Сергей Каледин - Тахана мерказит
Петр Иванович стоял со стаканом ледяного пива в руках на краю голубого бассейна. Солнце палило вовсю, на небе не было ни облачка, вдали виднелся Кинерет. Пол-- Евангелия, объяснили Петру Ивановичу, провел там, Иисус Христос...
-- Хорошо здесь, -- сказал он раздумчиво. -- Лучше всякого Крыма.
-- Да, это так, -- откликнулся Наум Аронович. Он сидел в своем креслице, ковырял палочкой кирпичный песок. -- Мы с Ирочкой и отдыхали-то один-единственный раз вместе в Пицунде, а я весь отпуск только и думал, как бы поработать... Так уж получилось, вечно времени не хватало. Так вот, были мы в Пицунде. Тридцать пять лет назад... Да, тридцать пять. Представляете себе Ирочку?
-- Тут и представлять нечего, хм, -- сказал Петр Иванович
-- ...И вот я ее спрашиваю, чего б ты, Ирочка, хотела? -- Дом, говорит, на море и яхту. А ты, думал, мороженое? -- И смеется. Вот, через тридцать пять лет и купил ей дом и яхту...
-- С мотором? -- с повышенным интересом спросил Петр Иванович.
-- Разумеется.
-- Дизель?
-- Этого я вам не могу сказать... Да сами все увидите. Ключи у вас. Яхта там... -- Он указал на озеро ветхой незагорелой рукой.
-- А у меня катер бандиты сожгли, -- вздохнул Пе Иванович, -- Узнаю кто, персонально, -- а уж я узнаю! -- бить буду беспощадно. Око за око!..
-- А зуб за зуб?.. -- тихо продолжил Наум Аронович. -- А знаете ли вы, Петр Иванович, что это значит? Этим законом Моисей много тысяч лет назад хотел освободить людей от мести неправедной. Ведь за обиду тогда убивали. Вот он и решил, что, грубо говоря, за выбитый зуб обидчик отвечает только одним выбитым зубом. Это -- справедливость. За два -- двумя. Не более того. Это потом люди из формулы Моисея закон мести выдумали. Так им удобнее кажется. А катер вы себе новый купите, Петр Иванович.
-- Ароныч! Извини, конечно, что я так называю...
-- Да не волнуйтесь вы, Петр Иванович, называйте, как нравится. Меня тридцать лет никто не называл по отчеству... Соскучился.
-- Вот ты говоришь -- новый! -- усмехнулся Петр Иванович. -- Это нереальное явление. Я ж его десять лет строил сам. Своими руками, понимаешь. А купить?.. На какие шиши?
-- Я думаю, вы здесь можете неплохо заработать.
-- Ароныч, -- Петр Иванович посмотрел на старика, как на слабоумного. -- Ну у кого я тут заработаю? Ирина Васильевна говорит: может, дом надо поправить... Починить чего. А дом у тебя с иголочки. И яхта, небось, тоже в ремонте не нуждается. Точно знаю: новая.
-- Новая, -- виновато кивнул Наум Аронович.
Пашка выбрался, наконец, из бассейна, погонялся за павлином, из любопытства опять припилившего с соседнего участка. Павлин с кудахтаньем бегал от него, но два пера Пашка из павлиньего хвоста изъял.
-- Павлик, -- сказал Наум Аронович, -- ты наверное меня так и не послушался: не учишь арабский язык?
-- Наум, ну... -- Пашка переминался с ноги на ногу, теребя павлиньи перья.
-- Перья не мни, -- проворчал Петр Иванович, -- поставь в стакан на рояле. И русский не учит, Ароныч.
-- Я английский знаю, и французский, -- вяло отбрехивался Пашка.
-- А надо еще обязательно знать арабский. Ты же израильтянин. Иначе мира у нас с ними никогда не будет. Ладно, Петр Иванович, не будем его мучить, он мальчик способный, только... вот ленив немножко. А впрочем, все будет у него хорошо. Он добрый мальчик.
Пашка прошлепал в дом.
-- Павлик! -- слабым голосом крикнул вдогонку Наум Аронович; -Принеси, пожалуйста, телефон. И коньяк в шкафу. Пива-то мне нельзя -пояснил он Петру Ивановичу. И, помолчав, добавил; -- Так вот. Работу я вам найду. Кругом виллы. Соседи то и дело спрашивают, нет ли хороших строителей.
-- Во! Это то самое!.. -- воскликнул Петр Иванович. -- В точку, Ароныч.
-- Я вас порекомендую таким людям, которые говорят по-русски. Чтобы без сложностей. Но об одном прошу жить только тут, в этом доме. Мне тогда будет казаться,что вроде Ирочка здесь... -- Старик как-то замялся, сиял очки протер их... -- Я прошу вас, Петр Иванович...
-- Как скажешь, Ароныч, так и будет, -- присевшим голосом пробормотал Петр Иванович. Впервые в жизни видел он человека, который всю жизнь любил одну женщину. -- Чего ж ты ее сюда не вывез, повторно с ней сочетался, Ароныч? Может, я не в строчку, тогда не говори... Не обидюсь.
-- Ну куда ее сюда, Петр Иванович? Во-первых, она евреев не очень любит, это раз. Я, кстати, тоже. Во-вторых она... Она же роскошная богемная женщина. Ей нуж шум, блеск, цветы, шампанское!.. Это не причуда ее! Это огромный компонент работы художника...
-- Она же вроде не рисует?
-- Я в широком смысле слова... -- Наум Аронов виновато кашлянул. -Здесь ей, к сожалению, делать бы бы нечего...
Пашка принес бутылку коньяка и радиотелефон.
Наум Аронович налил себе на донышко и основательно Петру Ивановичу.
-- Ая? -- спросил Пашка.
-- Виноват, -- сказал старик и плеснул Пашке. -- Будьте здоровы, друзья мои!
Вопрос о трудоустройстве Петра Ивановича решился в момент. Наум Аронович позвонил соседям. Двое из окрестных хозяев ждали его хоть с завтрашнего дня. Наум Аронович говорил с соседями на иврите, потом с Пашкой перебросился парой фраз, тоже на иврите.
Издалека доносились тихие ясные удары колокола.
-- Это в Капернауме, -- сухим пальцем медленно указал себе за спину Наум Аронович. -- По преданию, Христос переселился сюда из Назарета и совершил множество чудес... И апостол Петр там жил, -- добавил он, улыбаясь. Говорят. -- Ароныч! Извини, я вот что хочу спросить. Что вы здесь так религии привержены? Даже жениться еврей на нееврейке не может...
-- Может... -- пробурчал Пашка. -- Только на Кипр надо ехать регистрироваться.
-- Во! На Кипр! регистрироваться!.. А если я здесь хочу -- с друганами, с семьей, с соседями?..
-- В общем-то, если говорить начистоту, -- тихо сказал Наум Аронович, -- религия иудейская не сахар. И ханжеская в чем-то, подчас и жестокая без особой необходимости... Самое главное, не дает надежды на загробную жизнь. Грехи не прощает. Не дает возможности их отмолить... А раз так, то каждый шаг человека от рождения до смерти строго регламентирован. Все должно быть по правилам. А правил этих около тысячи. Вот правоверный еврей и тратит жизнь на то, чтобы неукоснительно следовать этим правилам. Ну, а когда человек живет по жестким правилам, то свободомыслие, творчество из его духовного рациона исключаются по определению. Конечно, я утрирую, но в принципе это так. Христианство, конечно, посимпатичнее, помягче, что ли почеловечнее. Там и грехи отмолить разрешается, и в рай попасть, -- он усмехнулся. -- При хорошем поведении...
Петр Иванович понял, что Наум, говоря это, думает о себе.
-- Да-да. А с другой стороны, Петр Иванович, именно эта тяжелая религия, иудаизм, заключенная в Библии, и объединяла всех евреев три тысячи лет -- пока их гоняли с места на место. Да и государства Израиль не было бы... Только благодаря религии, Библии и древнему еврейскому языку ивриту и держится Израиль... Вы же видите: кого здесь только нет -- марокканцы, европейцы... Негры тоже -- евреи. И ничего общего: ни традиций, ни истории, ни уклада жизни -- ничего... Религия, Тора и этот древний язык. Как обручи на бочке...
-- Клепки, -- подсказал Петр Иванович. -- Вот и у нас сейчас так. Социализм-коммунизм отменили -- пустота. Начали везде религию совать!..
-- Вот в том-то и дело... -- Наум Аронович устало прикрыл глаза. -Хотя Израиль, который мы имеем сейчас, -- это, конечно, не совсем то, что хотелось бы, -- Наум Аронович опять открыл глаза, печально посмотрел на Петра Ивановича. -- Если иронизировать по этому поводу, можно так сформулировать: Израиль создали умные евреи для глупых евреев... Сейчас, конечно, религия наша в определенной степени тормозит прогресс. Надеюсь, в следующем тысячелетии иудаизм подредактируют. Павлик до этого доживет. Если только так много есть не будет... теперь, друзья, давайте-ка выпьем немножко, и я тронусь. Поеду малой скоростью домой, в больницу к себе. Паша, дружочек, вызови-ка мне такси...
-- Плохо тебе, Ароныч?
-- Наоборот, хорошо. Просто старый я. И больной...
Пришло такси. Петр Иванович с Пашкой проводили старика до машины. Наум Аронович шел медленно, приволакивая ногу. А когда стал садиться в машину, совсем беда -- никак не мог затащить ногу внутрь.
-- Ты не болей, Ароныч, -- Петр Иванович несильно пожал ему руку. -Глядишь, дети захотят приехать. Машка... Пацан народится. Я ведь говорил тебе, у Наташи мальчик будет -- рентген определил. Соберутся да приедут.
-- Был бы счастлив...
Водитель завел мотор.
-- Ароныч! У тебя там напротив Ирины Васильевы картинка висит, детская. Интересуюсь, не машкина?
Наум Аронович улыбнулся.
-- Нет. Это Шагал. Художник.
Такси уехало. Стало грустновато. Ясно почему: дед болен крепко. Недолго ему...
-- Я их откомандирую! -- решительно заявил Пет Иванович. -- Как миленькие приедут!
Снова послышался колокольный звон, но уже с другой стороны.
-- Где Магдалина, звонят, -- сказал Пашка, -- Васин, ты спагетти хочешь? С тертым сыром?
-- Как ее зовут? -- невпопад спросил Петр Иванович.
