Александр Туркин - Рассказы и повести дореволюционных писателей Урала. Том 2
— А если разбойники?
— Ну, какие здесь разбойники!
— А вот посмотрим! — отвечал Петя и побежал на огонь.
Пробежав под гору шагов сто, он заметил, что расстояние как будто не уменьшается. Он оглянулся назад. Позади был один мрак: ни тележки, ни Кати не было видно. Он побежал еще прытче, попал в лужу и промочил ноги. Луна скрылась, вскоре и огонек исчез. Спотыкаясь, Петя все бежал по одному направлению и, наконец, поднявшись на какой-то бугор, вдруг очутился у костра, вокруг которого сидели и лежали люди. Кто-то с сальной свечкой в руках громко читал. Остальные внимательно слушали.
"Это разбойники", — подумал Петя и ощупал в кармане револьвер. Приблизившись к костру, он театральным жестом приподнял фуражку и сделал общий поклон.
— Здравствуйте, добрые люди! — сказал он, едва переводя дух от волнения и усталости.
Двое или трое испуганно вскочили; другие, оставшись лежать и сидеть на земле, оглянулись на него сурово и подозрительно.
— Постой-кась, что это?.. Подожди! — обращаясь к чтецу, тревожно проговорил черный мужик в красной рубахе, атаман, как подумал Петя. — Откудова этакой взялся?..
Снова вежливо приподняв фуражку и отставив одну ногу назад, как это делают певцы на сцене, когда им приходит время петь, Петя объяснил, что он путешественник, с товарищами (это слово он подчеркнул), сбился с дороги и принужден обратиться к великодушию добрых людей, которые, конечно, не откажутся указать ему путь.
— Да ты откудова? — спросил его тот же черный мужик.
— Из завода.
— А куда тебе надо?
— На Аликаев камень.
— Зачем?
— Так, нужно…
— Для разгулки, стало быть? С господами?
— Да…
— Крюку дали… верст пять.
— Да вы не Петр ли Миколаич будете? Чего-то, гляжу я, ровно вы? — спросил молодой белокурый парень, в котором Петя тотчас же узнал знакомого Николку-охотника.
Петя хотел было спросить его, зачем он ушел в разбойники, но из деликатности удержался. Николка между тем дружески тряхнул ему руку и вызвался быть провожатым. Он объяснил, что они стерегут лошадей, и Петя в самом деле увидел выступавшие из мрака лошадиные головы и хвосты.
— А кто тут кричал давеча?
— Это наши в лесу ходили.
Между тем чтец, вскочив на ноги, хлопнул Петю по плечу.
— Петрушка! — закричал он. — Сбившийся с дороги путешественник! Ты зачем здесь?
— Господи!.. Кленовский!.. это вы?.. — с изумлением отвечал Петя: — как вы это?.. зачем?
— По кляузным делам, вроде подпольного адвоката. А ты заблудился, бедняга?
— Да, темно… сбились с дороги.
— Ты туда, на пикник, что ли?
— Да, да.
— Подожди, и я с тобой, только вот с клиентами разделаюсь. Ну-с, господа, прошу внимания: будем продолжать, — сказал Кленовский мужикам, которые все еще косо и недружелюбно посматривали на Петю.
— Вот что… послушай-кось… не погодить ли, Миколай Миколаич?.. — послышались нерешительные голоса.
— Чего погодить? Зачем?
— До предбудущего времени… переждать малость…
— Да вы его, что ли, боитесь? Петьки-то?.. Ха-ха!.. О вы, сермяжные конспираторы, собирающиеся ниспровергнуть существующий строй! Чудаки! Да ведь вы только прошение подаете, самое простое прошение, — к чему же вся эта таинственность?
— Эх, Миколай Миколаич!.. Как ты, ей-богу… сам хорошо понимаешь… говорили мы тебе… Дело требует аккурату…
— Ну ладно! Петьки, во всяком случае, стесняться нечего — не выдаст. Петька! Обо всем, что ты здесь видишь и слышишь, никому ни гугу!.. Ну, слушайте!..
Кленовский стал читать.
— Ну что же? Ладно, что ли? Правильно? — спросил он, окончив чтение.
— Все правильно… как есть… — заговорили мужики:- Спасибо! Господь тебя не оставит… Уж ежели и это не в силу закона, то уж и не знаем…
— Хорошо. Подписывайтесь.
Первым подошел высокий, худой мастеровой в пиджаке, тот самый Иван Костарев, которому Петя отвозил записку. Примостившись у доски, положенной на землю, он бойко подмахнул свою фамилию и передал перо соседу. Тот недоверчиво осмотрел перо, вздохнул, перекрестился, сказал: "В добрый час!.. благослови, царица небесная!", потом лег животом на землю и медленно стал выводить безобразные каракули, напрасно стараясь удержать судорожные движения руки. За ним, так же крестясь, серьезно и степенно, по очереди, стали один за другим подходить остальные. Среди ночной тишины слышались только сокрушенные вздохи и пыхтенье подписывавшихся.
— Итак, значит, сегодня, на Аликаевом камне, — нарушая напряженное безмолвие, заговорил Кленовский: — через депутацию и при самой торжественной обстановке… Вот-то, я думаю, удивится ученый генерал!.. Ну, не чудаки ли вы? Не проще ли было придти на квартиру, по-человечески поговорить и по-человечески передать прошение?
— Не допустят нас… Господи, боже мой! Разве мы не знаем!.. Обыщут, просьбу отберут, в чижовку посадят… Это бы наплевать, да просьба пропадет без последствия… Только бы в руки ему передать, а там уж… чего ж… наше дело правое!..
— Пошлите почтой.
— Ну! Почтой!.. Знаем мы… Сколько разов по почте-то посылали, все без последствия… Не доходит!.. Писали, писали, а все либо становой, либо писарь постановляют решение: без последствия, и все тут!.. Известно, у них и на почте свои люди… рука руку моет…
— Дайте мне, я передам.
— Нет уж, зачем же… неладно… надо нам поговорить с им… не поверит еще тебе… молоденек ты…
— Гм!.. А по почте не дойдет?
— Не дойдет. Пробовали.
— Все это, други мои, чепуха! Неправдоподобно!.. А просто-напросто просьбы ваши оставляются без внимания. И я вам объяснял — почему… И теперь ничего не выйдет, уж это как бог свят. Закон на вашей стороне, да что толку! Не в законе сила… Вы должны, наконец, понять, что вам надеяться не на кого… только на себя надейтесь… Ну, да об этом уже было говорено двадцать раз… Вы представляете себе какого-то сказочного генерала, отца, благодетеля, который, как только узнает правду, сейчас же пожалеет вас, осчастливит, облагодетельствует… Таких генералов, други мои, не бывает, не было никогда и не будет, а если и случился бы такой, так ничего он не сделает, потому что много других, и все генералы… Во всяком случае, желаю успеха. До свидания!.. Петька, идем.
— Где у вас лошадь? — спросил Николай, когда они втроем, оставив за собой освещенное огнем пространство, вошли в темноту.
Петя крикнул:
— Катя, ау!
— Здесь! — ответил звонкий девичий голос из непроглядной тьмы.
— Вон где, — сказал Петя.
Спотыкаясь о неровности почвы, они торопливо побежали на голос.
— Кто это? — вдруг остановившись, испуганно закричал Петя.
— Где? Кого ты увидал?.. — спросил Кленовский.
— Вон там… кто-то загородил мне дорогу… Человек какой-то, ей-богу… Я видел, как он бросился туда, в кусты…
— Погодите… я сейчас… — произнес Николай и исчез в темноте.
Петя и Кленовский слышали некоторое время его торопливо удаляющиеся шаги, потом все смолкло. Кругом была тьма, только костер ярко горел позади; перед ним, заслоняя его, беспокойно бегали тени.
— Нету! — сказал внезапно вынырнувший из темноты Николай. — Притаился где-то, подлец. Все кусты обшарил.
— Кто ж это, ты думаешь?
— Кто? Известно, кто.
— Да тебе, может быть, Петька, показалось?
— Нет, нет, я видел фигуру человека… она юркнула туда… ей-богу…
— Ну, наплевать!.. Кто бы ни был… эка важность, наплевать!
Вскоре Николка сидел на козлах рядом с Петей, а Кленовский в тележке с Катей. Кленовский оживленно рассказывал Кате о предприятии мужиков.
— Ну, Петр Миколаич, — говорил между тем Николка, — важно ехать теперь: мотри, месяц из-за горы лезет.
Минут пять спустя, когда выехали на дорогу, он вдруг придержал лошадь.
— Поезжайте одни, — сказал он, понижая голос, — дорога прямая, а я побегу… надо нашим сказать…
— Что сказать?.. О чем?..
— Глянь-кось вон туды… кто-то за нами на вершной следит… урядник либо не знаю кто… вон за кустом притаился.
Однако ни Петя, ни Кленовский не могли ничего рассмотреть… Вдруг свистящий удар нагайки прорезал воздух, и кто-то поскакал под гору вправо от дороги… На миг что-то металлическое сверкнуло при луне; дробный топот копыт отдался в горах и замолк… Снова все стало тихо.
Николка, соскочив с козел, скрылся.
— Фу-ты!.. Неужели в самом деле полиция? — проговорил Кленовский. — Чего ей надо?
Петя и Катя молчали. Лошадь сама тронулась и лениво поплелась в гору.
— Однако что же это?.. — продолжал Кленовский. — Неужели уж до такой степени?.. Неужели жалобы нельзя написать без выслеживания?..
— У них своя сыскная полиция, а кроме того, и такая всегда к услугам, — сказала Катя.
— Ах, черт возьми!.. Напугают мужиков… Но, в конце концов, что же они могут сделать? Чего они хотят? Чего им надо?..
— Можно всего ожидать…
— Ну, черт их бей!.. Увидим, узнаем.
Вдруг опять послышался конский топот. Все насторожились. Кто-то скакал им навстречу. Темный силуэт всадника промелькнул через мертвенно освещенную луной поляну и скрылся в тени.
