечера, горничная шепнула Любѣ:
— Заходилъ. Передала.
— Спасибо. Приди ужо ко мнѣ въ комнату. Я тебѣ свою широкую голубую ленту подарю, что я лѣтомъ на кушакѣ носила, подмигнула ей Люба.
XVI
На другой день вечеромъ, послѣ второй репетиціи, когда Кринкина, въ ожиданіи чая, при свѣтѣ лампы подъ розовымъ абажуромъ, полулежала у себя въ гостиной на кушеткѣ и болтала съ своимъ неизмѣннымъ кавалеромъ, гимназистомъ Дышловымъ, въ прихожей ея раздался звонокъ и ей доложили о Плосковѣ.
— Nicolas, поправьте пожалуйста у меня немножко платье, — сказала онъ гимназисту и, обратясь къ горничной, прибавила:- Просите мосье Плоскова.
Плосковъ вошелъ въ гостиную и при видѣ гимназиста нѣсколько смутился.
«Чортъ знаетъ, что такое! Этотъ гимназистъ ни на шагъ отъ нея. Ну, какъ я буду говорить съ ней о Битковой»? подумалъ онъ съ досадой.
— Бонжуръ… — встрѣтила его Кринкина, не поднимаясь съ кушетки. — Какими судьбами?.. Вы не отъ Луковкина-ли? Не случилось-ли какой-нибудь перемѣны въ спектаклѣ?
И она протянула Плоскову сильно набѣленную руку. Плосковъ взялъ ея руку и поцѣловалъ.
— Нѣтъ, многоуважаемая Лариса Павловна, я пріѣхалъ просто такъ, пріѣхалъ засвидѣтельствовать вамъ мое почтеніе, — проговорилъ онъ.
— Ой, не вѣрю! Ежели не перемѣна въ спектаклѣ, то навѣрное какое-нибудь дѣло есть. Я даже по лицу вижу, что дѣло, и непремѣнно любовное, иначе-бы вы не пріѣхали. Садитесь и разсказывайте. Мосье Дышлова можете не стѣсняться. Это другъ мой и другъ друзей моихъ.
Плосковъ сѣлъ, но говорить о Любѣ стѣснялся.
— Почти всѣ наши банковскіе служащіе будутъ у насъ въ спектаклѣ,- началъ онъ.
— Да сборъ будетъ полный, объ этомъ и думать нечего. Всѣ наши стараются раздавать билеты, — отвѣчала Кринкина. — А вы вотъ лучше скажите-ка мнѣ, какъ ваши дѣла съ Любочкой Битковой. Видѣли-ли вы ее сегодня?
— Да гдѣ-же видѣть?
— Ахъ, Боже мой! Да гдѣ угодно, можно назначить свиданіе. Вотъ сказали-бы ей, что у меня сегодня чтеніе пьесъ для втораго спектакля. Она пріѣхала-бы и вы пріѣхали-бы — вотъ и было-бы свиданіе.
— Да развѣ я, Лариса Павловна, могу распоряжаться вашимъ домомъ!
— Мой домъ всегда открытъ для моихъ друзей, а я вѣчный и неизмѣнный другъ всѣхъ влюбленныхъ. Гдѣ любовь, тамъ я распяться готова.
Кринкина сдѣлала умильные глаза, пристально посмотрѣла на Плоскова и прибавила:
— Ну, разсказывайте. Ей-ей, этого юношу вамъ нечего стѣсняться.
Гимназистъ поднялся со стула, обдернулъ на себѣ мундиръ и заговорилъ:
— Да я уйду, Лариса Павловна, въ другую комнату, ежели это нужно.
— Хотите, чтобы онъ удалился? — спросила Кринкина.
Плосковъ замялся.
— Дѣйствительно, я хотѣлъ-бы поговорить съ вами минутъ пять наединѣ,- сказалъ онъ.
— Ну, уйдите, Nicolas, — обратилась Кринкина къ гимназисту. — Да вотъ вамъ и дѣло. Поторопите горничную, чтобы она поскорѣе изготовила самоваръ.
Гимназистъ, поскрипывая сапогами, удалился въ другую комнату. Плосковъ придвинулся къ Кринкиной, взялъ ее обѣими руками за руку, и потрясая эту руку, сказалъ:
— Помогите, Лариса Павловна…
— Насчетъ Любочки Битковой? Ну, что, не отгадчица-ли я чужихъ мыслей? Я сразу по глазамъ увидѣла, зачѣмъ вы пріѣхали. Кусокъ лакомый. Въ какомъ положеніи у васъ съ ней дѣло? Только говорить искренно и ничего не утаивать.
Кринкина улыбнулась и погрозила ему пальцемъ.
— Вчера я признался ей въ любви, — сказалъ Плосковъ.
— Давно пора. Ну, а она что?
— Она тоже меня любитъ. Вотъ и портретъ мнѣ свой подарила.
Плосковъ вынулъ изъ кармана карточку и показалъ.
— Какъ-же насчетъ женитьбы-то? — спросила Кринкина.
— Добровольно за меня не отдадутъ.
— Да вѣдь вы не пробовали.
— Мамаша ея меня просто видѣть не можетъ. Это и Любочка не скрываетъ.
— А вы попробуйте обратиться къ ея отцу. Вы его хорошо знаете?
— Мы жили вмѣстѣ на дачѣ въ Озеркахъ. Я кланяюсь съ нимъ. Я разсчитываю такъ, что ежели я обращусь къ нему, то хотя-бы онъ и благосклонно ко мнѣ отнесся, то Дарья Терентьевна, то-есть мамаша Любы, все равно разобьетъ его. Да нѣтъ, это невозможно! Невозможно, чтобы и онъ согласился на нашъ бракъ!
Плосковъ вскочилъ со стула и въ волненіи заходилъ по гостиной.
— Попробуйте все-таки съ нимъ хорошенько познакомиться-то. Онъ что такое? Купецъ?
— Да… Биржевой. У него контора.
— А къ вашему банку онъ какое-нибудь отношеніе имѣетъ?
— Онъ пользуется у насъ большимъ кредитомъ, хорошо знакомъ съ нашими директорами.
— Попробуйте сначала къ нему обратиться насчетъ протекціи по службѣ, а потомъ…
— Да вѣдь изъ этого ничего не выйдетъ. Нѣтъ, Лариса Павловна, я рѣшилъ увезти Любочку тайно и обвѣнчаться съ ней тоже тайно, какъ вы мнѣ и совѣтовали. Помогите мнѣ.
— Да вѣдь прежде надо испробовать всѣ средства до похищенія. Вѣдь вамъ не отказывали, вы даже еще и предложенія не дѣлали.
— Я и самъ такъ думалъ сначала, но теперь убѣдился, что мнѣ откажутъ, а откажутъ, тогда ужъ и не увезешь Любочку тайно. Ее будутъ караулить, перестанутъ отпускать одну.
— Вздоръ! Захочетъ, такъ убѣжитъ.
— Въ томъ-то и дѣло, что она какъ-то ни да, ни нѣтъ… Колеблется. Даже больше чѣмъ колеблется. Вотъ по этому-то я и обращаюсь къ вамъ и поговорите съ ней… Убѣдите.
— Хорошо, хорошо. Только значить она васъ не сильно любитъ. Надо влюбить еще больше, сказала Кринкина и спросила:- У васъ съ ней до чего дошло? Говорите, говорите, не стѣсняйтесь.
Плосковъ потупился и отвѣчалъ:
— Мы съ ней цѣловались. Я обнялъ ее, сталъ цѣловать и она ничего…
— Это гдѣ-же? На репетиціи?
— Да… На лѣстницѣ, когда она уходила.
— Люблю молодцовъ! весело сказала Кринкина. — Послушайте, вы погодите спектакля. На спектаклѣ навѣрное будутъ ея отецъ и мать — вотъ вы тутъ какъ-нибудь и старайтесь подластиться къ нимъ. Старайтесь только, чтобы они на васъ звѣремъ-то не смотрѣли. А прежде чѣмъ ее увозить, вы къ отцу ея съѣздите и попросите его насчетъ протекціи. Старики это любятъ. Они хоть ничего не сдѣлаютъ, а все-таки это любятъ. Это польстится отцу и почемъ знать!..
— Пожалуй, сдѣлаю, какъ вы говорите. Но вы Любиньку-то все-таки направьте какъ-нибудь такъ, чтобы она при случаѣ была рѣшительнѣе.
— Это вы все насчетъ побѣга-то? Хорошо, хорошо. Но предупреждаю васъ, къ побѣгу нужно прибѣгнуть въ крайности. Сколько за ней?
— Увѣряю васъ, что я не изъ корысти.
— Полноте, полноте. Любовью любовью, а деньги деньгами. Такъ вотъ… завтра вечеромъ у насъ репетиція на сценѣ, а послѣзавтра назначайте ей у меня свиданіе. Завтра и послѣзавтра я съ ней и переговорю, а потомъ мы все это вмѣстѣ обсудимъ. Нѣтъ, побѣгъ — это ужъ послѣднее.
— Мерси, Лариса Павловна. Вы меня оживляете.
Плосковъ поцѣловалъ руку Кринкиной.
— О, я другъ влюбленныхъ! сказала она. — Больше ничего не имѣете мнѣ сказать по секрету, такъ я позову моего гимназистика.
— Больше ничего.
— Мосье Nicolas! позвала Кринкина Дышлова.
Гимназистъ сейчасъ-же выскочилъ изъ сосѣдней комнаты. Очевидно онъ подслушивалъ.
— Самоваръ ужъ въ столовой на столѣ, сказалъ онъ. — Можно идти пить чай.
XVII
На слѣдующій день Люба опять получила черезъ горничную записку отъ Плоскова. Онъ писалъ:
«Безцѣнная, милая, добрая, хорошая моя Любочка! Жить и не видать васъ для меня пытка. Жажду и алчу быть около васъ. Вчера и сегодня я хожу какъ полоумный, по тысячѣ разъ въ день взглядываю на вашъ портретъ, но портретъ только блѣдная копія оригинала. Я былъ вчера у Кринкиной. Кринкина позволяетъ намъ пользоваться ея квартирой для устройства нашихъ свиданій. Это прекрасная женщина съ теплой душой. Скажите вашей мамашѣ, что сегодня вечеромъ у Кринкиной чтеніе пьесъ для второго спектакля и пріѣзжайте къ Кринкиной поворковать со мной вашимъ серебрянымъ голоскомъ. Обожающій васъ Виталій».
Прочитавъ записку, Люба вспыхнула, поцѣловала ее и спрятала за корсажемъ на груди. Что-то теплое приливало къ ея сердцу и ей дѣлалось пріятно и радостно, такъ что у ней даже захватывало духъ.
«Онъ любитъ меня, безмѣрно любитъ»… мелькало у ней въ головѣ.
Но отпуститъ-ли ее мать къ Кринкиной — Люба сильно сомнѣвалась. Дарья Терентьевна знала, что репетиція будетъ завтра и уже ворчала, что репетиціи очень часты, но сегодняшнее собраніе у Кринкиной было для нея новостью. Люба задумала исподволь приготовить мать къ этому. За завтракомъ она сказала ей:
— Рѣшительно не знаю, какое мнѣ сегодня вечеромъ платье одѣть…
— Какъ платье? Куда? Зачѣмъ сегодня? удивленно вскинула на нее глаза Дарья Терентьевна.
