Лев Гинзбург - Избранное
В одной западногерманской газете я прочитал статью о творчестве Ины Зейдель. Автор панегирика противопоставляет поэтессу другим немецким литераторам. Он пишет: "Гёте, Гейне, Гёльдерлин, Манны - все они в той или иной степени подвержены античному, французскому и прочим влияниям. В отличие от них, Ина Зейдель - поэтесса истинно германская".
Ина Зейдель "принимала" фашистский режим, ее чтили при Гитлере. Гейне был запрещен, Манны - тоже, Гёте и Гёльдерлин находились в забвении.
В те годы много развелось новоявленных Дарований. Эрих Вайнер писал тогда о некоем "имперском поэте":
В архив сдан Гёте, не в почете Шиллер,
Лауреатства Манны лишены.
Зато, вчера безвестный, Франц Душилер
Достиг невероятной вышины,
Назначенный "певцом родной страны".
Это - сатира, но какая в ней перекличка со статьей о мадам Зейдель!
Сейчас никто не помнит "имперских поэтов" третьего рейха, между тем один из них безусловно вошел в историю: это Бальдур фон Ширах - "вождь" гитлеровской молодежи, стихотворец и гаулейтер Вены. Его стихи зачитывали прокуроры на Нюрнбергском процессе: "Германия, проснись!", "Барабаны гремят по стране". Он бойко начинал - чувствовал себя геркулесом: культ силы, мускульной красоты; на спортивных парадах, факельных шествиях, под рев оголтелых толп выбрасывал вперед руку: вот оно, величие Германии, энтузиазм, победа! А кончил печально: пятнадцатый год Бальдур фон Ширах сидит в тюрьме Шпандау, теперь уже старик, "заключенный № 1".
Тюрьму Шпандау западные журналисты именуют "историческим парадоксом" это единственное в Германии место, где сотрудничают союзники по минувшей войне. Тюрьму охраняют конвоиры четырех стран-победительниц. Нюрнбергский приговор выполняется.
В западноберлинском районе Шпандау (Вильгельмштрассе, 24) я видел эти мрачные стены - нет, не исторический парадокс, а историческое возмездие, напоминание о том, что зло наказуемо.
Проходят по Вильгельмштрассе люди - среди них, может быть, и те, кто вновь хотел бы, чтобы по стране "гремели барабаны", - и вдруг глянут на высокий забор, на железные ворота тюрьмы. Что там, за теми воротами?
А там их осталось всего трое - Гесс, Ширах и Шпеер. Три тени "тысячелетнего рейха", призраки в черных шинелях и арестантских фуражках, некогда могущественные "повелители", хозяева над жизнью и смертью миллионов людей. Они мечтали о мировом господстве, хотели подчинить себе все человечество. Их обезвредили и подчинили строгому тюремному режиму: в 6 подъем, в 7.30 - уборка камер, с 8 до 11.45 - работа в саду и так далее... Так, во всяком случае, сообщается в книге Хейдекера и Лееба "Нюрнбергский процесс".
Дважды я был в Нюрнберге, перед зданием трибунала меня охватывал трепет: здесь осуществилась всемирная справедливость, трубный голос приговора заклеймил жестокость, войну, мракобесие. Человечество познало тогда сладость справедливого возмездия. Сохранились воспоминания о том, как плакался перед смертью Ганс Франк, как "несгибаемый" Кейтель умолял тюремного органиста не играть детскую песенку "Спи, дитя мое, усни".
Судебный психолог Жильбер регистрировал тогда в своем дневнике: "У Геринга - нервный припадок"... Судорожно сжатые руки Кальтенбруннера выдают его страх... Хуже всех воспринял смертный приговор Заукель".
Они страшились расплаты - плевать им было на все: спастись бы, вырваться из петли, выжить...
Юлиуса Штрейхера повели на виселицу в кальсонах: у него не хватило самообладания, чтобы надеть штаны. Геринг принял яд. Зейсс-Инкварт находился в прострации. Риббентроп лепетал что-то о "крови агнца"...
1960 год. В Левекузене испытывают газы, воздействующие на нервную систему человека. Руководит испытаниями д-р Шрадер - создатель газов "Бладан" и "Табун", которые применялись в лагерях уничтожения.
В Западном Берлине председатель местного отделения Немецкой партии Вольфрам фон Гейниц выступает с речью:
- Мемель, Кёнигсберг, Катовицы, Карлсбад при всех обстоятельствах должны вновь стать немецкими. Пора наконец перейти от слов к делу и двинуться на восток...
Газета "Дейче зольдатенцейтунг" проделала историческое изыскание: кто виноват во второй мировой войне? Вот что говорится о захвате Австрии:
"Подавляющее большинство австрийцев желало аншлюса и горячо стремилось к воссоединению с рейхом... Даже та часть населения, которая была против национал-социализма, не противилась аншлюсу, нет, она от всего сердца хотела воссоединиться..."
Я видел карикатуру, которую распространили западногерманские сторонники мира: в аду Гитлер, Геринг и Гиммлер, поглядывая на "продолжателей" их дела, перешептываются: все не так уж плохо, зря мы поспешили покончить с собой...
Я хочу рассказать об одном удивительном случае. Впрочем, однажды я уже писал о нем: в 1958 году был напечатан мой очерк "Преступление генерала Симона". Там говорилось о том, как в последние дни войны в районе Бреттгейма крестьяне Ганзельман и Уль разоружили двух гитлеровских солдат. Крестьян решено было судить, но судьи - бургомистр Бреттгейма Гакштаттер и чиновник Вольфмейер - были честными людьми. Они знали, что Ганзельман и Уль действовали как патриоты, и оправдали обвиняемых. Тогда в дело вмешался командир 13-го корпуса войск СС генерал Макс Симон. Он приказал повесить Гакштаттера, Вольфмейера и Ганзельмана (Уль успел скрыться), и на бреттгеймском кладбище состоялась эта казнь - одна из самых последних и, может быть, одна из самых подлых казней в гитлеровской Германии.
В то далекое апрельское утро 1945 года на бреттгеймское кладбище пригнали местных жителей, жен и детей осужденных. Оцепеневшие от ужаса люди увидели, как вздернули их земляков на старых кладбищенских липах, под которыми покоится прах многих поколений бреттгеймцев. Затем эсэсовцы извлекли из своих шинелей губные гармошки и сыграли потешную песенку - "Ах, ты мой милый Августин". На всех домах Бреттгейма были расклеены подписанные генералом Симоном воззвания:
"Германский народ полон решимости с еще большей суровостью выкорчевывать из своей среды малодушных себялюбцев..."
Тринадцать лет спустя Макс Симон предстал перед западногерманским судом. Это было в какой-то степени неожиданным: в Федеративной Республике Германии редко судят военных преступников. Но дело кончилось ничем: Симона оправдали, а возмущенным родственникам бреттгеймских патриотов объяснили, что Симон всего-навсего добросовестный служака, исполнитель уставов. Не ему отвечать за то, что эти уставы были преступными.
Так в 1958 году западногерманский суд выгородил генерала-убийцу.
Едва ли кто-нибудь предполагал, что у этой истории будет продолжение.
В 1960 году Симон вновь предстал перед судом и вновь был оправдан. Но на этот раз его не просто "реабилитировали". Казнь трех жителей Бреттгейма была поставлена генералу в прямую заслугу, а Гакштаттера, Вольфмейера и Ганзельмана объявили изменниками, как тогда, при Гитлере.
Вот что пишут в своей прессе реваншисты: "Мы ни в коей мере не можем согласиться с точкой зрения, согласно которой три жителя Бреттгейма, приговоренные к смерти, поступили правильно".
И дальше издевательская оговорка, инструкция будущим карателям: "Вешать изменников на деревьях было возможно только во времена третьего рейха. Нашей военной традиции более соответствует расстрел, чем повешение".
Вдумаемся в эти строки. В них многое сказано. В них суть "демократических преобразований", осуществленных в Западной Германии. Господа, оправдавшие Симона, считают, что они не эсэсовцы. Что у них общего с Гитлером? Тогда патриотов вешали и сжигали в печах. Они вешать не будут, они будут расстреливать. Человечество может не волноваться...
И все же человечество волнуется. В тихом Бреттгейме земляки бургомистра Гакштаттера в ноябре 1960 года устроили демонстрацию. Они пришли на кладбище, к трем могилам, чтобы почтить память погибших и заклеймить убийц.
Корреспондент газеты "Ди тат" беседовал с земляками казненных. Крестьянин Аккерман вспомнил апрель 1945 года; он был свидетелем казни.
Аккерман сказал:
- Здесь, в Бреттгейме, все удручены оправданием генерала Симона. Я простой человек и не разбираюсь в судебных процедурах, но я знаю, что такое правда, а что - нет. Этот приговор я считаю несправедливым...
Сын казненного Ганзельмана сказал:
- Дело не в том, чтобы упрятать кого-то в тюрьму. Но, оправдав эсэсовского генерала, судьи как бы вместе с ним во второй раз засудили моего отца...
Пятнадцать лет назад в маленьком безвестном городке Бреттгейме вспыхнуло пламя сопротивления злу. Это пламя не угасло. Традиции живут. У борцов есть наследники.
Наследниками бывают не только дети,- сколько отцов после этой войны стало наследниками своих детей!
В 1943 году в Мюнхене казнили Ганса и Софью Шолль - студентов университета. Они распространяли листовку: "Час расплаты настал!.. Пора положить конец нацистскому рабству!"
![Лидия Гинзбург - Агентство Пинкертона [Сборник]](/uploads/posts/books/13908/13908.jpg)