Натан Щаранский - Не убоюсь зла
-- Где Авиталь?
Мы переезжаем с военной базы на гражданский аэропорт.
-- Где Авиталь?
Кто-то приветствует меня на иврите. Это израильский посол! Мы об-нимаемся.
-- Шалом! Где Авиталь?
Мы идем быстро, почти бежим. Коридор, лифт, еще один коридор... Мелькают лица. Сначала я слышу: "Хелло! Хелло! Хелло!", потом "Ша-лом! Шалом! Шалом!"
-- Шалом! -- улыбается мне молодой бородач в ермолке и ука-зывает на какую-то дверь. Из нее выходит еще один бородач. "Ша-лом!"
Я влетаю в комнату -- никого. Поворачиваюсь -- в углу сидит Ави-таль. В темном платье, на голове -- платок. Она что-то шепчет, но я ни-чего не слышу. Я делаю шаг, другой, третий. Она встает. Губы ее дро-жат, глаза полны слез. Да, это она -- моя Авиталь, моя Наташа, та са-мая девочка, которой я двенадцать лет назад обещал, что наша разлука будет недолгой...
В отчаянной попытке проглотить комок, подкативший к горлу, и сте-реть улыбкой слезы с наших лиц, я говорю ей на иврите:
-- Прости меня за то, что я немного задержался...
x x x
В памяти сохранились быстро сменяющиеся кадры последующих со-бытий.
Вот мы летим через Средиземное море на маленьком самолете, по-сланном израильским правительством. Вот я выступаю в аэропорту, почти не понимая собственных слов, и пою: "Хорошо и радостно быть с братьями вместе". Я так часто пел эти слова из псалма один, в карцере, а сейчас пою их вместе с тысячами братьев и сестер, приехавших в Лод.
Я крепко сжимаю руку Авитали, боясь, что она вновь ускользнет и все опять окажется только сном.
Лишь глубокой ночью, в Иерусалиме, в Старом городе, я отпустил ее ладонь, толпа разнесла нас в разные стороны, и я поплыл на чьих-то плечах к Стене Плача.
Держа в руках нашу Книгу псалмов, я поцеловал теплый камень и произнес древнее благословение:
"Барух... матир асурим" -- "Благословен Он, освобождающий узни-ков!"
