Михаил Левинштейн - Дух Физтеха
Капитан едва ли не облобызал Дину руку, и лично провел его через прихожую на лестницу, где передал гражданину ( или уже товарищу? ) ехавшему только что на переднем сиденье и так веско произнесшему "Володя". Но гражданин за эти минуты заметно уменьшился в размерах. Черты лица его приобрели некоторую утонченность, а глаза светились такой лаской и приязнью, что невозможно было не поддасться их обаянию.
"Но, самое интересное", - рассказывал Дин, - когда мы шли через прихожую, там сидел Смирнов. Он видел, КАК меня капитан сопровождает, но в первый момент ничего не понял. Капитан шел слева от меня. Он распахнул для меня дверь на лестницу левой рукой и пропустил меня вперед. В этот момент я обернулся и увидел, что он показывает правой Смирнову кулак. И какой кулак!. А Смирнов - маленький невзрачный человечек, -сжался на краешке скамьи."
Когда машина остановилась перед входом в посольство, Дин посмотрел на часы. С того момента, когда чудище выскочило из будки, прошло 20 минут.
" Ну, а сказал ты капитану: " Спасибо. Я многое понял", - спросил я?. "Нет, кажется, - растерянно отозвался Дин, -" Но я, действительно, многое понял."
Отступление: Статья в иностранный журнал
Как уже упоминалось, знакомство в Дином состоялось на почве отсылки в 1968 году первой в нашей с приятелем жизни статьи в иностранный журнал. К стыду своему, многие детали, неизбежно сопровождавшие этот смелый гражданский поступок, я напрочь забыл. Помню только, что на заседании экспертной комиссии следовало доказывать, что в такой статье нет абсолютно ничего нового ни с практической, ни с теоретической, ни с патентной - ни с какой точки зрения. Затем следовала душеспасительная беседа в первом и иностранных отделах. Затем получалась на руки некоторая бумага, которую вместе со статьей полагалось положить в незапечатанный конверт и оставить в канцелярии. Затем таинственный "некто" на Главпочтамте эту справку из конверта вынимал, конверт запечатывал и отправлял в редакцию какой-нибудь "physica status solidy", издававшейся в ГДР и в невинности ни в чем не уступавшей нашим журналам .
Может быть и эти детали стерлись бы из памяти, если бы не опера, написанная моими друзьями к некоторому юбилею и содержащая несколько сцен, имеющих непосредственное отношение к обсуждаемой процедуре.
Написав статью в "Electronics Letters", я (Л), прихожу на заседание экспертной комиссии. Комиссия (К) поет на мотив известной "Семеновны" (Самолет летит - его пилот ведет/ А Семеновна плясать идет). Мне предписан оперный речитатив:
Л: Прошу подписать акт эксперти-и-и-и-зы!
К А нет ли тут чего,
Чего секретного
Чего запретного,
Чего-нибудь того?
Л: Ни предмета, ни элемента статья не соде-е-е-ржит...
К: Работа ценная,
Работа нужная,
В какой журнал хотите
Вы ее послать ?
Л: В Electronics Letters, Ltd!
К: А нет ли тут чего,
Несимпатичного,
Антипатичного
Чего-нибудь того?
Л: Мы это делаем из престижных и приоритетных соображе-е-е-ений!
К: Работу нужно Вам
Зарегистрировать.
В отделе иностранном
Завизировать.
Л: Прошу извинить за беспокойство-о-о-о. ( В сторону - Азохен вей! )
В кабинете зав. иностранным отделом Г. (Мотив - " Идут за парой парами / гремят, звенят гитарами...")
Л: Гонимый экспертизою,
Пришел я к вам за визою.
Хотим статью послать в печать
Г: А нам на это начихать!
Л: Начихать ?
Г: Начихать!
Л: Отчего ж?
Г: ФТП чем для вас нехорош?
Или, скажем, ЖТФ?
А Electronics Letters - блеф!
Л: У нас не та тематика.
Г: Не наша проблематика.
Л: Но там статья увидит свет!
Г. А нам до них и дела нет!
Л: Дела нет?
Г Дела нет
Л: Отчего ж?!!
Г: ФТП чем для вас нехорош?
Или, скажем, ЖТФ?
А Electronics Letters - блеф!
Л: Пожалуюсь я, право.
Г: Ну. это - ваше право.
Идите Вы, ... хоть до ЦК
Л: Там у меня своя рука!
Г: Там рука?
Л: Там рука! А чего ж?!
Г: ФТП чем для вас нехорош?
Или, скажем, ЖТФ?
А Electronics Letters - блеф!
Вместе: А Electronics Letters - блеф!
А Electronics Letters - блеф!
За исключением последнего пассажа с ЦК, составляющего необходимый в опере фантастический элемент, все остальное, насколько я помню, воспроизведено с протокольной точностью.
Как показывает список работ, в 1968 году мы опубликовали за границей 5 работ и одну представили на международную конференцию. Причины, по которым легко было "войти во вкус", понять несложно. Журнал " Физики и Техника Полупроводников" (ФТП) публиковал работы через 1.5 - 2 года после представления их в редакцию. В"Журнале Технической Физики" (ЖТФ) публикация занимала еще больше времени. Упомянутый же "Electoinics Letters" публиковал статьи через 2 недели после принятия их к печати. Кроме того, в ту пору относительной научной невинности XEROX'ы даже на Западе встречались далеко не везде. Чтобы получить оттиск понравившейся работы принято было посылать первому автору открытку с соответствующей просьбой. Это было одновременно и знаком внимания, и деликатной попыткой "завязать отношения". Так вот, если после публикации в ФТП приходили 2 открытки с просьбой об оттиске результат можно было считать превосходным. После публикации же в Electoinics Letters 10-15 открыток были результатом средним.
Повторяя про себя слова поэта: "В чаяньи славы и добра гляжу вперед я без боязни..", мы с приятелем все несли и несли статьи в иностранный отдел, а Г их все подписывал и подписывал. Но вот однажды, делая это в очередной раз, Г с особенной улыбкой сказал: " Ребята, может перерыв сделаете ?". " А что?", - непонятливо спросили мы. " Да, так", - неопределенно ответил Г.
Мы в очередной раз пропели на экспертной комиссии : "Мы это делаем из престижных и приоритетных соображе-е-е-ений!", и в очередной раз пришли к Г.
" Оставьте у меня работу на пару дней", - попросил Г.
Через пару дней нас вызвал к себе Очень Важный Господин, скажем NN, и, не успели мы войти, как он стал кричать. По правде сказать, я опешил. На меня в детстве кричала тетя, кричали воспитатели в детском саду, учителя в школе, вожатые в лагере, тренеры в секциях, командир и старшины на торпедном катере, заместители главного инженера на Кировском заводе...Я уж не говорю о милиционерах, криках в очередях за пивом и не за пивом, криках в телефонную трубку. Да и вообще, как сказал когда-то мой дядя, бывший летчик на торпедоносцах Северного флота, когда я попросил его и теток орать в кухне потише и не мешать мне готовиться к экзаменам: " Мы, евреи, люди южные, а потому - страстные. Я, например, не могу не кричать...". Но в Физтехе на меня не кричал никто. Да что я; - мой друг, - человек гораздо более находчивый и быстрее соображающий. стоял с раскрытым ртом. NN продолжал орать, что два каких-то младших научных сотрудника ( эти слова он произносил примерно с такими же интонациями, с какими женщины произносят слово "вошь" ) опубликовали 40% *) всех работ, напечатанных за границей сотрудниками ООФА**) . Что он, NN, этого не потерпит, и вообще, что мы о себе думаем.
Мы робко попытались пропеть спасительное: " Мы это делаем из престижных и приоритетных соображе-е-е-ений!" но NN громовым голосом заявил, что он еще разберется, на чью мельницу мы льем и собираемся лить, и властным жестом отослал нас вон.
Мы вышли, как оплеванные, и стали ждать. Дня через два я с утра поехал к другу домой писать статью. Потом мы через Сосновку прошли к Физтеху и вошли в главное здание. Висел некролог с портретом NN и обычными казенными соболезнованиями.
Мы переглянулись. Помолчали. Потом друг мой, человек очень деликатный, мягкий и воспитанный, жестко сказал: "Ушел от нас, не разобравшись, почему два научных сотрудника публиковали работы в Electoinics Letters, доктор наук.......NN". И больше мы к этой теме не возвращались.
В следующем году у нас за границей была опубликована всего одна работа.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------
*) Напомню, что речь шла о пяти работах за год.
**) ООФА - Отделение Общей Физики и Астрономии - одно из Отделений Академии наук с общим числом сотрудников в несколько тысяч человек
Мюнхенский аспирант
Профессор Янаи приехал в Физтех на 4 дня. Принимать его велено было приятелю моему и мне. И не потому, к сожалению, что мы пользовались особенным доверием начальства: Профессор Янаи занимался эффектом, к которому в Физтехе тогда имели отношение только мы, и сам заявил о желании с нами встретиться.
Нам дали от Академии наук машину с молчаливым шофером, и мы поехали показывать профессору город. Выехав на набережную перед Литейным мостом, мы проехали мимо Военно-Медицинской Академии, переехали на Петроградскую, полюбовались "Авророй" и зданием Нахимовского Училища, постояли перед манчжурскими сфинксами и домиком Петра, отдали должное виду через Неву на "лучшую в мире из оград", Марсово поле, и.т.д., и.т.д. Переехав через Неву по мосту Лейтенанта Шмидта, мы повернули направо и направились к Новой Голландии. Я, насколько позволял мой жалкий английский, соловьем разливался насчет "В гранит оделася Нева..." Вдруг машина неожиданно затормозила и шофер тихо, но очень веско произнес:
